Шпион, выйди вон - ле Карре Джон (читать онлайн полную книгу txt) 📗
– Слушай, тебе что-нибудь говорит слово «латерализм»?
– Скорее всего, нет.
– Это "доктрина узкого круга посвященных ( ). Мы привыкли к вертикальной, ступенчатой структуре управления. Сейчас она горизонтальная.
– И что?
– В твое время управление Цирка делилось по регионам: Африка, Восточная Европа, Россия, Китай, так называемая Юго-Восточная Азия, у каждого региона был собственный мудрец-руководитель. Хозяин же сидел в поднебесье и держал в руках бразды правления. Помнишь?
– Отдаленно припоминаю.
– Так вот, сейчас все операции разрабатываются в одном мозговом центре.
Он называется Лондонское Управление. Региональные управления – в прошлом, на смену им пришел латерализм. Билл Хейдон руководит в Лондоне, Рой Бланд его правая рука, Тоби Эстерхейзи бегает между ними, как собачонка. Это отдельная служба в целом Цирке. У них свои секреты, и они не делятся ими с простыми работягами. Этим достигается большая безопасность.
– На первый взгляд идея очень хороша, – сказал Смайли, старательно делая вид, что не понимает намека.
В его мозгу всколыхнулась новая волна воспоминаний, и он проникся странным чувством, будто он прожил этот день дважды: первый раз в клубе с Мартиндейлом, а теперь – с Гиллемом, во сне. Они миновали молодой сосняк.
Лунный свет полосками замелькал между деревьями.
– Есть ли что-нибудь новенькое?.. – начал Смайли, затем переспросил менее решительно:
– Какие новости об Эллисе?
– В карантине, – лаконично ответил Гиллем.
– Ах, ну да. Конечно. Не подумай, что я вынюхиваю. Просто интересно, может ли он двигаться, ходить? Он поправляется? Я слышал, спина ужасно коварная штука.
– Говорят, он справляется вполне прилично. Я забыл спросить, как Энн?
– Хорошо. Все хорошо.
В машине стало темно, хоть глаз выколи. Они свернули с шоссе на дорогу, посыпанную гравием. По обе стороны ее чернела живая изгородь; появились огни, затем высокое крыльцо, и, наконец, из-за верхушек деревьев показался треугольный контур здания. Дождь прекратился, но, когда Смайли вышел на свежий воздух, с мокрых листьев не переставая капало.
Да, – подумал он, – когда я приехал сюда в первый раз, вскоре после того как имя Джима Эллиса попало в заголовки всех газет, тоже шел дождь".
* * *
Они вымыли руки и задержались на минуту в прихожей с высокими стенами, с любопытством оглядывая альпинистское снаряжение Лейкона, бесформенной кучей сваленное на старинном комоде. Затем прошли в гостиную и сели полукругом, лицом к пустому стулу. Это был самый уродливый дом на несколько километров вокруг, Лейкон купил его буквально за бесценок. «Беркширский Камелот», назвал он его как-то, словно оправдываясь перед Смайли, построен одним миллионером-трезвенником. Гостиная представляла собой большой зал с витражными окнами метров шести высотой и балюстрадой из сосны над входом.
Смайли отметил про себя знакомые вещи: пианино, заваленное музыкальными партитурами, старинные портреты каких-то духовных лиц в церковном облачении, стопка отпечатанных приглашений. Он поискал глазами весло Кембриджского университета и обнаружил его висящим над камином. Горел все тот же огонь, слишком слабенький для такой огромной решетки. Во всем скорее чувствовалась нужда, чем богатство.
– Ну как, хорошо вам на пенсии, Джордж? – весело выпалил Лейкон, будто обращаясь к слуховой трубке старой глухой тетушки. – Не скучаете по теплым человеческим отношениям? Думаю, я бы скучал по работе, по старым приятелям.
Он был высокий и худой, как жердь, ребячливый и неуклюжий. В нем было намешано и от церкви, и от разведки, сказал как-то Хейдон, известный в Цирке остряк. Отец Лейкона был видным деятелем шотландской церкви, да и мать благородных кровей. Время от времени воскресные газеты, из тех, что по влиятельнее, называли его «руководителем нового стиля» за его молодость.
Кожа у него на лице была поцарапана от торопливого бритья.
– О, спасибо, у меня все хорошо, – вежливо ответил Смайли. И добавил:
– Да-да, правда. А вы?У вас все в порядке?
– Больших перемен нет. Все гладко и спокойно.
Шарлотта получила стипендию в Роудине, и это очень здорово.
– Ну, замечательно.
– А ваша жена? Все цветет и прочее? Выражался Лейкон тоже по-мальчишески.
