Глаза Ангела - ван Ластбадер Эрик (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Тори вдруг прорвало:
— Это ты так считаешь, что я ничего не сделала в своей жизни. Да, я не стала тем, кем ты желал меня видеть, — астронавтом, исследующим космос. Я не Грег. Ты его пестовал, и он выбрал ту карьеру, которую наметил для него ты. Какое замечательное единство двух поколений! Ты так им гордился, для тебя его жизнь была открытой книгой, в которой ты мог свободно читать. Со мной тебе, конечно, труднее. До сих пор ты не понял, зачем я уехала учиться в Японию, с точки зрения американца, на край земли, и не поймешь. Ты провел всю жизнь в Лос-Анджелесе, настолько же далеком от политики и экономики, как например, Фиджи! Окружил дом садом, которому дал имя греческой богини, — сказочный сад в сказочном городе, и сделал его своим убежищем, так что же ты можешь знать о реальной жизни, живя в мире грез? Я помню, как ты повторял: «Япония? Что там, к черту, может быть интересного в Японии?» Ты и не пытался понять меня и мои поступки. В отличие от Грега, я сильно тебя разочаровала, я знаю это.
Эллис Нан задумчиво смотрел, как блики заходящего солнца играли на складках каменной туники Дианы. Сейчас у отца был такой же отрешенный взгляд, какой бывал на долгих нудных совещаниях в офисе, словно там присутствовало лишь его тело, а дух блуждал неизвестно где. И то выражение, которое Тори видела сейчас на его лице, она иногда замечала у Грега, когда он считал, что никто на него не смотрит.
Тори помолчала, потом спросила отца:
— А что это за история о полицейском по имени Дзэн?
Эллис кивнул:
— Жил-был на свете молодой буддийский монах, который из центра Китая отправился в Тибет, чтобы углубить свое понимание религии и философии. Он нес с собой верительные грамоты и рекомендательное письмо от настоятеля. В поисках нужного ему монастыря Дзэн забрался так высоко в горы, что ему потребовалось время, чтобы привыкнуть к разреженному горному воздуху. В монастыре молодого монаха приняли как подобает, но с верховным ламой он встретился только через несколько дней. Старый (он выглядел лет на триста) и мудрый лама обратился к юноше:
— Как я вижу, ты не считаешь свое духовное образование законченным?
— Вы совершенно правы, господин, — ответил Дзэн благоговейным голосом.
— Какие именно знания ты хочешь здесь получить?
— Все в вашем монастыре достойно изучения. Лама улыбнулся такому ответу и сказал:
— Что ж, посмотрим. А сегодня мы просим тебя заступить на ночное дежурство.
Молодой монах удивился:
— Два месяца я добирался до монастыря и вижу, что он находится в очень уединенном месте. Неужели и здесь у вас есть враги?
— Монах, который привел тебя в эту келью, покажет, где следует дежурить ночью.
— Но я не охранник, кроме того, я буддист и поклялся не наносить вреда ни одному живому существу. Я даже возделывать землю не могу, так как боюсь убить червяка или насекомое.
— Ты не знаешь, кто ты на самом деле. Поэтому ты здесь.
Юношу отвели в самый центр монастыря, где он должен был просидеть всю ночь напролет не смыкая глаз.
В этом месте сходились четыре главных каменных коридора здания, и бедняга хорошо видел двери в кельи, где спали монахи.
Утомительно долго тянулось время. Тишина и бездействие усыпляли, и несколько раз молодой китаец начинал дремать, но усилием воли он отгонял от себя сон. Молодой паломник думал: «Стоило ли вообще сюда приезжать? Тот ли монастырь я для себя выбрал?»
Внезапно юноша вскочил. Ему показалось, что из коридоров доносятся какие-то звуки. Прислушался, все было тихо, как в могиле. Потом он сообразил, что звуки, которые он вроде бы услышал, были как бы ненастоящие и воспринимались только его разумом. В волнении несчастный монах огляделся и понял, что он не один: из западного коридора что-то двигалось ему навстречу, но в неверном свете тростникового факела толком ничего нельзя было разобрать. Загадочное нечто метнулось вдруг к юноше, и тот почувствовал холод. Создание оказалось прозрачным, как крылья насекомого! Сквозь него можно было видеть!
Дух прошествовал мимо, в другой коридор. Вскоре все пространство вокруг нашего дежурного заполнилось духами, иногда принимавшими очертания человеческого тела, а чаще это были просто энергетические субстанции.
