Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Хороша.
— Ничего, что без пера?
— Так скромней.
— А ничего, что она белая?
— Блеск! — сказал я неискренно.
Высокие белые перчатки, костюм из сине-белого твида. Белая робингудка — как это все теперь далеко! Услышал бы Бастер наш диалог, подумал бы, что я рехнулся. Птичий разговор.
— Учти, я буду появляться, — пригрозила она. — Ты будешь крутить свои солдафонские любовные интрижки, а я буду появляться неожиданно в любом месте
— Появляйся почаще, — сказал я.
Генерал Трой Мидлборо разговаривал по телефону, явно думая о чем-то не касающемся разговора.
— Да. Да… Я вас понимаю, — говорил он, — и все-таки жестче и еще раз жестче!
Он глядел в окно на плац, по которому короткими перебежками шли в атаку его питомцы, и время от времени поворачивался в сторону человека, стоящею к нему спиной у другого окна, выходящего во внутренний двор.
— Гибкость нужна только на верхних этажах, а внизу — жестче, — продолжал генерал.
Человек, стоявший к генералу спиной, обернулся. Это был Лот. Он приехал сюда сразу же после разговора с Ширли, вернувшейся из Фейетвилля.
По нескольким фразам, сказанным ею невзначай, Лот понял, что возможна передержка, что Джина пора переводить на офицерские курсы, обминать уже в более сложных ситуациях, проверять на прочность и бросать за борт — пусть учится плавать в настоящем море. Мальчик, судя по всему, созрел.
Были у Лота и еще дела к Трою Мидлборо. Но это уже задачи второстепенные.
— Что ни день, то гости один другого значительней, — сказал генерал, выходя из-за стола.
— Вы, однако, вдали от столицы становитесь комплиментщиком. Разрешите курить, генерал?
— Сделайте одолжение!
— Сначала формальности, — Лот протянул Трою свое предписание.
— Отлично! — сказал генерал. — У меня есть свои контрпредложения. Я изложу их позднее.
— О'кэй, Трой, а теперь скажи мне, как поживает мой дружок Джин Грин?
— Джин Грин? — Генерал наморщил лоб. — Ах да! Показатели у него неплохие, но, знаешь ли, с ним что-то происходит. Чушь какая-то…
Генерал открыл сейф и вынул оттуда фотокопию листка, исписанного от корки до корки мелким, но ясным почерком.
— Узнаешь почерк, Лот?
— Конечно. — Лот взял в руки листок, внешне не выразив удивления. — Можно прочесть?
— Естественно.
— Это моя женщина… — читал Лот, — …не боится ничего… Удивил меня также наш М…»
— Что скажешь, генерал? — Он посмотрел на Мидлборо.
— Дичь! — воскликнул генерал. — В Брагге такого еще не было. Без пяти минут «зеленый берет» пишет дневник, как девчонка из частного колледжа.
— Что ж тут такого! — ухмыльнулся Лот. — Штатский человек попал в загон львов. Он влюблен. И не забудь, что человек этот все-таки по-русски сентиментален плюс интеллектуал. Ему тут, конечно, не по себе.
— Надо снять с него два слоя стружек, — решительно заявил генерал.
— Не торопись, Трой, — проговорил Лот. — Дело в том, что с Грином произошло… недоразумение. Ты меня понимаешь?.. Он должен был сразу попасть на офицерские курсы. Грин зарегистрирован «фирмой». Ну, а произошла опечатка.
— Вот как? — Трой Мидлборо внимательно поглядел на Лота и уже другим тоном произнес: — Хочешь посмотреть мой новый тренировочный зал?
— Давай, — весело ответил Лот.
Генерал открыл дверь в соседнюю комнату.
— Прошу!
Лот вошел в небольшой спортивный зал. Шведская стенка, два широких эластичных мата, батуд для развития прыгучести, вмонтированный в стену бар и столик под ним.
На стуле, у столика, лежали две шпаги и маски, на полу — нагрудники.
— Все продумано до мелочей, — одобрительно произнес Лот, — вот только бы еще бронированный угол и пару пистолетов с мишенью.
— Это во внутреннем дворе, — сказал довольный собой Мидлборо.
В комнату вошел низкорослый японец. Маленькие цепкие глаза, низкий лоб, пергаментные щеки в мелких продольных шрамах.
