Авантюрист и любовник Сидней Рейли - Семенова Юлия Георгиевна (бесплатные версии книг TXT) 📗
Массино изо всех сил оттолкнул лодку. Архип взялся за весла, под белой драной сорочкой забугрились мощные мускулы.
— Ни пуха! — вполголоса напутствовал его Винченцо.
— Ага! — Шелушенко снова сплюнул. Отгребя от берега, он поставил небольшой заплатанный парус, и шаланда быстро заскользила по волнам.
Винченцо поплотнее укутался в предусмотрительно захваченное с собой одеяло. Костер разводить он боялся, хотя было ветрено и сыро. Так и просидел, скорчившись, изредка задремывая, почти до рассвета, пока вдали не показался еле различимый силуэт паруса.
Как было условлено, зажег фонарь и трижды помахал им из стороны в сторону. Контрабандист направил шаланду к этому импровизированному маяку. И вскоре причалил к берегу.
— Быстрей давай! — командовал он, когда они вдвоем перетаскивали на берег мешки с марафетом. — Скоро совсем засветлеет, могут засечь…
Массино перегрузил товар в тюки, перекинутые через спину смирного ослика.
— А расчет? — окликнул его Шелушенко. — Уговаривались вдвое.
Он бережно разгладил и спрятал в кожаный пояс сто рублей. Для него это была огромная сумма. Винченцо же прикидывал, сколько тысяч он получит за всю партию…
«Хорошая девочка стоит хороших денег, как любит повторять Иштван. И это правда. Самые захватывающие амурные истории мне довелось пережить с тех пор, как завелся кой-какой капитал. А раньше? И вспомнить особенно нечего… Позже, когда я уже научился разбираться, что к чему в этой жизни, понял простую истину: чем больше платишь, тем больше получаешь. Все бабы шлюхи, и разница только в цене…
Мы ехали в авто по ночному Парижу, вокруг дефилировали роскошные дамы, и Мандро посвящал меня в то, какая сколько стоит.
— А порядочные женщины в этом городишке есть? — наконец не выдержал я.
— Ты еще не настолько богат, — заржал Иштван. — Погоди, всему свое время…
И объяснил, что порядочная женщина — это не та идиотка, которая хранит верность мужу или любовнику! Нет! Порядочная — это очень дорогая шлюха, умеющая себя вести, с которой не стыдно показаться в обществе… И чем лучше ты ее одеваешь, чем роскошней для нее особняк, тем выше твой престиж среди чистой публики.
— Так что скупиться на баб не стоит, — заключил мой многоопытный друг. — Это, братец, всегда окупается.
Примерно тогда же я впервые увидел Пепиту. Да, это был высокий класс, не толстозадая бакинская Зулейка. Даже голос у нее звенел, как золотая монета, брошенная на серебряный поднос. Грудь — высокая, как курс доллара на международных торгах. А держалась она с такой гордостью, будто родилась принцессой или дочерью банкира.
— Какая фемина! — я не мог не выдать своего восхищения. — Господи, я бы отдал половину всего, что имею, только бы приблизиться к ней!
— Маловато, — усмехнулся Мандро. — Обычно сеньорита Бобадилья вытряхивает из своих избранников не половину, а все до последнего сантима…
Его реплика отдавала чудовищным цинизмом. Меня покоробило. Такая женщина, как она, не просит, не требует денег — ей отдают добровольно… Впрочем, Иштван, как всегда, прав, — Пепиточка обходится втридорога: она не признает ни дешевых квартир, ни дешевых вещей, ни дешевых развлечений. Зато и обладать ею — умной, красивой, дорогостоящей шлюхой — высший шик.
— До чего ты мне надоел! — подзадоривает она меня, когда я лезу к ней под юбку. И слова у нее такие тягучие, как мед. — Винтик, ну невозможно же все время заниматься только любовью. Мне хочется куда-нибудь выйти, встретиться с друзьями, посетить Опера…
На ее языке это все означает деньги, много денег. Она блистает и развлекается, а я плачу — и плачу горькими слезами. Вот что такое большая, настоящая любовь…
…Соседка по коммуналке Светлана Кирилловна еще очень бодрая для своих лет и день-деньской хлопочет по хозяйству. Она печет такие пирожки, что просто пальчики оближешь. Хорошо бы провести остаток наших дней, наслаждаясь совместной жизнью…»
Глава 2
ВСЕ ПРОДАЕТСЯ И ПОКУПАЕТСЯ
Поезд дернулся и остановился.
