Чекисты Рассказывают... - Коллектив авторов (книги бесплатно читать без TXT, FB2) 📗

— Когда это она вам такой подарок сделала?

— Давно, несколько лет назад.

«Значит, утаила от матери, не рассказала ей о встрече с туристом, о подарке отца, ловко придумала байку о своей работе. Утаила — почему? Один вопрос снят, другой возник…»

… Васильева пропустила уже три троллейбуса. Она то возносила Марину до небес, то низвергала в бездну. И, между прочим, словно вскользь, заметила, что не боится развенчивать Марину даже перед ним, Николаем, хотя знает, что он для ее дочери не просто знакомый.

— Буду с вами откровенной, Коля. Я врач, а значит, в какой-то мере и психолог. Не могу не заметить, в каком нервозном состоянии пребывает дочь, ожидая встречи с вами.

Потом задумалась, испуганно посмотрела на Бахарева:

— Мать не должна была бы говорить вам это. Вы, мужчины, по-разному можете истолковать такую откровенность. Но я верю вам, Коля. Дай-то бог не ошибиться. А теперь прощайте. Спешу на дежурство. Напомните Маришке — в шкафу ваши любимые пирожки с картошкой…

И побежала к троллейбусной остановке

Бахарев никогда не изменял своим профессиональным привычкам: к дому он направился боковой дорожкой и перед тем как зашагать вдоль фасада, на мгновение выглянул из-за торцевой стенки дома.

Из третьего подъезда выпорхнула Марина. Она была в кедах и лыжной куртке, небрежно накинутой на плечи. Под мышкой держала какой-то сверток.

Марина свернула в сторону Николая. Он уже подготовился к встрече. Но, когда девушка оказалась у первого подъезда, оттуда вышел высокий, элегантно одетый мужчина лет под шестьдесят. Массивное тело он нес уверенно и прямо. Бахарев успел заметить, что у него, видимо, покалечена левая рука, в которой он держал чемоданчик на «молнии». Марина поздоровалась и отдала ему пакет. Была их встреча заранее назначенной? Кто он и что за пакет передала ему Марина?

Случай помог узнать имя, отчество и даже фамилию незнакомца. Спрятав пакет в чемоданчик, он неторопливо зашагал по двору, туда, где за большим столом буйствовали «козлятники». Его окликнула, какая-то женщина.

— Аркадий Семенович! Товарищ Победоносенко, за вами задолженность.

Аркадий Семенович повернулся и с усмешкой отозвался:

— За мной? Простите, мадам, где, не вижу?

— Перестаньте, пожалуйста, паясничать. Во-первых, у вашей остроты длиннющая борода, а во-вторых, здесь не Одесса. Из-за таких, как вы, наш ЖЭК на черную доску попадет. За три месяца задолженность по квартплате…

— Боже мой, какая неприятность. Шутка ли сказать — черная доска. Какой позор, мадам! Слово джентльмена — завтра погашаю задолженность и плачу за месяц вперед.

И, послав воздушный поцелуй, он пошел приветствовать игроков в домино.

Вот таким, посылающим воздушный поцелуй, и запечатлел его Бахарев своей фотокамерой. Мысль сработала мгновенно, он тут же вспомнил сообщение Ландыша о человеке из Одессы…

Бахарев застал Марину за письменным столом: видимо, наверстывала пропущенное в институте.

— У тебя еще и сейчас нездоровый вид.

— Не жалуюсь. Я…

Она умолкла, опустила голову и стала исподлобья разглядывать Бахарева. А он сидел тихо, не сводя с нее глаз. «Неужели она и есть «Доб-1»? Сейчас поведет разговор о Зильбере. Нет, вероятно, будет действовать хитрее. Предоставим ей инициативу».

Поначалу разговор явно не клеился.

— Хозяйка ты никудышная, Марина, — весело и совсем неожиданно для собеседницы заявил Николай. — Еще несколько таких томительных минут, и к твоим стопам падет труп. Человек умрет от голодной смерти… Я не обедал, а ты скрываешь, что в кухонном шкафу любимые мои пирожки с картошкой…

И он рассказал о встрече с Анной Михайловной.

Впервые за вечер она улыбнулась. И ласково погладила Николая по плечу.

— Ты любимчик мамы. Не знаю только, за что.

— О, если бы мы знали, за что нас женщины любят. За мудрость или за глупость, богатство или красоту. Философу Зенону однажды кто-то сказал, что любовь — чувство недостойное мудреца. Он ответил: «Если это так, то сожалею о бедных красавицах, ибо они будут обречены наслаждаться любовью исключительно одних глупцов».