— Это мой спарринг-партнер, — сказал генерал. — Ежедневно фехтую, чтоб не распускаться.
— Ты первоклассный генерал, Трой, — без тени насмешки сказал Лот.
— До вечера.
Трой взял в руки шпагу.
— Удачных уколов в сердце! — пожелал ему на прощанье Лот.
Этой ночью команда Джина должна была высаживаться на деревья в лесопарке Уварри, и все нервничали еще с утра. Спецкурс подходил к концу, занятия становились сложней, безжалостней и опасней, все раздражались все чаще: загнанная внутрь жестокость, вызванная тщательно продуманной программой, искала выхода.
Прыжки на деревья даже днем не обходились без неприятностей. Тем более ночью, когда пики вершин сливаются в одно черное пятно, надвигающееся неотвратимо.
И дорога предстояла долгая и муторная: сначала машиной на свой аэродром, затем самолетом в Форт-Беннинг и только лишь оттуда на Си-130 к месту выброски. У разведчиков-диверсантов, как правило, вырабатывается условный рефлекс: отвращение ко всем средствам доставки к месту назначения, будь это автомобиль, подлодка или самолет.
Как приятно ехать, плыть или лететь обратно и как томительно долог — до тошноты под ребрами — путь туда!
Они сидели возле казармы и курили. Мэт сказал:
— На спор прыгаю в штаны робы с верхней койки.
— Чем отвечаешь? — спросил Тэкс.
— Двумя бутылками виски.
— Кто держит штаны?
— Они стоят сами, я их подкрахмалил.
— Идет.
— Так не бывает, — сказал Берди.
— Он тренировался, этот прохвост, — сказал Бастер.
— Иду в долю против Тэкса, — сказал Джин.
— Спорщики — люди без прошлого, — сказал Доминико, — я все проспорил и все проиграл.
— Отвечаю Джину еще бутылкой, — сказал Тэкс и вошел в казарму.
Мэт разделся до трусов, поставил штаны в двух метрах по центру от двухэтажной койки. Он устанавливал штаны, как весы, то отодвигая, то придвигая их, закалывая отвороты булавками и, наконец, взобрался на койку.
Было тихо, как перед боем. Мэт глубоко вздохнул, коротко выдохнул воздух, вскинул руки и мягко оттолкнулся от края койки.
Он точно влетел в штаны, но, по-видимому, подвернул при падении ногу и упал. Гримаса боли застыла на его лице, но Мэт переборол боль, встал, опираясь на протянутую руку Берди, и сказал:
— Плати!
— Не буду, ты упал, — заявил Тэкс.
— Плати, ублюдок.
— Ты упал. На соревнованиях прыжки с падением не засчитываются.
Мэт достал бинт, туго стянул бинтом щиколотку, оделся и, прихрамывая, вышел из казармы.
— Ты должен с ним расплатиться, — сказал Берди, — это не по-мужски.
— И со мной расплатись, — добавил Джин.
— Я с тобой еще расплачусь.
— Может, не будем откладывать? — спросил Джин. Все стоявшие впереди Джина расступились. Тэкс вынул нож.
— Я тебе всажу его по рукоятку, — сказал Тэкс, нажал на кнопку, выбросил лезвие.
— Тэкс! — вдруг окликнул его Мэт.
Тэкс обернулся. Мэт стоял в дверях. Он мгновенно швырнул лассо, накинул его на шею Тэкса и что есть силы дернул за веревку.
Тэкс упал, Мэт начал наматывать лассо, как конец пенькового троса, с ладони на ладонь вокруг локтя.
Тэкс ухватился за петлю веревки, сжимающей горло, попытался разжать ее хоть на сантиметр, хотел подняться, но снова упал от резкого рывка Мэта. Упал, ударился головой об пол и раскинул руки.
— Хватит! — первым крикнул Джин и кинулся к нему.
В это время в казарму вошел Чак.
Если бы Джин опоздал и к тому же не был врачом, Тэкс раньше срока ушел бы к праотцам.
За Чаком в казарму вошел Лот. Все, включая Чака, вытянулись по стойке «смирно». Лот поздоровался со всеми, сообщил Чаку о переводе Джина в другое подразделение, пожелал солдатам продвижения по службе и легких ранений на войне.
— Come along, Джинни-бой! — сказал он в заключение.
Все были потрясены: могущественный майор вышел из казармы с рядовым Грином в обнимку.
