Дело о пеликанах - Гришем (Гришэм) Джон (мир бесплатных книг txt) 📗

На данном этапе альтернативы не было. Если Гарсиа нет или он откажется помочь, то они будут вынуждены проникнуть в закулисную жизнь Виктора Маттиса. Дарби долго не выдержит, и винить ее нельзя. Он не был уверен, как долго продержится сам.

Вошел Смит Кин с чашкой кофе и присел на край стола.

— Если у “Таймс” имеются эти данные, будут ли они держать это до завтра?

Грей покачал головой:

— Нет. Если у них окажется больше информации, чем у “Таймс-Пикант”, она пойдет в печать сегодня.

— Кротхэммер хотел огласить то, что у нас есть. Он думает, что мы можем назвать Маттиса.

— Не понимаю.

— Он полагается на Фельдмана. Считает, что мы можем огласить этот материал о Каллахане и Верхике, убитых из-за этого дела, в котором без каких-либо прямых обвинений упоминается имя Маттиса, который, ну так уж случилось, друг Президента. Он говорит, что нам следует быть очень осторожными, чтобы имя Маттиса, названное в деле, не прозвучало из наших уст. И так как оно является причиной всех этих смертей, то это и есть в какой-то степени подтверждение.

— Он хочет прикрыться этим делом.

— Это точно.

— Но это все предположения, пока нет доказательств. Кротхэммер может проиграть. Допустим, что мистер Маттис никоим образом не связан с этим. Совершенно чист. Мы оглашаем материал с его именем, и что тогда? Мы будем выглядеть полными идиотами, и в ближайшие десять лет нас будут таскать по судам. Я не буду писать эту статью.

— Тогда он найдет кого-нибудь другого.

— Если эта газета даст материал по пеликанам, написанный не мной, девушка ускользнет. Я думал, что уже вчера объяснил вам это.

— Верно. И Фельдман слышал. Он на твоей стороне, Грей, и я тоже. Но если это все правда, это хлынет наружу в ближайшие несколько дней. Мы все так считаем. Ты ведь знаешь, как Кротхэммер ненавидит “Таймс” и боится, что эти ублюдки огласят материал.

— Они не могут огласить его, Смит. Они, может быть, имеют на два-три факта больше, чем “Таймс-Пикант”, но они не могут назвать Маттиса. Понимаешь, мы обойдем всех. И, когда все будет выяснено, я напишу статью, называя каждого по имени, с этой прелестной маленькой фотографией Маттиса и его друга из Белого дома, и они у меня попляшут.

— Что значит “мы”? Ты опять это повторяешь. Ты сказал: “Мы выясним”.

— Хорошо. Мы — это мой информатор и я. Грей открыл ящик стола и нашел фото Дарби на фоне “Дайэт Коук”. Он протянул ее Кину, и тот стал рассматривать.

— Где это она? — спросил Кин.

— Я не уверен, но, кажется; по дороге из Нью-Йорка сюда.

— Постарайся, чтобы ее не убили.

— Мы очень осторожны, — Грей оглянулся и придвинулся ближе. — Вообще-то, Смит, я думаю, за мной следят. Я хочу, чтобы ты это знал.

— Кто это может быть?

— Сведения идут из Белого дома. Я не пользуюсь телефоном.

— Тогда я позвоню Фельдману.

— Ладно. Все же я не думаю, что это опасно.

— Надо, чтоб он знал. — Кин спрыгнул со стола и быстро вышел.

Она позвонила через несколько минут.

— Это я. Не знаю, сколько я привела на хвосте, но я здесь и еще жива.

— Где ты?

— В гостинице “Табард” на Н-стрит. Я видела вчера своего старого приятеля на Шестой авеню. Помнишь Хромого, того, кто был серьезно ранен на Бурбон-стрит? Я тебе рассказывала эту историю?

— Да.

— Так вот, он опять прогуливается там. Слегка прихрамывает. А вчера он бродил по Манхэттену. Надеюсь, он меня не видел.

— Ты не шутишь?! Это ужасно, Дарби.

— Хуже того. За мной было шесть хвостов прошлой ночью, и, если я увижу его в этом городе, крадущегося вдоль тротуара, я сдамся. Подойду к нему и выдам себя.

— Не знаю, что и сказать.

— Говори как можно меньше, у этих людей радар. Я буду играть в эту игру еще три дня, а затем уберусь отсюда. Если я доживу до утра среды, я улечу в Агубу или Тринидад или еще куда-нибудь на побережье. Я бы хотела умереть там.

— Когда мы встретимся?

— Я подумаю. Сделай для меня две вещи.

— Говори.

— Где ты паркуешь машину?

— Около моего отеля.

— Оставь ее там и возьми напрокат другую. Что-нибудь попроще, чтобы не бросалось в глаза, обычный “форд” или в этом духе. Сделай вид, что ты на прицеле. Отправляйся в отель “Марбари” в Джорджтауне и сними номер на трое суток. Платить нужно наличными — они возьмут, я уже навела справки. Назовись вымышленным именем.

Грентэм записывал, кивая головой.

— Можешь ты ускользнуть из своей квартиры, когда стемнеет? — спросила она.

— Думаю, да.

— Тогда возьми такси до Марбари. Там для тебя будет стоять взятая напрокат машина. Дважды поменяй такси до гостиницы “Табард” и войди в ресторан точно в девять часов.

— Хорошо. Что еще?

— Захвати одежду. Спланируй свое отсутствие дома, по крайней мере, на три дня. И уладь это у себя в конторе.

— Послушай, Дарби, я уверен, что мой офис — безопасное место.

— У меня нет настроения спорить. Если ты хочешь, чтобы у тебя были трудности, Грей, я просто исчезну.

Я убеждена, что проживу тем дольше, чем скорее уеду из страны.

— Слушаюсь, мэм.

— Молодец!

— Думаю, где-то в твоей голове зреет прекрасный план.

— Возможно. Поговорим об этом за обедом.

— Ты что, назначаешь мне свидание?

— Просто закажем что-нибудь вкусное и назовем это деловой встречей.

— Слушаюсь, мэм.

— Будь осторожен, Грей. За нами следят. И она повесила трубку.

Она сидела за 37-м столиком в темном уголке маленького ресторанчика, когда он вошел туда ровно в девять. Первое, на что он обратил внимание, было платье, и, когда он шел к столику, он знал, что под платьем были ее ноги, но он их не видел. Может, потом, когда она встанет. На нем был пиджак и галстук, и вместе они составляли весьма привлекательную пару.

Он сидел рядом с ней в полумраке, так что оба они могли наблюдать за редкими посетителями. Гостиница “Табард” была такой старой, что в ней мог обедать еще Томас Джефферсон. Большая группа немцев смеялась и болтала в патио, снаружи ресторана. Окна были распахнуты, а воздух такой бодрящий, что на какой-то короткий миг можно было забыть об опасности.

— Где ты купила платье?

— Тебе нравится?

— Очень красивое.