Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Другов Александр (книги онлайн без регистрации .TXT, .FB2) 📗
— Думал, дадут мне оперов, а подсунули адвокатов. Кроме того, установлен факт его контакта с сотрудником как раз той фирмы, на которую была выслана кредитная карта. И именно эту фирму накрыла голландская пслиция. Они занимались незаконной торговлей драгоценными камнями и антиквариатом.
Панченко и Воропаев коротко переглянулись и одновременно повернулись к Сибилеву. Почувствовав изменение обстановки, тот заговорил еще уверенней:
— И здесь все логично — протягиваются нити к его парижскому делу, которое было наполовину завязано на антиквариат и драгоценные камни. Так что вместо болтовни надо работать.
Панченко, отодвинув в сторону рисунок, согласился, как возразил:
— Это верно. Только не очень похоже это на человека из спецслужб — связываться с криминалом. Кто действительно хочет денег, либо уходит в бизнес, либо в крайнем случае продается другой разведке. Зачем ему эти дела с незаконной торговлей?
Чувствуя победу, Сибилев отбил последние возражения:
— Неизвестно, как и на чем они могли его зацепить. Кроме того, за всем этим может действительно стоять и спецслужба. Мы этого просто не знаем.
И закончил, как дверь в камеру захлопнул:
— Вот еще что… Я бы его здесь брал, опасно отпускать.
Горелов, дернув щекой, возразил:
— Николай Гаврилович, мы с вами уже это обсуждали, и не один раз. У нас нет оснований для этого, просто не хватает доказательной базы. Понимаете? Что вы предлагаете, отключить его от всех дел и держать в изоляции? Сколько на это уйдет времени? Год, два?
— Нужно набраться терпения…
— Да нет у вас такой возможности! Мы знаем только, что наш сотрудник поддерживает связь с преступной организацией. Вы говорите, что от этого — один шаг до работы на чужие спецслужбы. Хорошо, пусть так. Но выяснить, что к чему, мы можем только тщательно разрабатывая Соловьева. Ладно, мы его возьмем, как вы предлагаете. А он не раскроет рта. Будет тупо молчать, и что тогда? Что тогда?
Дипломатично помолчав, Сибилев назидательно проговорил, уже полностью повернувшись к Воропаеву, но скосив глаза на Горелова, и дрогнув голосом в лицемерном сочувствии:
— Конечно, всем нам хотелось бы вообще это дело не ворошить. Но не те времена, слава Богу, приходится думать не о чести мундира и отдела, но об интересах более высокого порядка.
Едва заметно покривившись на «интересы были высокого порядка», Горелов заключил:
— Это тоже нам все известно, Николай Гаврилович. Поэтому повторяю, ваша задача не упустить Соловьева. Если он заподозрит неладное — мгновенно уйдет. Не в обиду вам будет сказано, он и не от таких уходил.
Уловив протестующее движение Сибилева, Горелов не без мстительности повторил:
— Именно так — уходил от профессионалов повыше классом. И если вы получите окончательные доказательства, но при этом упустите Соловьева, первым голову снимут именно вам. Мне — следующему. Так что, как только он выйдет на контакт с покупателем, его надо будет сразу же брать.
Что еще? Где еще могут быть следы проникновения? Пройдя через квартиру в кладовку, превращенную в подобие небольшой библиотеки с самодельными книжными полками, снимаю первый том Довлатова. Вот они, эти следы. Любой, кто заберется в дом, будь то для кражи или с другой целью, непременно просмотрит книги. Открыв книгу и обнаружив косо вложенную открытку тридцатилетней давности с изображением санатория «Красное знамя» в Мисхоре, самый старательный пришелец не обратил бы внимания на то, что ее нижний край косо пересекал две строки из моего любимого «Заповедника» на триста сорок девятой странице: «Что же тебя в ней привлекало? — Михаил Иванович надолго задумался». Я заметил положение открытки скорее автоматически, когда захлопывал в прошлый раз том Довлатова. Сейчас открытка съехала на следующие строчки: «Спала аккуратно, — выговорил он, — тихо, как гусеница».
Обойдя квартиру и вернувшись в прихожую, сажусь на пол у злополучного плинтуса и пытаюсь согнать растерянные мысли в одну кучу, чтобы оценить ситуацию.
