Медная пуговица - Овалов Лев Сергеевич (полная версия книги .TXT) 📗
17. “У ЛУКОМОРЬЯ ДУБ ЗЕЛЕНЫЙ…”
Через день или два после визита Янковской и Гренера в тех кругах Риги, где волею судеб и своего начальства пришлось мне вращаться весь последний год, заговорили о предстоящем отъезде профессора в Испанию. Его научные исследования, которые он не прекращал, даже находясь, как выражался он сам, на аванпостах германского духа, вступили в такую фазу, что потребовали всех сил ученого. Поэтому он решил на некоторое время уехать в далекую от войны страну, которая на самом деле являлась как бы испытательным полигоном для ученых гитлеровского рейха. Такова была официальная версия. А неофициально в Риге, посмеиваясь, говорили, что просто-напросто Гренер решил провести свой медовый месяц в Мадриде.
Истину знали немногие, знали, разумеется, в Берлине и два–три человека в Риге, мне о ней стало известно только в силу особых отношений, сложившихся между мной и Янковской.
Что касается Железнова, он был озабочен предстоящим отъездом новоиспеченной четы, по-моему, больше самого Гренера.
– В связи с этим отъездом ухудшается ваше положение, – говорил мне Железнов, – и очень хотелось бы как-нибудь помочь ребятишкам…
Железнов находился на опаснейшей работе, приходилось все время думать, как бы сохранить на плечах собственную голову, но этот удивительный человек меньше всего думал о себе.
– Пронин встретится сегодня с нами, – сказал мне через несколько дней Железнов. – Не уходите никуда, я слетаю в одно местечко…
Он исчез и сравнительно скоро явился обратно.
– Знаете Промышленную улицу? – спросил он меня. – По-латышски называется Рупниецибас. Запомните: Рупниецибас, дом 7, квартира 14.
– А что дальше? – спросил я.
– Сейчас запоминайте, а завтра забудьте. Ровно через час приходите по этому адресу. “Руслан и Людмилу” проходили в школе?
– Разумеется…
– Начало помните? – спросил Железнов.
– Там, кажется, посвящение есть, – неуверенно произнес я. – Посвящения не помню.
– Нет-нет! – нетерпеливо перебил меня Железнов. – То, что в школе учили: “У лукоморья дуб зеленый…”?
– “… Златая цепь на дубе том…”?
– Вот и хорошо! – облегченно сказал Железнов. – А то сейчас было бы некогда заучивать стихи. Я уже условился. Вы позвоните и скажете первую строку, вам ответят второй, дальше вы – третью, вам – четвертую, вы – пятую, а вам… Понятно?
– Понятно, – ответил я.
– Вот и ладно, – сказал он. – Помните: ровно через час! А я побегу…
И он опять исчез.
Ровно через час я поднимался по тихой и чистой лестнице дома № 7, а спустя минуту стоял у дверей квартиры № 14 и нажимал кнопку звонка.
Дверь мне открыла пожилая, неплохо одетая и представительная дама.
Она ничего не сказала и только вопросительно поглядела на меня. Я неуверенно посмотрел на нее и с довольно-таки глуповатым видом произнес:
– “У лукоморья дуб зеленый…”
Дама слегка улыбнулась и тихо ответила:
– “… Златая цепь на дубе том…”
Затем открыла дверь пошире и пригласила:
– Заходите, пожалуйста.
Я очутился в просторной передней. Дама тотчас закрыла за мной дверь и повела меня по коридору в кухню, там у плиты возилась какая-то женщина, одетая попроще.
– Эльза, – сказала дама, – проводите этого господина…
Эльза тотчас вытерла передником руки и, не говоря ни слова и не оглядываясь, открыла выходную дверь. Мы оказались на черной лестнице, спустились на улицу, миновали несколько домов, вошли в какие-то ворота и завернули за угол. Моя провожатая остановилась перед входом в какую-то полуподвальную квартиру, указала на дверь и пошла прочь, даже не поглядев на меня.
Я секунду постоял перед дверью, дернул ручку звонка и услышал дребезжание колокольчика.
Дверь тотчас отворилась, передо мной появился юноша, скорее даже подросток, в серой рабочей блузе.
– Вы к кому? – спросил он довольно недружелюбно, готовый вот-вот захлопнуть передо мной дверь.
– “…. И днем и ночью кот ученый…” – твердо сказал я. Подросток окинул меня внимательным взглядом и быстро пробормотал:
– “… Все ходит по цепи кругом”.
Он выскочил во двор и, полуобернувшись в мою сторону, небрежно кинул:
– Пошли!
По черной лестнице этого же дома мы поднялась на второй этаж, паренек, не стучась и не звоня, решительно открыл незапертую дверь чьей-то квартиры, миновал кухню, в которой у окна, спиной к нам, стоял какой-то мужчина, не обративший на нас никакого внимания, остановился перед закрытой дверью, сказал: “Стучите”, – и сразу покинул меня.
Дверь приоткрылась, из-за нее выглянула голубоглазая девушка.
– Вам кого? – спросила она.
– “Идет направо – песнь заводит…”, – сказал я. Но она не успела мне ответить.
– “… Налево – сказку говорит…”, – услышал я из-за двери знакомый голос.
Девушка выскользнула в коридор, я вошел в комнату и увидел… Пронина!
Неподалеку от него стоял Железнов.
– Здравствуйте, – сказал Пронин, при встречах в Риге он никогда не называл меня по имени.
– Прибыл в ваше распоряжение, – сказал я.
– Ну как дела? – спросил Пронин. – Рассказывайте скорее.
– Вероятно, вам уже докладывал товарищ Железнов. Можно сказать, успешно. С девятнадцатью познакомились лично, лицом к лицу, троих нет, исчезли неизвестно куда, с четырьмя еще не встречались.
– Значит, можно домой? – спросил Пронин.
– Это зависит от вас, товарищ майор, – сдержанно произнес я, хотя мое сердце сжалось от радостного предчувствия.
– Да, домой, – повторил Пронин. – Вы сделали большое дело. И, кроме того…
– Ну, без Железнова я бы ничего не добился, – убежденно ответил я. – Он многому меня научил.
– А ему и карты в руки, он специалист, – сказал Пронин, усмехнулся и кивнул в сторону Железнова. – Знаете, о чем он просит?
– Догадываюсь.
– А что скажете?
– Поддерживаю просьбу капитана Железнова. Если только возможно что-нибудь…
Пронин насупился.
– Да… – неодобрительно произнес он. – Оба вы специалисты…
На секунду воцарилось молчание.
– Придвигайтесь ко мне, – прервал молчание Пронин. – Давайте подумаем.
Кажется, это было единственное совещание, в котором мне пришлось участвовать за всю мою бытность в Риге.
