Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

Однако приходится подчиняться. Заказывает музыку, как говорят американцы, тот, у кого денежки. А денежки, главные деньги в Буэнос-Айресе, Рио и швейцарских банках, оказались у преемника фюрера, у Руделя. Конечно, все это только до поры до времени. Среди бывших эсэсовцев, составляющих костяк нацистской эмиграции, у Скорцени гораздо больше сторонников, чем у Руделя. Старая борьба СС с вермахтом продолжается и здесь, в джунглях. Его, Скорцени, помнят ветераны дивизии СС «Дас Рейх», с которыми он едва не взял Москву, помнят по громкой истории спасения Муссолини из горной итальянской крепости — за то дело фюрер вручил ему Рыцарский крест из собственных рук в своей ставке в «Волчьем логове». Помнят, наконец, по диверсионному маскараду в Арденнах, во время которого его эсэсовцы, переодетые американскими офицерами и солдатами, наводили ужас на янки в их тылу.

Придет время, и Отто Скорцени посчитается с Руделем…

За высокой деревянной стеной крепости они проехали берегом быстротечной реки Рио-Лимай.

— Я накормлю вас отличной форелью, — сказал Рудель, поглядывая сквозь синее стекло на светловолосых и загорелых юных рыбаков, столпившихся на берегу. — Представьте, Отто! Многие из этих юнцов, родившихся здесь, в крепости, никогда не бывали в фатерлянде!

Машина остановилась у старинной двухэтажной гасиенды, как видно, стоившей Руделю немалых денег. Они вышли из «ландроувера» под знойное солнце.

— Ну и жара! — проговорил Скорцени, вытирая мигом вспотевшее лицо с покрасневшими шрамами — памятками давней буршской дуэли.

— На севере жарче, — сказал Рудель. — Ведь мы находимся в двух с половиной тысячах миль южнее экватора.

Скорцени огляделся. Все мужчины в лагере носили форму, похожую на форму нацистского Африканского корпуса. Те же шорты и те же фуражки с длинным козырьком, что носил и сам командир корпуса — «лис пустыни» фельдмаршал Эрвин Роммель. Немцы, немки и их дети — все занимались своим делом, подчиняясь зычным гортанным командам. Скорцени радовала стальная дисциплина, царившая на этом затерянном в джунглях островке — осколке бесславно погибшей коричневой Атлантиды. [88]

К Руделю подскочил плотный седоватый мужчина с распаренным загорелым лицом.

— Восемьдесят восемь! — рявкнул он.

— Восемьдесят восемь! — ответил Рудель. Вслед за этим обменом странными приветствиями краснорожий отрапортовал своему фюреру в лучших прусско-нацистских традициях.

— Это наш комендант Вальтер Охнер, — представил его Рудель. — Мы все его зовем «гауптманом» — капитаном. А вот, — кивнул он в сторону отдававшего честь долговязого и голенастого немца, — его заместитель Эдгар Фьесс. Оба офицеры СС, оба объявлены военными преступниками на нашей неблагодарной родине. Прошу, Отто! Кстати, вас ждет приятный сюрприз, мы будем обедать с вашим старым товарищем по СС — доктором Менгеле.

— Тем самым, которым пугают детей на родине? — тонко улыбнулся Отто Скорцени. — Чудовищем-людоедом из Аушвица?

— Тем самым, Отто, — рассмеялся Рудель, — тем самым.

Он шел прямо, почти не припадая на ножной протез. Они уже были у лестницы, ведущей на веранду гасиенды, когда к ним рысцой подбежал запыхавшийся, обливавшийся потом толстяк.

— Что тебе, Эрих? — спросил Рудель. — Это наш почтовый цензор, Отто.

— Разрешите доложить. Только что принята радиограмма для герра Скорцени!..

Скорцени развернул радиограмму, прочел ее вслух:

— «Срочно вылетайте Вашингтон тчк Встреча состоится завтра тчк Мерчэнт тчк».

— Это от «Паутины», — пояснил Скорцени. — Для разговора о «Паутине» я и приехал сюда к вам, Ганс. Надо спешить. Сегодня же мне придется покинуть вас, чтобы завтра рано утром вылететь в Вашингтон!

— Прекрасно! — сказал Рудель. — «Паутина» — наш последний козырь, Отто, наша главная надежда. Поговорим за обедом.

Выпив коктейли в баре, они уселись в уютном кабинете Клуба армии и флота в Вашингтоне. Мерчэнт только что представил Лоту Чарльза Врангеля, чьи седые брови и усы были выкрашены в гуталиново-черный цвет.

