Дерево дракона - Каннинг Виктор (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
— У Эндрюса с этим все в порядке. Только я не об этом: Не сомневаюсь, что Хадид и вся эта компания не собирается сидеть сложа руки. Они обязательно попробуют удрать, вот увидишь!
— Этого нельзя допустить. Их побег и возвращение всколыхнет всю Кирению. После этого к ним примкнут даже те, кто раньше колебался.
— Ну да, как к Наполеону после бегства с Эльбы.
— Вот-вот. Имя Хадида Шебира для них нечто вроде боевого знамени.
— Да, только им бы я не позавидовал. Ведь с Моры не убежишь. Мора — меньший из двух островов, входящих в архипелаг Сан-Бородон… Вот, скажем, Наполеону ни за что не удалось бы удрать со Святой Елены.
— Может, и так, — возразил Джон, — только сомневаюсь, что он вообще думает об этом. Нельзя вернуться дважды. А что там за люди на этом острове Мора?
Впервые за все время Джон подумал о работе, ожидавшей его на этом забытом Богом уголке земли. До сих пор остров представлялся ему как-то отдаленно и туманно. Но, уверенно разрезая спокойную морскую гладь, «Данун» приближался к Сан-Бородону, и мысли о Море и жизни на нем постепенно начинали овладевать Джоном.
— Их там около двенадцати человек. Мои ребята называют их забытой командой. Да как их только не называют! Прижились они там, пустили корни и чувствуют себя как дома. Правда, стараются держаться вместе. Самый надежный у них там сержант Бенсон. Славный малый, только работенка у него — не позавидуешь. Думаю, они тебе понравятся. — С этими словами Берроуз не спеша наклонился, вглядываясь вперед и наблюдая, как Моци и Хадид Шебир с женой выходят на шканцы и удаляются под навес.
— А она симпатичная, — сказал Берроуз, проводив их взглядом. — Только все трое, по-моему, ужасно отощали за эти дни.
Кроме яиц и бифштекса, ничего не едят. — Однако мысли капитана были сейчас далеко от мадам Шебир. Он думал о своей жене, дочери сэра Джорджа Кейтора, жившей вместе с отцом в Порт-Карлосе. Берроузу это никогда не нравилось, так как позволяло иметь нежелательные преимущества перед другими офицерами. И не то чтобы старого Кейтора совсем одолела скука, что не удивительно в такой дыре, как Порт-Карлос… Просто ему нужна была хозяйка в доме.
На мостик в светло-коричневых брюках, шелковой рубашке и фуляровом шарфе вышел Грейсон. Берроуз смерил его неодобрительным взглядом. Это ж надо так вырядиться, словно он не на эскадровом эсминце ее величества, выполняющего задание, а на прогулочном катере!
— Слышали, капитан, утром новости по Би-би-си? Только и разговоров, что о Сан-Бородоне да о Хадиде Шебире. Мы, полагаю, в самой гуще событий! Оппозиция кричит о вмешательстве правительства в дела Кирении. Ну, в общем, как всегда. На завтра объявлено внеочередное заседание парламента, премьер-министр выступит с официальным заявлением.
Казалось, взор Грейсона был устремлен далеко в будущее.
Глядя на то, как солнечный свет мириадами крошечных искорок переливается на бирюзовой глади воды, он представлял себе заседание парламента. Нет, не то, о котором только что говорил… Все-таки когда-нибудь это обязательно произойдет. Он непременно будет там…, в самой гуще событий.
— Проклятые лейбористы! — возмущался Берроуз, сев на своего любимого конька.
Джон промолчал. На самом деле, думал он, вся эта заваруха инспирирована правительством. Но так и должно быть. В том-то и состоит дилемма, извечно свойственная политике. Ты придумываешь правила игры, имея перед глазами некую пространную и довольно бесформенную идею добра, но чтобы воплотить ее в реальность, ты вынужден отступать от законов морали, а порой даже и от законов правосудия… Джон был рад, что участвует в этой большой игре. У него теперь трое подопечных, и все, что от него требуется, это держать их на Море до получения новых распоряжений. Вот так — просто и ясно. Во всяком случае, он очень надеялся, что все будет просто и ясно. Но он слишком хорошо знал цену надеждам солдата.
