Последний ворон - Томас Крэйг (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
– Вам все известно, Хьюз.
– Хочу видеть своего адвоката. Я знаю свои...
– Права? Вы их лишились в тот момент, как попали сюда. С этого момента вы соучастник сэра Джеймса Мелстеда. С этого момента вами интересуемся мы и особый отдел полиции. Уверен, вы без труда поймете, что эта страна далеко продвинулась по пути превращения в полицейское государство. Если не ответите на мои вопросы, то станете одной из жертв общества. Можете быть в этом уверены.
Обри внимательно следил за ним. Тот, казалось, снова укрепился в уверенности относительно своего будущего. Продолжал верить во всесилие своих могущественных друзей.
Двенадцать сорок одна...
Пятьдесят шесть метров. Время пребывания на глубине истекло, даже на целую минуту превысило дополнительно намеченное. Обломки летающего крана и фургона то появлялись в свете фотовспышки, то исчезали в темноте. Вода почернела от ила, он налипал на маску и гидрокостюм. Хайдом овладела эйфория – не действие ли это азота? Ему хотелось улыбаться, даже смеяться – а может быть, просто из-за большой удачи? Опустив камеру, снова взялся за фонарик, освещая закрытую дверь сзади фургона. Глубина, время, показания компаса – все служило суровым предостережением... и оставалось без внимания. К тому же в темноте между погасшей вспышкой и включенным фонариком он на мгновение потерял ориентировку, перехватило дыхание – еще одно предупреждение. Он опять оставил его без внимания, увлеченный осмотром дверных ручек. Под илом обнаружились царапины, то ли оставшиеся с момента падения, то ли это следы попыток Фраскати взломать замок. Он поднял острый обломок скалы, медленно замахнулся, от бесшумного удара отлетел в сторону. Повисев некоторое время, работая ластами, ударил снова. Вверх устремились пузырьки воздуха. Темнота давила на плечи не меньше воды. Пора наверх...
...Нет еще. Сдавило голову. Он не так уж глубоко, дышит воздухом, значит, не отравится кислородом... это от азота. Как во сне, медленно раскрылись двери. Подняв камеру, он медленно поплыл внутрь кабины управления, освещая вспышкой экраны, перевернутые стулья, попорченные схемы и лохмотья настенных карт, пульт управления и пусковую панель.
И тут фургон двинулся, словно стараясь ускользнуть от света. С глухим, как из бочки, звуком позади захлопнулись двери. Хайд медленно вращался, отталкиваясь от твердых поверхностей – от крыши, стен, пола. Грузовик, наконец, перестал падать; по закрытым дверям, словно кто-то в них ломился, яростно стучали камни. Ослепший от взбаламученного ила, он схватился за край пульта. Кружилась голова, почти никакого страха, лишь пугающее желание рассмеяться. Глубиномер – здесь... Часы... разбились. Он чувствовал, как в нем закипает паника, словно смех, словно азот. Толкнулся в дверь, та не пошевелилась. Представил тяжесть навалившихся на нее камней.
И рассмеялся. Мундштук выскочил изо рта, в свете фонарика его тщетный смех зримо вырывался в виде бурлящих пузырей воздуха. Медленно, огромным усилием воли – в голове легкость и кружение – он дотянулся до мундштука; долго глядел на него, до боли в легких, затем очень, очень медленно сунул в рот, задышал. Вокруг смеялись воздушные пузырьки, наверное, над тем, что он медленно шевелил мозгами, или над охватившим его теперь, в заточивших его стенах, безысходным отчаянием. Луч фонарика бегал по клавишам, циферблатам, самописцам, следящим системам. Он оказался заточенным в кабине управления, осознавая прочность крыши, способной выдержать запуск, помня о направляющем рельсе, закрепленном на крыше... крыша там, где должна быть стена. Пусковой фургон одновременно служит наземным пультом управления. Ишь ты, рассуждаю. Память абсолютно ясная. Он вспомнил, как глядел сверху на такой же фургон в Таджикистане. Смотри-ка, наконец в состоянии думать! – поддразнил он себя.
Луч фонарика бегал взад и вперед. Пока бессмысленно применять силу, нужно сначала взять себя в руки. Отчаяние толкало его открыть дверь, но это означало гибель даже в большей мере, чем азот или ящик, в который он попался. Над вереницей консолей голый кусок стены. Оттолкнувшись от нее, ухватился за край пульта. Костюм не протекал, изоляция не нарушена.