— Врангель? — переспросил Лот. — Я помню немецких Врангелей — юнкеров в Восточной Пруссии. Вы мой соотечественник, родом из Германии?

Он сделал вид, что не узнает эту многогранную личность — участника похорон Гринева-отца и монархиста из «Литл Раша».

— Мистер Чарльз Врангель, — ответил Мерчэнт, — из русских немцев. Родственник известного генерала Врангеля, правителя Крыма, верховного командующего Добровольческой армией.

— Петра Николаевича? Как же, как же! — ухмыльнулся Лот.

— Это верно, — не без гордости подтвердил Чарльз Врангель. — Однако Врангели, упомянутые среди дворян в Готтском альманахе, этом германском аристократическом «Кто есть кто», действительно связаны с русской баронской ветвью Врангелей, Петра Николаевича я похоронил в Брюсселе в 1928 году, царство ему небесное.

Заказали по совету Мерчэнта суп из черепахи и омаров, сваренных в молоке кокосового ореха.

— Я не знал, мистер Мерчэнт, что вы вхожи в этот эксклюзивный клуб, — заметил Лот, когда Майк, знакомый Мерчэнту официант в снежно-белом форменном пиджаке с золотыми погончиками, принял заказ с военной четкостью и бесшумно удалился.

— Меня удивляет ваша неосведомленность, — сухо улыбнулся Мерчэнт. — Я полагал, что мы знаем друг о друге все. Видите ли, я бригадный генерал в отставке.

— Ах да! — воскликнул Лот, театральным жестом легонько шлепнув ладонью по лбу. — Теперь припоминаю! Бригадный генерал Мерчэнт! Ведь вы ушли из армии в знак протеста против увольнения генерала Уокера за фашистскую пропаганду в войсках. Да, да! До этого вы служили начальником штаба одной из наших дивизий в федеральной Германии, и потом в Корее, на Окинаве…

— Совершенно верно, мой дорогой мистер Лот, — хмуро проговорил Мерчэнт, отпивая воду из стакана со льдом. — Я рад, что мы начинаем наконец лучше узнавать друг друга. Для этого я и пригласил вас сюда.

— Вы обещали выложить карты на стол, — напомнил Лот, глядя прямо в глаза Мерчэнта.

— Я не отказался от этого намерения, — подтвердил Мерчэнт, спокойно выдерживая взгляд Лота.

— Значит, разговор будет носить конфиденциальный характер?

— Строго конфиденциальный.

— Но разве вы не знаете?.. — Лот многозначительно обвел взглядом окрашенные в мягкие тона стены и потолки кабинета.

— Клуб армии и флота, — ответил отставной генерал, — самое подходящее место для нашей конфиденциальной беседы. Что касается ФБР, сюда не посмеют сунуться эти «слухачи» — Гуверу и его штатской братии сюда доступ закрыт. К тому же у нас самые теплые отношения с ФБР и особенно с его Эс-Ай-Эс — Секретной разведывательной службой. Нас ничуть не смущают и ручные «клопы», подсаженные вашей «фирмой». С мистером Алленом Даллесом у нас с самого начала его «директории» установились самые наилучшие отношения, и нет никаких причин сомневаться, что они испортятся при нынешнем директоре — мистере Джоне Алексе Маккоуне. Наши отношения с «фирмой» настолько теплы и сердечны, мистер Лот, что я гарантирую вам: запись нашей беседы будет немедленно уничтожена шефом «слухачей» в Лэнгли. Наконец, здесь нас не подслушивают враждебные разведки — вы понимаете, о ком я говорю.

— Отдаю вам должное, генерал, — сказал Лот, — вы прекрасно все продумали.

— Не называйте меня генералом, — нахмурился Мерчэнт. — Сенатор Маккарти был прав: коммунисты действительно проникли в правительство и армию. Они изгнали меня и генерала Эдвина Уокера из армии за то, что мы лучше других разглядели коммунистическую опасность. Подобно своему духовному отцу генералу Дугласу Макартуру, который тоже был смещен неблагодарным президентом, я всю жизнь был верен неизменно девизу нашего Вест-Пойнта: «Долг, Честь, Родина!» Пока те, кто в силу гнилой демократии говорит от имени родины, отплатили нам черной неблагодарностью, играя на руку красным. Но наше время еще придет. Вот тогда вы назовете меня генералом. Для этого мы работаем не покладая рук.