Больший из двух островов архипелага Сан-Бородон назывался так же, Сан-Бородон, и имел грушевидную форму, простираясь на пятьдесят миль в длину, а в ширину достигая почти двадцать. Милях в десяти к югу от Сан-Бородона лежал второй островок — Мора. Он был кругл и вместе со своим продолговатым северным соседом образовывал некое подобие восклицательного знака. По утверждению геологов, оба острова некогда соединялись узким перешейком. Оба имели тектоническое происхождение, а Мора, диаметр которого едва достигал пяти миль, был не чем иным, как продолжением давно потухшего подводного вулкана. Имея координаты тридцать четыре градуса южной широты и двадцать два градуса северной долготы, острова Сан-Бородон находились приблизительно в двухстах милях к северо-западу от Мадейры, в двухстах пятидесяти милях к югу от Азорских островов и почти в восьмистах милях к западу от ближайшей точки африканского побережья — Касабланки.
Прошлое островов было окружено тайной. Некоторые историки предполагали, что их открытие можно отнести к 1351 году.
Другие утверждали, что острова входили в Пурпурию, открытую Плинием. Однако большинство ученых склонны были считать датой открытия Сан-Бородона 1421 год, а его первооткрывателями Зарко и Ваца — знаменитых португальских мореплавателей, состоявших на службе у принца Генриха и за год до этого открывших остров Мадейру. Но если Мадейра была необитаемой, то острова Сан-Бородона, как и их отдаленные собратья Канары, оказались населены туземцами — племенем гуанчей, чья этническая принадлежность до сих пор выясняется.
Откуда пришли сюда гуанчи, неизвестно, над этим вопросом упорно по ею пору ломают голову ученые. Одни считают, что, принимая во внимание традицию этого племени бальзамировать усопших — а этот обычай существовал лишь у древних перуанцев и египтян, — можно предположить, что гуанчи пришли из Египта через Канары. Другие склонны полагать, что гуанчи пришли из Африки и ведут свое происхождение от берберских племен. Правда, из-за сильной примеси испанской и португальской крови следы древнего племени почти исчезли, и вопрос так и остается неразрешенным. Археологические раскопки, проведенные на островах Сан-Бородона, показали, что они были населены еще в каменном веке, а испанские и португальские летописи пятнадцатого и шестнадцатого столетий описывают туземцев как людей коренастых, приземистых и очень темпераментных. Поэтому не удивительно, что такой тип легко слился с иберийской расой.
Гуанчи долго оказывали сопротивление португальцам, и лишь после ряда вторжений, растянувшихся на полвека, тем удалось завоевать непокорное племя. Во время последнего португальского нашествия гуанчи были почти истреблены, а острова окончательно завоеваны. В те времена их обильно покрывали леса, и португальцы, предав эти леса огню, уничтожили почти все местное население. Те, кто сумел выбраться из огня, были убиты. Хроники тех времен сообщают, что леса горели больше двух лет. Однако, как ни странно, этот великий погребальный костер племени гуанчей стал экономическим спасением островов. Обнажившиеся склоны холмов были культивированы и ухожены, и на месте девственных лесов появились плантации сахарного тростника, банановые рощи и виноградники.
В 1580 году, когда Португалия попала под власть Испании, Сан-Бородон отошел к испанцам и был возвращен Португалии лишь в 1640 году. В 1662 году после заключения брака между Карлом Вторым и Екатериной Браганса острова снова поменяли хозяев. Обговорив приданое Екатерины, Карл заключил с португальцами крупную сделку. По этой договоренности Британия получала полмиллиона фунтов серебром, разрешение британским колониям торговать с Бразилией (хотя и под ревностным наблюдением португальцев), а также переход Танжера и Бомбея под власть британской короны. Среди столь значительных пунктов договора передача двух крошечных островков Британии казалась сущим пустяком.
Поначалу Сан-Бородоном управлял военный губернатор. Во время наполеоновских войн острова были укреплены и превращены в форты. После Венского конгресса войска были отозваны, а управлять островами был назначен гражданский губернатор.