– Спасибо. Лучше не бывает, – сказал Смайли, любезно стараясь ответить в тон.
Они сидели и смотрели на двойные двери. Откуда-то издалека послышался звук шагов по кафельному полу. Два человека, определил Смайли, оба мужчины.
Дверь отворилась, и в проеме возник высокий силуэт. На долю секунды Смайли увидел позади него вторую фигуру, темного маленького и предупредительного человека; но в комнату шагнул только первый, и двери у него за спиной закрыли невидимые руки.
– Заприте нас, пожалуйста, – распорядился Лейкон, и они услышали, как щелкнул ключ. – Вы знаете Смайли, не правда ли?
– Да, кажется, знаю, – ответил вошедший и стал приближаться к ним из мрака дальнего конца комнаты. – Он, кажется, когда-то дал мне работу, не так ли, мистер Смайли? – Голос был мягким и протяжным, как у южанина, но это был, без сомнения, колониальный акцент.
– Tapp, сэр. Рикки Tapp из Пенонга.
Блик света из камина выхватил часть застывшей улыбки, образовав на месте глаза черную впадину.
– Сын адвоката, помните? Ну же, мистер Смайли, я же у вас начинал.
Все четверо встали, представляя собой довольно нелепую картину: Гиллем и Лейкон были похожи на крестных родителей, в то время как Tapp пожимал Смайли руку, затем еще раз и еще раз, будто их фотографировала пресса.
– Как поживаете, мистер Смайли? Действительно, очень рад вас видеть, сэр.
Отпустив наконец руку, он повернулся и направился к предназначенному для него стулу, а Смайли подумал: «Да, с Рикки Тарром это могло произойти. С Рикки все могло произойти. Боже мой, – пришло ему в голову, – два часа назад я говорил себе, что придется вернуться к прошлому». Он почувствовал жажду и догадался, что это от страха.
* * *
Десять? Двенадцать лет назад? В эту ночь ему с трудом удавалось правильно определить время. В круг обязанностей Смайли тогда входила проверка новобранцев: ни один не мог быть принят без его одобрительного кивка, ни одного не стали бы обучать без его подписи в плане приема.
«Холодная война» набирала обороты, «головорезы» были в цене, резиденты Цирка за границей получили приказ Хейдона подыскивать подходящий материал.
Тогда-то Стив Макелвор из Джакарты и прибыл вместе с Тарром. Макелвор был опытным профи, работавшим под «крышей» судового экспедитора. Как-то раз он наткнулся на пьяного и злого Тарра, шатающегося по доку в поисках какой-то своей подружки по имени Роза, которая от него сбежала.
Tapp рассказал ему, как он связался с шайкой бельгийцев, занимающихся контрабандой оружия между островами и побережьем. Он не любил бельгийцев, ему наскучило заниматься контрабандой, к тому же он был зол на них за то, что они украли у него Розу. Макелвор посчитал, что он способен соблюдать дисциплину и достаточно молод для подготовки к участию в специальных операциях, которые «головорезы» разрабатывали за стенами своей мрачной школы в Брикстоне. После обычных проверок Тарра переправили в Сингапур, чтобы убедиться, что он подходит, а затем в «ясли» в Саррате – для третьей проверки. На этом этапе Смайли выступил в роли основного экзаменатора в ряде следовавших одно за другим собеседований, не всегда дружелюбных. «Детские ясли» в Саррате были учебным центром, но использовались и для других целей.
Отец Тарра был адвокатом из Австралии и жил, кажется, в Пенонге. Мать – актриса на выходах из Брэдфорда. Она приехала на Восток вместе с английской драматической труппой перед самой войной. Отец, вспоминал Смайли, слегка двинулся на религиозной почве и проповедовал в местных молельных домах. У матери были какие-то нелады с законом, но отец Тарра либо не знал об этом, либо ему было попросту наплевать. Когда началась война, семейная пара ради своего маленького сына уехала в Сингапур. Несколько месяцев спустя Сингапур пал, и Рикки Tapp начал свое образование под японским надзором в тюрьме Шанчжи. Там его отец проповедовал Божье милосердие каждому, кто попадался ему на глаза, и если бы япошки не преследовали его, то сокамерники делали бы это вместо них. После освобождения все трое вернулись в Пенонг. Рикки пытался готовиться к экзамену по праву, но чаще всего бросал это занятие, и отец, чтобы выбить из его души все грехи, натравил на него каких-то священников. В конце концов Tapp удрал на Борнео. В восемнадцать лет он стал полноправным членом шайки контрабандистов, постоянно стравливая друг с другом все конкурирующие стороны на островах Индонезии. Примерно тогда-то Макелвор и набрел на него.
