Шибуми - "Треваньян" (бесплатная регистрация книга txt) 📗
– Я вижу, вы ничего не пьете перед обедом, мистер Хел.
– Вы правы.
Хел вовсе не собирался позволить Даймонду успокоиться и перехватить инициативу в разговоре; он решил просто пресекать каждую подобную попытку, обрывая собеседника односложными ответами, Даймонд, кашлянув, заговорил снова:
– Должен сказать вам, что у вас довольно-таки странный шофер.
– Неужели?
– Да. Он остановил машину на деревенской площади, и весь оставшийся путь до вашего замка нам пришлось проделать пешком. Я был уверен, что мы попадем под дождь.
– Я не разрешаю машинам заезжать на мою территорию.
– Да, конечно, но, выйдя из машины, этот малый так ударил ногой по передней дверце, что там наверняка осталась вмятина.
Хел нахмурился:
– Странно. Надо будет поговорить с ним об этом.
В эту минуту Хана и мисс Стерн присоединились к мужчинам; молодая девушка выглядела весьма привлекательно в летнем платье чайного цвета, которое она выбрала из тех, что заказала для нее Хана. Хел внимательно наблюдал за Ханной, когда ее представляли обоим гостям, сдержанно восхищаясь ее самообладанием и непринужденностью в общении с людьми, которые были организаторами убийства ее друзей. Хана слегка кивнула девушке, приглашая ее сесть рядом с собой, и мгновенно сумела привлечь внимание всех присутствующих к ее юности и красоте, так тонко и искусно поддерживая и направляя Ханну, что только Хел мог уловить ее смятение. Глаза его на какое-то мгновение встретились с ее взглядом, и он легонько кивнул ей, подбадривая и укрепляя ее уверенность в себе. Все-таки, несмотря ни на что, был в этой девушке какой-то внутренний стержень. Имей она возможность провести годика три-четыре в обществе такой женщины, как Хана, и… кто знает?..
Из холла послышались громовые раскаты хохота. В гостиную вошел Ле Каго в обнимку со Старром, обхватив его своей ручищей за плечи. Вид у техасца был слегка оглушенный, волосы встрепаны, но миссия Ле Каго была выполнена: кобура, висевшая у Старра на левом боку, была пуста.
– Не знаю, как вы, друзья мои, – заявил Ле Каго, смачно раскатывая английское “р”, как и любой француз, кто наконец одолел этот звук, – но я голоден как волк! Bouffons!<Здесь: Толстяки! Обжоры! (франц.)> Я могу есть за четверых!
Обеденный стол освещали два канделябра со свечами и лампы, горевшие в стенных бра. Обед не был роскошным, но его можно было назвать изысканным: форель, выловленная в одной из ледяных горных речек, мясо косули с вишневой подливкой, овощи из собственного сада, приготовленные по-японски. Он завершился зеленым салатом, после которого подали десерт из фруктов и различных сортов сыра. Каждая перемена entree или releve<Закуска; основное блюдо (франц.)> – сопровождалась сочетающимся с ней по вкусу вином, а проблема, возникшая в связи с подбором напитка к блюду из дичи в вишневом соусе, была решена с помощью чудесного розового портвейна, который если и не повышал вкусовых качеств кушанья, то, во всяком случае, и не вступал с ними в противоречие. Даймонд с некоторым беспокойством заметил, что всю первую половину обеда Хелу и Хане подавали только рис и овощи, и только когда на столе появился салат, они присоединились к остальному обществу. Кроме того, хотя хозяйка дома и пила вино наравне с остальными, в стакан Хела едва ли попадало несколько капель из каждой подаваемой бутылки, так что в общей сложности он не выпил и одного стакана.
– Вы совсем не пьете и за обедом, мистер Хел, – заметил Даймонд.
– Пью, как видите. Просто я не нахожу, что два глотка вина доставляют больше удовольствия, чем один.
Большинство американцев увлекаются горячительными напитками, считая себя знатоками в этой области; Даймонд не составлял исключения из гвардии приверженных Бахусу соотечественников. Отпив немного розового вина, поданного к мясу косули, подержав его на языке и закатив глаза к потолку, он произнес:
– Да, бывает просто “Тавел” и бывает “Тавел” старый!
Хел чуть заметно нахмурился:
– Да… я полагаю, вы правы.
