Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— А у нас все общее.
— Тогда назовите хотя бы три позиции, где все общее.
Откровенно Барков почувствовал, что бельгиец поставил его в тупик. Ответить на выпад Картье чрезвычайно трудно. «Действительно, что же у нас общее, которое принадлежит всем? Но чтобы принадлежало всем — надо это еще иметь. А мы никто ничего не имеем, следовательно, нет слагаемых. Думаем, что имеем».
— Общественная собственность — фабрики, заводы, леса, земли, недра — кому принадлежат? Государству! Но не вам всем? И что же у вас остается общего? Городские туалеты! — захохотал бельгиец, и Алексею захотелось дать ему по зубам. «Но тогда меня не завербуют, раз я еще защищаю социализм кулаками. В конце концов, „по зубам“ — это не аргумент в споре». Ему вспомнилось откуда-то взявшееся: «Доисторические люди, когда обменивались мнениями, пронзали дротиками груди, дробили головы каменьями».
«Так что же у нас общее? А ничего! Потому что ни у кого ничего нет и не было! В колхозе можно считать общим лишь скот, потому что когда-то его обобществляли. Выходит, что социализм — это обобществленные средства производства — какой-то нонсенс? Человек у нас как хозяин страны. Но не хозяин. Хозяин, когда что-то имеет, он этому и хозяин. А если не имеет? На фабрике все хозяева, но попробуй чего-нибудь возьми. Вот теперь я по-настоящему дозрел, можно вербовать».
Картье словно подслушал мысли Алексея, он без всяких подходов предложил:
— Вы бы могли для нашей газеты писать полемические статьи, разумеется, критического характера. Вы возьмете псевдоним, тайну имени автора мы строжайше храним. Счет будет открыт под вашим шифром. Мы платим солидным авторам солидно…
«Надо немного поломаться, — подумал Алексей. — Иначе будет неправдоподобно. Словно я ждал такого предложения».
— Иными словами, вы предлагаете мне роль Иуды и звените сребрениками?
— Предлагают те, кто лжет. Вам же предлагается самовыражение. Пишите, о чем хотите, рассуждайте, но не славословьте в угоду идейным принципам, которые у вас поколеблены. Вы своим умом опережаете время. Будьте оракулом. Кстати, вы едете во Францию на конгресс. Повезете туда Катрин. Первую вашу статью мы авансируем. Потом заключим контракт.
— Никаких контрактов! — возразил Барков, пьяно погрозив пальцем бельгийцу. — Контракт — это документ, а я не хочу оставлять в чьих-либо руках документы против себя. Вдруг вам захочется меня прижать! Пошантажировать! — Алексей уставился в лицо бельгийцу. Картье таким же пьяным взором глядел в глаза Алексею. «Хитришь, буржуй! — Барков мысленно посмеялся над необыкновенной „удачей“ бельгийца. — Сейчас ты откажешься от контракта, будешь согласен на безбумажные отношения. Тебе важно меня заполучить. И ты почти уже положил меня в карман. Чего тебе стоит отказаться от контракта, если твой будущий агент так хочет сегодня».
— Хорошо! За каждую статью вы будете отдельно получать.
— Как?
— Наличными и предварительно оговорив размер.
«Черт возьми! Я уже завербован. Так быстро! Недаром долго изучали. Значит, я им понравился своей непорядочностью? Учуяли, что деньги для меня играют важную роль. Сейчас этот нюанс усилился с приездом Кати. Не слишком ли быстро я бегу в их объятия?»
Картье открыл бумажник и, пьяно шевеля губами, отсчитал купюры. Но так как он уж очень старался не ошибиться в подсчете, Барков догадался, что Луи валяет дурака и хмель у него показной. Так два разведчика разыгрывали из себя пьяных, чтобы им было легче договориться, с одной лишь разницей: Барков знал, что Картье притворяется, а бельгиец считал, что этот русский уже «нажрался». Только бы завтра русский, оценив все, что произошло, не попятился назад. Надо всунуть ему солидную сумму. Пусть без расписки, дальше будет, как надо. Картье засунул в карман пиджака Алексею пачку банкнот и сказал:
— Ты мне нравишься. Люблю умных, расчетливых прагматиков. Жизнь у нас одна и надо прожить ее так… — Картье замолк, подбирая слова, а Барков подумал: «Если сейчас скажет: „…чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы“ — дам ему в морду за Островского». Но Картье имел свой репертуар: —…чтобы ни один день не был омрачен безысходным отчаянием, что не можешь заработать деньги.
