По светлому следу (сборник) - Томан Николай Владимирович (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Вот и сейчас Вронский смотрел на него строгим, начальническим взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
— А почему у вас, Евсей Фомич, часть взрывчатки до сих пор еще находится на станции? — сухо спросил Вронский, наморщив нос при виде платка, которым Ивашкин торопливо вытер потную шею.
— Но, помилуйте, Анатолий Алексеевич! — взмолился Ивашкин. — С вашего же разрешения временно ее там держим. Но завтра же…
— Как завтра? — закричал Вронский, прерывая Ивашкина. — Сегодня же чтобы все было убрано! Ночью к нам целый эшелон аммонита пришлют, а тут еще этот не убран. Вы что, в сплошной пороховой погреб хотите превратить станцию? Немедленно убирайте взрывчатку куда хотите!
— Но позвольте, куда же я ее ночью дену?… — всплеснул пухлыми руками Ивашкин. — Ничего с него не случится до завтра. Она у нас в специальных вагонах-складах, оборудованных в соответствии с «Едиными правилами безопасности» — раздел пятый, глава одиннадцатая. Все вагоны без тормозов и тормозных площадок. Прежние двери забиты. Новые сделаны точно по «Правилам»: один восемь, на ноль девять. Открывается внутрь. Я ведь все это назубок знаю. Параграфы двести двадцать семь, двести двадцать восемь…
— Да что вы мне тут инструкции цитируете! — разозлился Вронский. — Сам знаю, что разрешается временно держать взрывчатку в вагонах-складах, но нельзя же скапливать столько взрывчатых веществ на одной станции, — сюда целый эшелон аммонита придет сегодня ночью или к утру.
— Так его на других путях поставят, — не сдавался Ивашкин, потея от волнения больше обыкновенного. — А у нас приняты все меры предосторожности. Вагоны-склады имеют опознавательные знаки в соответствии с параграфами пятьдесят три, пятьдесят четыре — красные диски днем, красные фонари ночью. На дверях белые плакаты с черными буквами — «Опасно!» Все как полагается…
Но Вронский уже не слушал его. Он поднялся из-за стола и торопливо вышел из кабинета. По дороге на станцию он тревожно думал, что очень некстати везут ему сейчас эту взрывчатку. Заметив на станционных путях несколько цистерн с бензином, начальник взрывных работ забеспокоился еще более.
«Этого еще не хватало, — раздраженно подумал он, переводя взгляд с цистерн на составы с лесом. — Как нарочно, забили всю станцию горючим материалом…»
Дежурный по станции Большой Курган инженер-лейтенант Грачев, выслушав его, только руками развел:
— Что поделаешь, товарищ Вронский! Станционные пути у нас недостаточно развиты, а грузы все прибывают.
— Так ведь взрывчатку же ночью пришлют, — возбужденно проговорил Вронский.
— Ну так что же? — невозмутимо отозвался дежурный. — Обычное явление. Не впервые такие грузы принимаем. Непонятно даже, чего вы нервничаете?
Вронский, более всего боявшийся обвинения в нервозности, так и вспыхнул весь:
— Кто нервничает? Что вы, в самом деле!… Не знаете разве, какова обстановка? В любой момент возможна диверсия, особенно в такой благоприятный, когда к нам прибывает чуть ли не две тысячи тонн взрывчатых веществ, а станция вся забита цистернами с бензином и строительными материалами…
— Знаем, все знаем, — спокойно прервал его дежурный. — Не нужно только сгущать краски и преувеличивать опасность.
Дежурный по станции был уже не молодым человеком. На транспорте работал он не первый год и дело свое знал в совершенстве. Спокойно, без суеты привык он принимать решения. Грачев понимал, конечно, что возможность диверсии, о которой все работники станции были предупреждены, делала обстановку серьезной, даже напряженной, но нервничать так и горячиться, как этот молодой инженер, он положительно не видел оснований.
Вронского же, напротив, возмущало спокойствие этого человека. Лицо Грачева показалось ему почему-то глупым. «Удивительно тупой народ эти эксплуатационники…» — с раздражением подумал он о дежурном по станции и спросил:
— Что же вы, однако, думаете предпринять?
— Ничего не думаю предпринимать, — равнодушно проговорил дежурный.