Кто же эти привидения? Враги тибетских монахов? Но если это так, разве может буддист сразиться с ними? Тысячи подобных вопросов роились в голове юноши точно так же, как духи толпились вокруг него. Дзэн испугался и решил оставить свой пост, но, словно в страшных сказках, ноги его приросли к полу, и несчастный юноша не мог двинуться с места. Он с ужасом думал о том, что потеряет сначала: разум или жизнь?
А потом произошла удивительная вещь: страх оставил его. Сконцентрировав свою умственную энергию, Дзэн постепенно пришел к выводу, что духи, кто бы они ни были, не угрожают ему или монахам монастыря. Беспорядочное движение привидений туда-сюда имело какую-то другую причину. Юноша попробовал навести в этом хаосе порядок, и у него получилось! Каким-то образом он чувствовал, куда хочет отправиться каждый дух, и мысленно отводил его к нужному месту. В одном из бестелесных созданий Дзэн неожиданно узнал монаха, проводившего его сначала к ламе, а затем на перекресток четырех коридоров — и тут понял все. Это были души монахов, живших в монастыре! Ночью, во время сна, связь между душой и телом ослабевала, и души, оставив телесную оболочку, отправлялись гулять по монастырю. Однако потом им трудно было найти дорогу в свою келью и они нуждались в провожатом — человеке, который бодрствовал и мог им помочь, — что-то вроде постового полицейского на переполненных машинами улицах.
Пока Эллис рассказывал эту историю, они с Тори дошли до конца аллеи. Вдалеке, в сумеречном свете, виднелась фигура Дианы.
— Теперь ты понимаешь, как мне удалось устоять перед гнетом таланта твоей матери? Как помог мне в этом Сад Дианы?
Тори была озадачена и самой историей, и более всего тем, что подобный рассказ она услышала от отца. Она и не подозревала в Эллисе такого тонкого психологизма!
— Знаешь, отец, меня иногда беспокоит одна вещь... Я часто совершенно теряюсь в присутствии мамы — ее так много! Она совершенно подавляет меня своей индивидуальностью, своей психической энергией, или ва, как говорят японцы. Рядом с ней для меня не остается места.
— Ты должна постараться лучше разобраться в характере матери; поверь, это стоит усилий и времени, но ты не пожалеешь.
— По-моему, ты не слышал, что я сказала, папа, — Тори безуспешно пыталась найти с отцом общий язык, но он или не понимал ее, или упрямо стоял на своем. — Я до сих пор не знаю, как отношусь к матери. А ты ее любишь?
— Я понимаю ее, и в данном случае это все равно что любить.
— Разве?
— Конечно. Ну скажи мне, как можно любить икону? Как относиться в реальной жизни к предмету всеобщего обожания? Надо приспособиться, а не гнуть свою линию. Наш брак выдержал испытание временем, мы победили там, где потерпели поражение такие люди, как Димаджио и Артур Миллер, и это немало. Лоре необходимо сохранить свою внешность, свой имидж, для нее это так же важно, как для нас важен воздух, которым мы дышим. Постарайся сначала понять это, и ты поймешь остальное.
Наступил вечер. Тори скрылась от матери за массивными дубовыми дверями библиотеки. Сидя среди книг, она вспоминала, как пряталась в детстве и юности в Саду Дианы, как чувствовала себя пленницей в большом родительском доме и мучилась оттого, что будущее ее было предрешено, что она должна стать такой, какой хочет ее видеть отец, вести себя так, как принято в высшем обществе, к которому принадлежали ее родители, делать то, чего от тебя ждут. Все однообразно, и скучно, и неизменно, как молитвы.
Совсем другое дело, если спуститься в сад, — там найдешь все, что душе угодно! Он защитит тебя от любых неприятностей. Но однажды Тори поняла, что ошибается. Это случилось как-то вечером, когда в доме собралась куча гостей, — пришли практически все знаменитые люди Голливуда, включая даже тех, кто не был звездою, но имел хоть какой-то вес. Мелькали знакомые всему миру лица: актеры и актрисы, чья жизнь стала легендой, продюсеры, сценаристы, режиссеры и другая киношная публика: миллионеры и богачи привели с собой изысканных необыкновенных женщин, красивых, как драгоценные камни, они гордились ими, словно дорогими часами или толстой пачкой банкнот.