Марина расхохоталась, схватила Николая за руку и потащила на кухню.

— Пойдем, мой дорогой философ, есть пирожки. Там и выясним, кто кого и за что любит.

За кухонным столом разговор пошел более оживленный. Бахарев «выдал» несколько анекдотов. Марина ответила эпиграммой, ^ передаваемой студентами из уст в уста. Вслед за эпиграммой была рассказана сплетня об именитом писателе, сплетня, попавшая в среду студентов «из самых достоверных источников». Бахарев мысленно отметил: «Месяц назад передавала Би-Би-Си». Потом стала расспрашивать о поэте, которого Бахарев как-то назвал «лучшим своим другом».

— Марина, — перебил ее Бахарев, — ты, вероятно, решила, что я по меньшей мере секретарь правления Союза писателей. А я всего-навсего скромный литератор, среди знакомых которого есть, правда, и звезды первой величины. Но если ты столь любознательна, то могу тебя познакомить с одним осведомленным товарищем: все обо всех…

— Это поэт, драматург, прозаик?

— К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. По моим сведениям, он не обременен ни талантом, ни литературными трудами. Но в Доме литераторов — непременный гость.

Мирная беседа грозила вылиться в перепалку. Уже были скрещены шпаги на романах Кафки и двух модных зарубежных фильмах, уже было замечено, правда с улыбкой, что у собеседницы интерес к литературным сплетням преобладает над интересами к самой литературе. Нет, это никак не входило в планы Бахарева, и он мысленно даже ущиппул себя: «Опомнись, что ты делаешь?» Если исходить из предположения, что Марина по поручению Зиль- бера перед большой встречей прощупывает его литературные симпатии и антипатии, то он повел себя по меньшей мере глупо. Видимо, не для модных литературных диспутов о судьбе современного романа разведчик Зильбер жаждет встречи с русским литератором. Да, но это, если исходить из предположения… А где доказательства? Какие есть основания предполагать? Марина за вечер уже не раз могла подготовить почву для встречи Зильбера с Бахаревым, а она будто и забыла о просьбе иностранца.

— Мне кажется, что тебя вечно одолевает желание баламутить те миллиарды нервных клегок, что заложены в человеческом мозгу. Ты не перестаешь о чем-то размышлять. Это, вероятно, очень утомительно?

Бахарев даже вздрогнул. Ему казалось, что он уже в совершенстве владеет столь необходимым искусством слушать собеседника, вести с ним разговор на любую тему, в то время как мысль лихорадочно работает совсем в другом направлении. И вдруг такой вопрос.

— Так о чем же думает сейчас поэт?

— Мне стыдно признаться, что в минуты наших словесных баталий на весьма возвышенные темы я думал о делах прозаических и даже низменных.

— Эти дела имеют отношение и ко мне?

— Непосредственно. Я думал о том, что хорошо бы нам с тобой выпить.

— Ты с ума сошел, Коля!

— Вовсе нет. Я предлагаю отметить твое выздоровление и завтра или послезавтра снова пойти в «Метрополь». Кстати, я в долгу перед тем самым своим приятелем, всезнайкой. А он большой любитель выпить за чужой счет. Чудесно проведем вечер. Выпьем, потанцуем. Согласна?

Марина опустила голову, стала нервно теребить салфетку, потом пристально посмотрела на Бахарева. И тут же закрыла лицо ладонями.

— Что с тобой? Тебе нехорошо? Может, я предложил что-нибудь обидное?

— Нет, нет. Не обращай внимания.

— Так ты согласна?

Ну что же, пожалуй, я…

И вдруг она вскочила со стула и с криком «нет, нет, не хочу», побежала к себе в комнату, упала на постель и зарыдала.

Среди многих передряг, в которые приходилось попадать Бахареву, такой еще не бывало. Ипоначалу он собрался вызвать неотложку. Но пока беспомощно метался в поисках домашней аптечки, охал и ахал, безуспешно взывая почему-то к благоразумию — «ну будь же умницей, Мариночка», — слабонервное существо пришло в себя. Разглаживая заплаканное лицо, до боли сдавливая виски, Марина встала с постели, извинилась — «прости, пожалуйста, нервы…» — и тут же плюхнулась в любимое кресло около торшера. Он сел рядом и вопрошающе, участливо смотрел ей в глаза.