Пошарив вокруг лучом фонарика, нашел стул; взяв его двумя руками, задом отплыл к двери. Потом с силой оттолкнулся. Черное стекло, выгнувшись, лопнуло. Уклоняясь от осколков, он отбросил стул. Приблизившись к окну, стал аккуратно вынимать из оправы оставшиеся осколки. Осторожно изгибаясь, проскользнул через окно в кабину водителя, нажал ручку дверцы и выбрался наружу.
Так просто...
Облегченно вздохнул, выпустив тучу пузырей. Энергично работая ногами, поторопился уйти подальше от машины. Снимки внутри машины поставили последние точки – тут и лазерный указатель цели, и фирменные марки приборов, самописцы и консоли, принтеры, камеры и экраны. "Рид электроникс", "Шапиро электрикс"... Только сейчас он вспомнил, что видел все это своими глазами. "Спсрри", "ИАИ" – израильская... полдюжины других. Любого из этих снимков вполне достаточно! Радости нет границ...
А часы-то разбились.
Паника, отчаянная и безудержная. Скорее наверх, скорее...
Нет!
В полном изнеможении он замедлил всплытие. Голова пустая, легкая, словно шар, из которого выпустили воздух. Он парил в толще воды, обломки внизу уже не видны в темноте. Глубиномер – пятнадцать метров. Раскинув руки, поворачиваясь в разные стороны, будто окруженный со всех сторон обидчиками деревенский дурачок, медленно сориентировал свое положение и снова начал подъем. Страховочный линь пропал. Пришел в ужас от одной мысли, что даже не заметил этого. Задержался на десяти метрах. Тело налилось свинцом от усталости, от избытка азота или другого более тяжелого газа. Нужно для порядка остановиться на пять минут для декомпрессии, затем еще на двадцать минут на пяти метрах. Потом уж всплывать на поверхность.
И ждать. Ждать симптомов кессонной болезни. Или же их не будет. Он не имел ни малейшего понятия, как быстро он всплыл на пятнадцать метров. Пузырьки азота в крови и мозгу. Черт... пока ничего. Еще рано им быть, неуверенно подумал он. Считая секунды и минуты, Хайд продолжал висеть в темноте.
– Понял... ничего. Да, разумеется. Благодарю вас, суперинтендант. Нет-нет... По-моему, не стоит привлекать дополнительные силы из лондонской полиции, во всяком случае в данный момент... пока. – Обри тяжело опустил трубку. Взгляд тут же уперся в настольные часы. Он слышал, как, громко чавкая, ел в дальнем углу за раскладным столиком Хьюз. Чемберс с Годвином сидели напротив него у письменного стола. Половина третьего. Хмурый день уже клонился к вечеру. – Нет, для более широкого поиска у меня нет повода, – тихо сказал он.
– Тогда оставьте меня с ним один на один, – предпринял попытку Чемберс. Обри с отсутствующим взглядом повернулся в его сторону.
– Что?
– Я заставлю его сказать... при надлежащем...
– ...Применении силы? – угрожающе спросил Обри. Его бесило чавканье жующего сэндвич Хьюза. – Я так не считаю.
Пожав плечами, вмешался Годвин:
– Так может быть быстрее, сэр... знаете, как у нас со временем. Он думает, что его оградят от неприятностей, – это единственная его защита. Вряд ли она ему поможет вытерпеть боль.
– Даже если он запуган этими людьми? – Обри наклонился, опершись на костяшки пальцев. Чемберс нахально развалился на стуле, покачиваясь вместе с ним. – Что, если он держится так из страха перед ними, перед их влиянием?
– А вы что ему предлагаете? – возразил Чемберс. – Всего лишь угрозу другого рода... сэр.
– Возможно. – Он чувствовал себя не в сноси тарелке, давил воротничок, костюм казался узким.
Покончив с сэндвичем, Хьюз вытер рот рукавом пиджака в дикую клетку. Стал начесывать назад длинные волосы, со спокойным любопытством поглядывая на Обри. Казалось, он ничего не страшился, даже перспективы тюремного заключения и физической расправы там. Почему, черт возьми? Неужели он до такой степени загипнотизирован именами клиентов, находившихся в его грязном списке?