— Ну так вы просто флегматик какой-то! — возмутился Вронский и направился к выходу. — Я начальнику станции буду жаловаться.
— Хоть самому министру путей сообщения, — все тем же невозмутимым тоном ответил дежурный.
После этого обмена любезностями Вронский сердито хлопнул дверью и вышел из конторы дежурного по станции. Однако он не пошел к начальнику жаловаться на Грачева, решив, что «все они, эксплуатационники, на один лад, и ничем их не прошибешь…»
ПОЕЗД ПРИХОДИТ В БОЛЬШОЙ КУРГАН
Рассветало, когда Анатолий Вронский со своей помощницей Ольгой Беловой пришли встретить поезд Шатрова. Инженер Ивашкин, раньше их явившийся на станцию, давно уже нетерпеливо прохаживался по перрону. Было свежо, и Ольга зябко куталась в свой просторный, выгоревший на солнце плащ.
Вронский всегда сам встречал такие поезда, и присутствие Ольги не было необходимым. Однако, сколько он ни уговаривал ее не ходить сегодня на станцию, она и слушать ничего не хотела. А когда узнала, что сегодня опасно быть на станции, категорически заявила:
— Тем более я хочу быть там. Долгом своим считаю! А потом — Шатров мой друг, и мне будет приятно встретить его и поздравить с благополучной доставкой опасного груза. А уж он доставит его благополучно, можете не сомневаться.
Вронский не нашелся что ответить ей на это. Ему вообще не нравилось, что в последнее время Ольга так часто стала вспоминать Шатрова, и он хотел было поиронизировать над этим, но его позвали и попросили срочно зайти к дежурному по станции.
Грачев, все еще продолжавший нести дежурство, удивил его бледным цветом лица и беспокойным блеском глаз. Вронский сразу же подумал, что случилось что-то необычное.
— Что слышно о поезде Шатрова, товарищ Грачев? — торопливо спросил он.
— Поезд Шатрова близко уже, — ответил дежурный. — Прибудет с минуты на минуту, но…
Грачев замолчал, будто не решаясь произнести какое-то страшное слово, но, сделав над собой усилие и осмотревшись по сторонам, проговорил, понижая голос почти до шепота:
— Он заминирован.
— Как?! — испуганно воскликнул Вронский, сразу же почувствовав, что ладони его рук стали мокрыми.
— Лейтенант госбезопасности Малиновкин сообщил мне только что, что диверсанты поставили на нем мину замедленного действия. Она может взорваться каждое мгновение, — пояснил дежурный, взяв себя в руки. — Надо действовать немедленно! Я прошу вас помочь мне. Необходимо предупредить всех об опасности. Я закрою семафор и не пущу поезд на станцию. Но если он взорвется даже там — все равно беда будет немалая.
— А что делать мне? — еле сдерживая охватившую его нервную дрожь, спросил Вронский.
— Поднимите рабочих в бараках и уведите их за холмы. Бараки ведь в конце станции, как раз за входным семафором.
— Значит, если поезд взорвется там…
— Да, да, — нетерпеливо прервал его дежурный. — Именно поэтому их нужно выводить из бараков как можно скорее!
— Хорошо, я сделаю это, — глухо проговорил Вронский, чувствуя, как у него все пересохло во рту.
Во время войны он лежал однажды между рельсами, когда рвался на станции эшелон с боеприпасами, в который попала фашистская авиационная бомба. Долгое время не мог он без содрогания вспомнить об этом. Однако постепенно острота потрясения сгладилась, и он даже начал рассказывать об этом происшествии в юмористическом тоне. Теперь же Вронский снова с необычайной отчетливостью представил себе беспрерывные глухие взрывы рвущихся снарядов, свист осколков, вспышки пламени, судорожное сотрясение земли и стоны раненых. Он ничем не мог уже подавить овладевшее им чувство страха и с ужасом думал, как в таком виде появится перед Ольгой.
— Я сейчас же побегу к баракам, — повторил Вронский, — отправлю только со станции Белову…
Но тут вдруг услышал он ее спокойный голос:
— Не нужно меня никуда отправлять, Анатолий Алексеевич. Я тоже пойду к баракам и помогу вам.
— Но, Ольга Васильевна… — начал было совсем растерявшийся Вронский.
