Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Мне не очень это понятно, Андрей Фомич, — сказал Джин.
— Вы еще молоды. В молодости все однозначней.
— Ну, ударился наш «дед» в психологию! — воскликнул третий штурман Сергей Рубцов. — Хлебом его не корми… — Вдруг он оборвал фразу и поднял руку в шутовски-церемонном жесте. — Смотрите, кто пришел! Сам Марк Великолепный, неутомимый исследователь дальних стран и народов.
— Марик! — крикнул Игорь. — Греби быстрей. Тут для тебя сюрприз, коллега из джунглей.
К стойке подошел черноволосый, атлетически сложенный верзила в нейлоновой майке и новеньких джинсах.
— Знакомьтесь, эскулапы, — сказал «дед». Джин пожал сильную руку.
— Очень приятно. Евгений Чердынцев.
— Марк Рубинчик, — сказал верзила, оценивающе оглядывая фигуру Джина.
— Это наш доктор. Молодой, но энергичный, — сказал Сергей.
— Да будет вам, «дед»! — с притворной досадой сказал Марк.
— Я все время забываю спросить, с какого вы судна, — сказал Джин.
— Танкер «Тамбов», — гордо ответил Марк. Джин тут же сделал несколько больших глотков пива, чтобы скрыть свое удивление: удача сама плыла ему в руки.
Сильный удар по плечу чуть не выбил стакан из его рук. Он резко повернулся и увидел любопытные дружелюбные глаза Рубинчика.
— Мне кажется, я тебя знаю, — сказал тот. Он, видимо, принадлежал к категории тех спортивно-забубенных парней, что не любят церемониться.
— Ты какой институт кончал?
— Рижский, — спокойно сказал Джин. Брагговская прессовка давала себя знать: он улыбчиво смотрел прямо в глаза Рубинчику и в то же время был готов в случае разоблачения мгновенно оглушить его и в два счета дать деру.
— Свейке! — гаркнул вдруг Рубинчик и на мгновение вытянулся.
Сергей и Игорь расхохотались.
— Что вы сказали? — улыбнулся Джин.
— Ты в баскетбол играл? — спросил Рубинчик.
— Вообще-то играл, — осторожно ответил Джин.
— Августа Калиньша знаешь? — напористо спрашивал Рубинчик. — Лаймона Крауля? Мишу Османова?
— Знаю, конечно, всех этих ребят, — сказал Джин. — Еще бы их не знать!
Глаза Рубинчика загорелись мечтательным огоньком.
— Эх, какие были у нас рубки с рижанами! Вы бы знали, ребята… Увы, все в прошлом… Слушай, Жека, а тебя я ни разу не видел в основном составе…
— Я в основном играл в водное поло, — сказал Джин.
— Все! Вспомнил! Я тебя видел в Кишиневе на спартакиаде «Буревестника»! Точно?
— Скорей всего именно там, — сказал Джин. — Мне кажется, я тебя тоже припоминаю. Броски с угла, если мне не изменяет память. Ты бросал с угла?
Рубинчик заорал что-то нечленораздельное, обхватил Джина за плечи и заговорил, обращаясь к своим друзьям:
— Видали, а? Вот это встреча, а? И где? В Хайфоне? Ну, дела! Потряска! Вот дали стружку! Вот шарик, а?! Ну не юмор ли?! — и так далее, целый набор почти непонятных Джину словосочетаний.
Оказалось, что они оба выпуска 1961 года и встречались отнюдь не только в Кишиневе, но также и в Сочи и, кажется, в Одессе; у них была масса общих знакомых, а интересы их (во всяком случае, спортивные) почти совпадали. Обнаглев, Джин задал Марку вопрос о какой-то неведомой ему Ольге, а потом ввернул в разговор и Нину, и оба раза Марк в притворном смущении опускал глаза, а потом хохотал, очень довольный: не злитесь, «дед», как будто вы не были молоды…
Они все впятером пересели за столик в углу, заказали водки и каких-то вьетнамских закусок, в которых, как оказалось, Марк Рубинчик знал большой толк. Все шло прекрасно, и вскоре все за столом уже называли его Жека и «старик», и только один момент заставил Джина снова напружиниться.
— Пьешь ты, Евгений, как-то не по-русски, не залпом, а глотками, — сказал Андрей Фомич, но тут же и добавил: — Вот что значит в Риге жил. Привык, значит?
— Каков поп, Андей Фомич, таков и приход, — сказал Джин, очень довольный, что вспомнил в нужный момент эту пословицу.
