Портной из Панамы - ле Карре Джон (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Затем он вспомнил, что и на нем лежит ответственность, вспомнил, как выставлял Мики великим деятелем сопротивления и шпионом. И пытался представить, что почувствовал Мики, когда к нему заявилась полиция и пригрозила, что он снова сядет в тюрьму. И осознание собственной вины было столь глубоко и очевидно, что в сравнении с ним все недостатки и грехи Мики, в том числе и самоубийство, стали казаться просто смехотворными.
Он дотронулся до плеча Аны и, поскольку она вновь никак не прореагировала, решил, что пора предпринять более кардинальные меры. Эту женщину надо немного расшевелить. И Пендель подхватил ее под мышки, поставил на ноги и держал, и она казалась такой неподвижной и холодной, прямо как Мики. Очевидно, ее тело занемело от долгого пребывания в одной позе, а может, созерцание неподвижности, в которой пребывал возлюбленный, каким-то образом передалось и ей. По природе своей она была подвижной, веселой и игривой девушкой, такой, во всяком случае, запомнил ее Пендель, и ей никогда в жизни не доводилось долго созерцать столь неподвижные объекты. «Сперва кричала, плакала и жаловалась, — подумал Пендель, вспомнив их телефонный разговор, — а потом в ней что-то словно сломалось и она впала в ступор. И еще просто замерзла, пребывая так долго в одной и той же позе, вот почему она такая холодная на ощупь, вот почему так громко стучат у нее зубы, и вот по какой причине она не отреагировала на мои слова об окнах».
Он огляделся — в поисках чего-нибудь горячительного, что можно было бы ей дать, но увидел лишь три пустые бутылки из-под виски да полбутылки сухого вина. И решил, что последнее в данном случае не выход. Тогда он подвел ее к креслу-качалке, усадил, нашел коробок спичек, включил газ. Потом обернулся и увидел, что взор ее вновь устремился в сторону лежащего на полу Мики. А потому пришлось пойти в спальню, снять с кровати покрывало и прикрыть им голову Мики, и тут впервые за все время он ощутил теплый и ржавый запах крови, превалирующий над вонью кордита, запахами еды и дыма, что врывались в комнату с веранды. А с площади доносились разрывы и хлопки, и испуганно визжали девушки при виде того, как их парни до последней секунды держали хлопушки в руках, перед тем как бросить им прямо под ноги. И за всем этим, при желании, могли бы наблюдать Ана и Пендель, стоило только им оторвать взгляды от лежавшего на полу Мики и выглянуть на улицу, где царило веселье.
— Убери его отсюда, — пробормотала она из кресла-качалки. А потом добавила, уже громче: — Отец просто убьет меня. Убери его отсюда. Он английский шпион. Так они сказали. И ты тоже.
— Тихо, — одернул ее Пендель и сам себе удивился.
И внезапно Гарри Пендель изменился. Нет, он не стал другим человеком, он наконец стал собой, сильным и собранным мужчиной. В этом луче озарения он увидел за меланхолией, смертью и неподвижностью великое подтверждение тому, что жизнь его есть жизнь артиста, акт симметрии и открытого неповиновения, мщения и примирения, величественный прыжок в те сферы, где все огорчительные и мелочные ограничения, свойственные реальности, сметаются потоком истины. А она, эта истина, есть не что иное, как порождение его творческого воображения.
И, должно быть, ощущение это отчасти передалось и Ане, потому что после нескольких глотков кофе она поставила чашку и присоединилась к Пенделю в его богоугодном деле: наполнила таз водой и плеснула туда дезинфектанта, затем принесла щетку, большую пористую губку, несколько рулонов туалетной бумаги, салфетки, жидкое мыло, потом зажгла свечу и поставила ее пониже, чтобы пламя не было видно с улицы. А там тем временем праздник разгорелся с новой силой, в воздух взлетали все новые фейерверки, и какие-то гринго громко объявляли о том, что королева красоты выбрана. А затем появилась и она сама — проплыла по площади в белой мантилье, белой короне из жемчуга и цветов, белые плечи обнажены, глаза гордо блистают. И, боже, до чего ж хороша была эта девушка, просто ослепительная красотка! Ана с Пенделем даже на миг прервали свои труды, чтоб полюбоваться, как проплывает она внизу в сопровождении своей свиты из нарядных мальчиков, хорошеньких девочек и целого моря цветов, которых бы хватило на тысячу похорон Мики.
