Мастер убийств - Силва Дэниел (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Шамрон положил расписание на стол и сказал:
— Для службы безопасности все эти мероприятия — сплошной кошмар. Я настоятельно рекомендую вам подключить к своей охране Габриеля Аллона.
— Почему именно Аллона?
— Потому что в Монреале ему удалось хорошо рассмотреть Тарика. Если тот окажется в толпе, Аллон его заметит.
— Скажи ему, чтобы не забыл надеть костюм.
— Боюсь, у него нет костюма.
— Ну так достань ему костюм, Ари!
Квартирка оказалась на удивление маленькой и состояла из скудно обставленной гостиной, кухни с двумя газовыми горелками, ванной комнаты и тесной спальни, где пахло плесенью. Окна были занавешены толстыми шерстяными одеялами, которые совершенно не пропускали света. Тарик открыл дверцу встроенного шкафа; там стоял большой чемодан с обтянутыми черной кожей твердыми фанерными боками. Тарик вытащил чемодан из шкафа, перенес в гостиную и, положив его на пол, поднял крышку. Под крышкой хранились тщательно отутюженные черные габардиновые брюки, белый смокинг, крахмальная белая рубашка и черный галстук-бабочка. В застегнутом на «молнию» боковом отделении лежал бумажник. Тарик раскрыл его и просмотрел содержимое. Там находились выданные Нью-йоркским департаментом полиции водительские права на имя Эмилио Гонсалеса, кредитная карточка «Виза», карточка постоянного посетителя видеосалона, несколько рецептов и пристегивавшийся к карману идентификационный нагрудный знак. Кемаль все предусмотрел и все сделал как надо.
Тарик некоторое время изучал фотографию. Эмилио Гонсалес — с небольшой лысиной и густыми черными усами. Щеки у него были полнее, чем у Тарика, но это легко исправить с помощью нескольких ватных тампонов. Тарик достал из чемодана одежду и аккуратно повесил на спинку стула. Потом он вынул из чемодана последнюю находившуюся там вещь — кожаный несессер с туалетными принадлежностями — и направился в ванную комнату.
Утвердив несессер на краю раковины, Тарик поставил фотографию Эмилио Гонсалеса на стеклянную полочку под зеркалом, после чего всмотрелся в свое отражение. Он едва узнал свое лицо: запавшие щеки, черные подглазья, пепельная кожа, бескровные губы... Частично это можно списать на недосып — он уже не помнил, когда в последний раз нормально спал, — но прежде всего столь драматическим изменениям в своей внешности он обязан болезни. Опухоль в мозгу все разрасталась, отчего у него часто немели конечности, звенело в ушах и страшно болела голова. Кроме того, он быстро утомлялся. Все это свидетельствовало о том, что жить ему осталось недолго. Он приехал в Нью-Йорк в исторический момент подписания мирного соглашения, когда времени у него в запасе почти не осталось.
Тарик открыл несессер, вынул бритву и ножницы и стал подстригать волосы. Но это было только начало. Чтобы преобразиться, ему понадобилось не менее часа.
Зато перевоплощение было полным. С выстриженными на затылке тонированными серебристой пудрой волосами, наклеенными черными усами и пополневшими благодаря ватным шарикам щеками он удивительно походил на изображение мужчины на фотографии. Но Тарик понимал, что внешнее сходство, пусть и разительное, еще не все. Если он и вести себя станет как Эмилио Гонсалес, тогда к нему ни один полицейский или агент секретной службы не придерется. Ни при каких условиях охрана не должна заподозрить в нем террориста. В противном случае его схватят и он умрет не в бою, а в американской тюрьме.
Тарик прошел в гостиную, снял одежду и натянул на себя костюм официанта. После этого он вернулся в ванную, чтобы в последний раз оглядеть себя в зеркале. Проведя щеткой для волос по своей только что обретенной проплешине, он почувствовал, как им стала овладевать депрессия. Мысль, что ему придется умереть на чужой земле, в чужом обличье другого человека и под другим именем, была чрезвычайно болезненной. С другой стороны, это стало бы вполне логичным завершением той жизни, которую он вел. Ему оставалось одно: сделать так, чтобы в последний миг своего существования он мог сказать себе, что его жизнь не пропала даром.
Размышляя об этом, он вышел из ванной и направился в спальню.