Разговаривать с «дедом» было ему гораздо легче, чем с молодыми русскими, особенно с Рубинчиком. «По-тряски» и «железки» Рубинчика порой ставили его в тупик, но он ловко изворачивался.
Джин заметил, что моряки относятся к своему молодому доктору хоть и дружески, но несколько снисходительно, и не упускают случая подтрунить над ним. Так, Сергей Рубцов рассказал о выходе Рубинчика в его первый рейс, о том, как артельщик Симонов показал ему пальцем за борт и предложил обратить внимание на работу «бортовых винтов». Марк смотрел и со знанием дела кивал головой, а ребята помирали со смеху.
— А в другой раз, — рассказывал Игорь, — как шли мы на траверзе североафриканского берега, какой-то сатирик, не я, конечно, объявил по судовой трансляции: «Доктора на спардек!» Ну выскочил Марик как сумасшедший, а ему говорят: «Доктор, смотрите, лев по берегу бежит…» Долго он смотрел…
Рубинчик хохотал, крутил головой, ничуть не обижался.
Разговор зашел о вечерней бомбежке.
— Неужели американцы? — посерьезнев, сказал Рубинчик. — Это, знаете ли, братцы, опасный пожар.
— Непорядочно себя ведут эти ребята, — сказал Андрей Фомич. — Что это значит — летать вокруг судна и заглядывать тебе в трубу? Некрасиво. А между прочим, в войну я с ними встречался и пил спирт. Люди были как люди.
— Лоцман-вьетнамец мне говорил, что бомбы попали в общежитие цементного завода, — проговорил Игорь. — Трое рабочих сгорели заживо… под балками…
— Сволочи! — буркнул Джин.
— Просто подонки! — воскликнул Марк.
— Может быть, это нгодиньдьемовцы? — предположил Сергей.
Джин вдруг подумал, что слово «сволочи» сорвалось с его губ совершенно непроизвольно. Разумеется, сволочи сожгли общежитие, убили троих рабочих, но… «Но Стэнли и Бак? Какие же они сволочи? А я? Мог бы с этим Марком действительно играть в баскетбол и вместе ухаживать за девушками, парень вполне свойский, а между тем я, диверсант и разведчик Джин Грин, „наемник кровожадных акул Уолл-стрита“, должен оставить на нефтепричале радиобомбу, которая будет взорвана по команде из джунглей, и… Вот мир!»
— Слушай, Жека, — прервал его размышления Рубинчик, — хочешь побывать на нашем «Тамбове»?
— Конечно! — воскликнул Джин.
— Между прочим, мальчики, сейчас четыре часа ночи, — сказал Андрей Фомич. — Не избежать мне завтра приятной беседы со старпомом.
— Лады, до завтра, — сказал Рубинчик Джину и, склонившись к его уху, зашептал: — Тяпнем спиртяшки назло тропическому зною.
— Йодом мазанный Юпитер! — язвительно воскликнул Лот, небрежно помахивая стволом «беретты» так, что по амплитуде было видно, что все трое — Мерчэнт, Врангель и незнакомец в черном балахоне — находятся в зоне огня. — Никак, мистер Роберт Шелтон собственной персоной! Имперский маг объединенных кланов Америки, рыцарей ку-клукс-клана и прочее, и прочее, и прочее… Я давно мечтал познакомиться с вами! Не присядете ли? Не угодно ли бокал шерри?
— Не время для шуток! — сурово и глухо утробным басом произнес незнакомец.
Он сделал шаг вперед и вдруг грянул гортанно, по-немецки, голосом вагнеровского Тора:
— СС-юнкер Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки! Встать смирно!
Это обращение, эта команда, этот голос! Словно треххвостым бичом хлестнули они Лота.
Невольно, в силу давней полузабытой привычки, подчиняясь взрывной магнетической силе, он вскочил, вытянулся в прусской стойке: руки по швам, локти отогнуты.
— Клянешься ли ты всегда и во всем быть верным фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру и поставленным им над тобой командирам?
— Клянусь! — хрипло проговорил Лот, скрестив взгляд с горящим взглядом человека в черном балахоне.
— Клянешься ли ты, что покорно и радостно примешь смерть, если по трусости или злой воле ты нарушишь тайную клятву братьев Ордена Крови?
— Клянусь! — окрепшим голосом произнес Лот.
— Клянешься ли ты, — неумолимо продолжал голос, — что только смерть освободит тебя от этой клятвы?
— Клянусь! — с юношеской звонкостью и пылом вторил Лот.