Словно зная, что спектакль окончен, подошли с улыбками Сатувье и Катя.
— Алеша, ты представляешь, мы с Аланом неплохо понимаем друг друга. Так что и без языка можно общаться.
— Иногда и с языком люди не понимают друг друга, — сказал в ответ многозначительно Барков, надув пьяно губы.
Катя подошла вплотную, поглядела на Алексея и с улыбкой сказала, как маленькому ребенку:
— Все, все Алешечка готов! Ему пора бай-бай! Пойдем, маленький мой! — Она взяла Баркова под руку и, сказав общее: — Аре ву ар! — повела его к выходу.
Сатувье улыбался: по одному взгляду Картье он уже понял, что операция прошла успешно.
— Может быть, вы останетесь? — предложил он. — Комнаты у меня свободны.
— Нет, нет! Только домой! — ответил Алексей по-французски и потащил за собой Катю.
В машине он стал петь: «По долинам и по взгорьям, шла дивизия вперед…» — в паузу он поцеловал Катю в щеку. Она хотела что-то сказать, но он приложил палец к ее губам и запел еще громче, не давая ей возможности говорить. И только возле дома, когда открылась дверь гаража, он, обняв за шею Катю, тихо шепнул ей на ухо:
— Все прекрасно! Меня завербовали!
Катя было отшатнулась от него, но он притянул ее к себе и снова прошептал:
— Так было задумано.
Телефонный звонок в редакцию застал меня в тот момент, когда мы разбирали политический ляпсус Эввика Давыдова. Конечно, если взглянуть на все это без накручивания и оглядывания на грибоедовскую Марью Алексеевну, то дело это выеденного яйца не стоит. Засылая в арабские газеты официальный отчет по поводу визита в СССР президента Сирии, Володя перечислил партийную знать, и так уж у него получилось, что главный идеолог партии Суслов оказался на третьем месте, а сразу за Брежневым стоял глава сельского хозяйства Кулаков. Как объяснил Давыдов, мол, идеология никуда не денется, а на носу Пленум по сельскому хозяйству, вот он и решил поставить Кулакова сразу за Брежневым. Таким образом поставил сельское хозяйство над идеологией.
Нет, Эввик, партийные бонзы не любят, когда их сдвигают подальше от Генсека, тем более Суслов. Все бы ничего, проскочило в арабских газетах, и на следующий день забыли бы, кто за кем стоял, но как на грех сирийская газета «Ан-Нида» попала на глаза корреспонденту «Нью-Йорк таймс». Он сразу углядел что-то неладное с товарищем Сусловым и расписал в своем радиосообщении, которые регулярно перехватывало АПН, что, очевидно, ожидаются изменения в области идеологии: Суслов уже не занимает в печати место рядом с Брежневым, а фаворитом, наверное, будет Кулаков.
Может быть, Володя Давыдов подложил свинью Кулакову, а может быть, так это и должно было быть, но через неделю состоялся Пленум ЦК КПСС по сельскому хозяйству, и особа, приближенная к Брежневу — Кириленко, — зверски разделал Кулакова за недостатки в сельском хозяйстве. Кулаков пришел с Пленума и… то ли застрелился, то ли просто помер. Если в этом виноват Давыдов, то ему следует отнести это в заслугу — как-никак, а факт исторический. Хотя, взглянув на это философски, без особого труда можно понять простую истину: если политического деятеля назначили руководить сельским хозяйством, то скоро ему отвернут голову. Это как раз та область деятельности у нас, вроде ссылки, как у царя-батюшки Нарым и остальная Сибирь, где есть мальчик для битья.
Для Эввика неумение расставлять фигуры по значимости чем-то грозило. Звонил суслик — помощник Михаила Александровича — и таким отеческим тоном пронудил:
— Куда вы там смотрите, хотите нас разгневать? Алфавита не знаете?
Сурен Широян, конечно, пробежал по горячим угольям босыми ногами, сказав в ответ:
— Буква «С» идет после «К». Но мы как раз разбираем эту ошибку.