– Но ведь это настоящий “Тавел”, не так ли?
Когда Хел, пожав плечами, тактично переменил тему, у Даймонда по затылку поползли мурашки от замешательства и стыда. Он был точно уверен, что пьет “Тавел”!
В течение всего обеда Хел хранил молчание, замкнувшись в себе и почти не спуская глаз с Даймонда, хотя казалось, он смотрит в какую-то точку, находящуюся прямо за его спиной. Хане без труда удалось разговорить гостей, и они наперебой шутили, рассказывая разные забавные истории, а она слушала их с таким удовольствием и так весело смеялась, что каждый из них чувствовал себя в ударе и был уверен, что он превзошел самого себя в остроумии и обаянии. Даже Старр, который, побывав в медвежьих объятиях Ле Каго, сидел поначалу, угрюмо насупившись, вскоре уже с увлечением рассказывал Хане о своем детстве во Флатроке, в Техасе и о своих подвигах, когда он сражался с гуками в Корее.
Ле Каго всерьез занялся обедом, целиком отдавшись этому важному делу. Вскоре концы его белого шарфа распустились и обвисли, а длинный с раздвоенным ласточкиным хвостом фрак полетел в сторону, так что к тому времени, когда баск наконец счел возможным возглавить застолье, развлекая общество своим бесконечным грубоватым юмором, а иногда и вовсе неприличными историями, он оставался уже только в своем переливчатом, сверкающем пуговицами из горного хрусталя жилете. Ле Каго сидел рядом с Ханной, и его горячая рука, как бы случайно опустившись на бедро девушки, погладила эту очаровательную округлость.
– Поведайте мне со всей чистотой и искренностью вашего сердца, о юная прелестница! Вы еще продолжаете бороться со своим страстным желанием немедленно пасть в мои объятия или уже сдались, оставив эту бесплодную борьбу? Я спрашиваю вас об этом только для того, чтобы знать, как действовать дальше. А пока ешьте, ешьте! Вам понадобится много сил. Так, значит, вы, господа, из Америки, а? Что касается меня, то я был в Америке три раза. Вот почему я так прекрасно говорю по-английски. Я бы, пожалуй, мог сойти за американца, а, как вы думаете? Я хочу сказать, с точки зрения произношения.
– О, без сомнения, – ответил Даймонд. Он уже начал понимать, как важно для таких людей, как Хел и Ле Каго, соблюдение истинного высокого стиля, настоящих манер даже в общении с врагами, и хотел показать, что и он не хуже них умеет играть в те же игры.
– Однако, разумеется, как только люди увидят ясный и чистый блеск моих глаз, услышат музыку моего голоса, в которой сокрыта вся неисчерпаемая глубина моих мыслей, тут-то они моментально прозреют! Игра окончена! Они поймут, что я никак не могу быть американцем!
Хел прижал палец к губам, скрывая улыбку.
– Вы слишком суровы по отношению к американцам, – сказал Даймонд.
– Может быть, и так, – согласился Ле Каго. – Возможно, я несправедлив. Мы ведь здесь видим только худших из худших, отбросы, прямо скажем, всякое отребье: торговцев, приезжающих сюда отдохнуть со своими наглыми, бесстыдными женушками, вояк в униформе с потрепанными, белесыми, беспрерывно жующими резинку девицами, молодых людей, жаждущих “найти себя”, и, что хуже всего, – ученых ослов, которым удается убедить снабжающие их деньгами учреждения, что мир останется несовершенным, если только они не протащатся на кораблях вокруг Европы. Я иногда начинаю думать, что основной продукт экспорта в Соединенных Штатах – это безмозглые профессора в творческом отпуске. Скажите, это правда, что в Америке каждый, кому больше двадцати пяти лет, имеет звание доктора философии?
Ле Каго уже закусил удила и начал рассказывать одну из своих приключенческих историй, основанных на реальных событиях, но расцвеченных блестками фантазии, призванной возвысить и украсить блеклую, унылую правду; блестки эти он рассыпал темобильнее, чем дальше плел нить своего повествования. Зная по опыту, что пройдет еще немало минут, прежде чем Ле Каго закончит рассказ, Хел надел на лицо маску вежливого внимания, мысленно углубившись в рассмотрение возможных вариантов расстановки сил и тех тактических ходов, которые могут быть сделаны после обеда.