Проникновение в квартиру будем считать установленным фактом. Не вызывает сомнения и то, что сделали это люди квалифицированные и материально не заинтересованные. Лица заинтересованные, сиречь воры, не подбирают упавшие счета и не кладут их на место, зато вы носят массудругих более ценных вещей и при этом оставляют после себя откровенный беспорядок. Кстати, я не мог ошибиться с этим листочком? Нет, никак не мог, утром он торчал вот здесь, справа от потайной шляпки гвоздя, которым прибит плинтус.
Итак, проникали люди квалифицированные, и не для кражи, а для обыска. Возможно, для установки техники. Нет, технику ставить не станут — человеку с квалификацией ее обнаружить ничего не стоит. Да и не станет агент никого принимать у себя дома. А прослушивание стационарных телефонов проводится с телефонных станций, для этого лезть в квартиру нет никакой необходимости. Если наблюдение за квартирой и будет установлено, то скорее через окна из дома напротив. Оттуда, правда, не очень-то удобно — деревья мешают. Если только крону подрезать, тогда из окон последнего этажа… Господи, о чем я думаю!
Войти в квартиру могли только наши — ФСБ к сотрудникам «конторы» не полезет, им просто никто не позволит. Что я такого сделал, за что подобная немилость?
Действительно, за что? Этого прямо здесь и сейчас не вычислить. Утечка информации, которая заставляет проверять всех подряд? Сигнал конкретно на меня? Что-то не понравилось в работе? Нет, тут гадать бессмысленно.
Что происходило в последние дни? Из кабинета убрал и соседа. Видимо, чтобы я не мог видеть материалов, с которыми он работает. Что еще? Было приказано передать два дела другому сотруднику. В этом была некоторая логика, потому что именно он занимался экономическими вопросами. Но, вероятно, и тут настоящая причина была в другом. Еще было принято срочное решение о поездке в Голландию. Вот это совсем непонятно. Человека на подозрении отправлять в командировку? Ерунда какая-то.
Что было сегодня? Сегодня была внеплановая поездка в один научно-исследовательский институт на пару с Панченко. Я был неособенно нужен, но начальство приказало, и пришлось провести там почти полдня, сидеть на каком-то глупом совещании о перспективах нашего военно-технического сотрудничества с одной очень умеренно развитой африканской страной. Потом — вызов к Горелову, который битый час говорил ни о чем и в конце концов отпустил меня домой. Короче говоря, почти весь день под плотным контролем, который позволил спокойно работатьу меня дома целой оперативной группе.
Может быть, я ошибаюсь, и ничего не произошло? Отношение коллег вроде не менялось, никто косо не смотрел, кошельков не прятал и руку пожимать не отказывался. Хотя это я уже совсем ерунду несу — никто и знать-то ничего не будет, пока идет расследование. А уж я-то вообще, как обманутый муж, должен узнать все последним.
Поставив книгу на полку, удрученно иду на кухню. Кстати, о коллегах, ведь надо что-нибудь приготовить на ужин, через два часа наши приедут. В дверях в кухню меня останавливает новая и очень непривычная мысль — теперь неизвестно, кто для кого «наш».
Ветер неожиданно бросал в окно россыпь дождевых капель, переходил на ровное, обманчиво-негромкое бормотание, чтобы затем снова напомнить о себе пригоршней дождя. В этом году весна была необычно теплой для Голландии. В Гааге деревья уже раскрыли листья, воздух перестал пахнуть весной и стал совсем летним, с едва заметным привкусом пыли.
Разговаривая со своим гостем, Ван Айхен долго крутил в руках короткую и толстую сигару фисташкового цвета. С недавних пор он перешел на более легкие сорта и каждый раз, раскуривая сигару, мучился предчувствием неполученного удовольствия. Из-за этого сама процедура приготовлений утрачивала значительную долю смысла, и Ван Айхена теперь раздражало то, что раньше он, растягивая, смаковал.
Дело было не только в сигарах. Одни сигары он еще мог бы пережить. Но его врач решительно выставил целый ряд категорических требований, которые делали жизнь его пациента если не бессмысленной, то близкой к тому, настолько пресным и безвкусным становилось существование. Итак, надо было перейти на легкие сорта сигар, ограничить себя в спиртном, полностью отказаться от ужинов, сбросить вес со ста семнадцати с половиной килограмм до девяноста, совершать ежедневные прогулки и обеспечить себе щадящий для нервов режим работы. В противном случае врач отказывался гарантировать Ван Айхена от инсульта в самом близком будущем.