А затем они снова вернулись к работе, терли, скребли, драили и мыли плиточный пол, и вода в тазике почернела, и пришлось сменить ее, а потом еще раз и еще. И Ана трудилась с огромным рвением, которое всегда отмечал в ней Мики — хорошая девушка, говорил он, в постели так просто огонь, ненасытна, и в ресторане тоже. И вскоре вся эта чистка и мытье, видимо, привели ее к оргазму и очищению, потому что она принялась болтать, жизнерадостно и беспечно, точно Мики не умер, а вышел на минутку принести еще бутылку или быстренько выпить по глотку виски с приятелем на одной из освещенных веранд по соседству. Где, кстати, собрались целые толпы зрителей, приветствовавших королеву красоты восторженными криками и аплодисментами. Вот чем все они занимались, а не лежали лицом вниз на плиточном полу, с прикрытой покрывалом головой и приподнятым задом, да еще с протянутой к пистолету рукой. Оружие Пендель, незаметно для Аны, подобрал и сунул в ящик буфета — на всякий пожарный, вдруг пригодится.
— Смотри, смотри, а вон и священник! — воскликнула болтушка Ана.
В центре площади появилась группа мужчин в белых панабризах, они важно выступали в окружении других мужчин, в черных очках. «Вот как я сделаю это, — подумал Пендель. — Притворюсь одним из охранников».
— Нам нужны бинты, — сказал он. — Посмотри в аптечке.
Бинтов там не оказалось, и они разрезали простыню.
— Мне придется покупать и новое покрывало, — заметила девушка.
Через спинку кресла был переброшен красный смокинг Мики от «П и Б». Пендель порылся в карманах, достал бумажник Мики и протянул Ане пачку банкнот — должно хватить и на новое покрывало, и на приятное времяпрепровождение.
— Как Марта? — спросила Ана, сунув деньги за корсаж.
— Спасибо, замечательно, — ответил Пендель.
— А твоя жена?
— Спасибо. Тоже хорошо.
Чтоб забинтовать голову Мики, было решено поднять его и посадить в то самое кресло-качалку, где недавно сидела Ана. Но сперва они застелили кресло полотенцами. Пендель нагнулся и перевернул Мики, и Ана вовремя успела добежать до туалета, где принялась блевать, не закрыв дверь и смешно отведя правую руку с растопыренными пальцами, словно показывая, что все о'кей. Пока она занималась этим делом, Пендель наклонился к Мики, снова вспомнил Паука и попробовал сделать другу искусственное дыхание, хоть и понимал, что, сколько ни целуй и ни дыши ему в рот, все равно не оживить, и плевать на перепуганных надзирателей, которые кричали и подначивали Пенделя: давай, давай, ты уж постарайся, сынок!
Но по большому счету Паук никогда не был таким другом, как Мики, не был он и первым клиентом Пенделя, ни товарищем по заключению из далеких прошлых времен, ни узником совести при Норьеге, потому что всякую совесть выбили из него давным-давно. Паук никогда не проходил в тюрьме через все круги ада, не был там свежей приманкой для разного рода психопатов, готовых сожрать человека живьем. Паук спятил, потому что привык трахать минимум двух девушек на дню и по три — в воскресенье, и перспектива провести пять лет, не трахнув ни одной, была равносильна для него мучительной голодной смерти. И Паук повесился, и при этом еще обкакался, и висел с высунутым языком, что делало процесс искусственного дыхания еще более затруднительным. В то время как Мики повел себя намного пристойнее, уйдя из жизни, и выглядел гораздо презентабельнее, если не считать черной дырки в голове, не считаться с которой, впрочем, было невозможно.
Но тут Мики, товарищ Пенделя и жертва его предательства, вдруг проявил упрямство. Когда Пендель подхватил его под мышки, он нарочно сделался тяжелее, чем был, и Пенделю пришлось применить недюжинную силу, чтобы рывком сдвинуть его с места и одновременно не дать упасть обратно, когда Мики находился в полуприподнятом положении. А затем пришлось немало похлопотать и извести целую кучу самодельных бинтов, чтоб привести его голову в мало-мальски пристойный вид. Но неким непостижимым образом Пендель все же справился с этим и, когда Ана вернулась из ванной, тут же приспособил ее к делу — велел приподнять нос покойника так, чтоб можно было пропустить бинты под ним и над ним и в то же время оставить дырочку, чтоб дышать. Что было занятием столь же бесплодным, как в свое время заставить дышать Паука, делая ему искусственное дыхание, правда, в случае с Мики это было более оправданно. И еще, обматывая бинтами голову друга, Пендель оставил маленькую щелочку для глаза, чтоб Мики мог видеть, потому что Мики, спуская курок, держал этот глаз широко открытым, и смотрел он прямо и строго. Итак, Пендель закончил с перевязкой. А потом с помощью Аны пододвинул кресло, в котором сидел Мики, как можно ближе к входной двери.