Находившаяся там Лейла вскочила и навела на него пистолет.
— Это я. Всего-навсего, — тихо сказал Тарик по-арабски. — Положи «пушку», пока она не выстрелила и кого-нибудь не убила.
Лейла сделала, как ей было велено, после чего в изумлении покачала головой.
— Это просто удивительно. Я бы никогда тебя не узнала.
— Именно этого я и добивался.
— Вот твое истинное призвание. Тебе следовало стать актером.
— Поздно... Итак, насколько я понимаю, у нас все готово. Теперь остается только дождаться Габриеля Аллона.
Тарик перевел взгляд на Жаклин. Она лежала на кровати в наручниках и прикованная к металлической кроватной спинке. Рот залеплен большим куском изоляционной ленты.
— Мне показался любопытным тот факт, что ты сразу же по приезде в Монреаль захотела проверить сообщения на автоответчике в своей лондонской квартире. Когда я работал на ФОП, мои люди установили, что израильтяне обладают технологиями, позволяющими им подключать к своему защищенному от прослушивания секретному кабелю телефон в любой точке света. Это давало им возможность переадресовывать телефонный звонок в хорошо всем известное здание на бульваре Царя Саула. Очевидно, твой лондонский телефон тоже подключен к этому кабелю. Надо полагать, когда ты набрала свой номер, оператор электронной связи израильской разведки почти мгновенно определил, что ты находишься в Монреале в отеле «Королева Елизавета».
Тарик присел на кровать, наклонился к Жаклин и отвел у нее со лба волосы. Она закрыла глаза и, поводя головой из стороны в сторону, попыталась увернуться от его прикосновений.
— Я решил воспользоваться этой израильской технологией, чтобы обмануть Ари Шамрона и Габриеля Аллона. Ты, возможно, этого не знаешь, но Лейла — прирожденная актриса. Когда я буду полностью готов к проведению акции, Лейла наберет твой лондонский номер и попытается выдать себя за тебя. Она сообщит вашим сотрудникам, где я нахожусь и что собираюсь делать. Ваша штаб-квартира немедленно свяжется с Ари Шамроном и передаст ему эту информацию. И тогда Ари Шамрон выпустит на сцену Габриеля Аллона. Я же, зная о том, что Аллон отправился по мою душу, буду иметь перед ним неоценимое преимущество.
Тарик достал пистолет и поддел Жаклин стволом за подбородок.
— Если будешь хорошо себя вести, тебе сохранят жизнь. После того, как Лейла сделает звонок по твоему лондонскому номеру, она с этой квартиры съедет. Так что от нее будет зависеть, оставить ли тебя в живых или позволить Шамрону заполучить твой прикованный к кровати труп. Ты меня понимаешь?
Все это время Жаклин смотрела на него с холодным презрением. Тарик с силой вдавил ствол пистолета ей в шею. Она застонала.
— Ты меня понимаешь?
Жаклин кивнула.
Он встал, засунул пистолет за спину и прошел в гостиную. Там он надел пальто и перчатки, подошел к двери, открыл ее и выскользнул из квартиры.
Стоял ясный холодный день, ярко светило солнце. Тарик надел темные очки и поднял воротник пальто. Потом он не торопясь добрался до Кони-Айленд-авеню, миновал ряд магазинов и ресторанов и вошел в бакалейную лавку восточных товаров. Когда он открыл дверь, звякнул висевший над дверью колокольчик, и на Тарика повеяло полузабытыми домашними запахами. В сумрачном помещении лавки пахло кофе, специями, жареной бараниной, медом и табаком.
За прилавком стоял черноволосый парнишка в спортивном свитере с надписью «Янки» на груди. Облокотившись на прилавок, он болтал по радиотелефону на арабском языке с марокканским акцентом.
— Финики, — сказал Тарик по-английски. — Мне нужны сушеные финики.
Парнишка прикрыл микрофон ладонью и сказал:
— В конце торгового зала. На полках слева от прохода.
Тарик пересек помещение магазина и подошел к полкам. Упаковки с финиками лежали на самом верху. Когда он приподнялся на носках, чтобы до них добраться, рукоять «Макарова» впилась ему в спину. Тарик достал с полки пакет и посмотрел на этикетку «Произведено в Тунисе». То, что надо.