— Приехали, что ли? — Массино выглянул в окно вагона. В лицо ударили огни перронных фонарей. — Где это мы?
По коридору затопали сапоги, в дверь купе застучали прикладами. Послышалась грубая, тяжелая немецкая речь.
— Сейчас, сейчас, господа, — засуетился Винченцо, поспешно перепрятывая алмазы из дорожного баула под стельки ботинок. — Сию минуту! Момент!
Он открыл дверь, деланно зевая и завязывая шелковые шнурки ночного халата. И отлетел в сторону, отброшенный весомой солдатской рукой. Кто-то поднял его за шиворот и здорово тряхнул.
— Витте… — Массино втянул голову в плечи. — Я есть друг германского рейха… Занимаюсь коммерцией… Вот мои бумаги… — Он протянул офицеру паспорт на имя Франца Беренса, гражданина Швейцарии. — Их бин… нейтральная страна… герр лейтенант…
Немец просмотрел документы и сунул их себе в карман. Сказал что-то солдатам. Те принялись рыться в багаже.
— Я не понимайт, — Винченцо перешел на ломаный язык, как будто так проверяющие разобрали бы хоть слово. — Комерц… Германия — великий страна…
Вещи из баула разлетались в разные стороны. Массино обрадовался, что вовремя перепрятал камушки. Но его схватили и стали выводить из купе.
— Э-э! Куда? — закричал торговец, отчаянно вырываясь к выглядывающим из-под спальной полки ботинкам. — Дайте, сволочи, одеться. Их бин больной! Мне нельзя простужаться!
Солдат ткнул его в спину прикладом. Почему-то боль от удара воскресила в Винченцо некоторые познания в языке Гете и Шиллера.
— Дойчен швайне! — яростно отбивался он. — Вас ист дас? Их бин иностранец! Эй, кто-нибудь! Хельфен зим мир, битте!
Но его призывы остались без ответа. Массино выволокли из вагона, офицер ударил его по голове рукояткой пистолета, и гражданин Швейцарии Франц Беренс потерял сознание.
Очнулся он от чьих-то громких голосов. Опасливо приоткрыл глаза и заметил, что над ним склонился человек в белом халате.
— Доктор! — прошептал Винченцо. — Я вас озолочу, только помогите!
— Отшень карашо, галюптшик, — кивнул доктор. — Вы мошете кафарит. Отфетшайт на фапросы.
Другой голос что-то пролаял по-немецки. И, скосив глаза, Массино узнал офицера, руководившего его арестом.
— Господин лейтенант спрашивает, — перевел доктор, — кто вы такой и с каким заданием проникли на территорию Германии.
— Я швейцарский подданный… Моя фамилия — Беренс, занимаюсь коммерцией…
— У нас другие сведения. Вы — русский разведчик и преследуете шпионские цели. Кто ваш связной? Где назначена встреча?
— Помилуйте, — озадаченно спросил Винченцо, — какой связной? Я занимаюсь куплей и продажей, а к политике не имею никакой причастности…
— Ваши документы — фальшивка. На самом деле вы гражданин воюющей с нами России. Говорите правду, иначе к вам применят пытки, — монотонно переводил доктор.
— Ладно, хрен с вами! — отчаялся Массино. — Я действительно не швейцарец, а итальянец. Ита-лиа-но… Парларе италиано? Нет! Так какого черта морочите мне голову? Я буду жаловаться, учтите! У меня связи в самых высоких финансово-промышленных сферах. Круппа знаете? Ну, так я пожалуюсь самому Круппу!
Немцы о чем-то посовещались между собой.
— Немедленно развяжите мне руки! — потребовал вошедший в раж Винченцо. — Иначе я за себя не ручаюсь!
Офицер подошел к стоящему в углу телефонному аппарату и принялся накручивать ручку. «Вдруг и в самом деле позвонит Круппу?» — струхнул было Массино. Но терять ему было нечего. Мошенников обирают, а шпионов расстреливают.
— Яволь! — немец вытянулся в струнку с телефонной трубкой у уха. Наверно, получил выволочку от начальства. — Яволь, герр генерал!
Он сделал знак, и задержанному развязали руки.
— Что, распекли тебя, лейтенант? — развязно спросил Винченцо, растирая затекшие запястья. — То-то же! Не будешь в следующий раз трогать невинного коммерсанта.
