Корона клинков (СИ) - Берестова Елизавета (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
Осокорь в низко надвинутой шляпе шёл, часто переставляя ноги, как ходят люди, глубоко убеждённые в собственной незначительности. Он обошёл сенаторский дворец вокруг, чтобы познакомится с обстановкой. Его внимание привлекли многочисленные люди, одетые в цвета Северусов. Жёлто-коричневая форма то и дело мелькала среди зелени. Ворота охранялись с улицы, но двое охранников состояли в личной гвардии Второго консула. Осокорь с первого взгляда узнал Пламия Грозу свиней — здоровенного мужика, заслужившего своё прозвище завидной прожорливостью. Очевидцы божились, что однажды голодный Пламий на их глазах съел целиком небольшого кабанчика. И вот теперь Гроза свиней, как ни в чём не бывало, несёт караульную службу в коричнево-желтой форме сенаторской охраны. Скверно. Осокорь просеменил под самым носом гиганта, но тот не обратил на него внимания, продолжая неспешный разговор с напарником, наголо бритым парнем в мятом коричневом плаще.
— Что за пустая затея! — возмущался бритый, — торчим тут, словно прыщ на заднице, людям на потеху. Кого поджидаем, непонятно.
— Не твоего ума дело, — пробасил Гроза свиней и, украдкой оглянувшись, всыпал в рот горсть солёных орехов, — кого надо, того и поджидаем. Ты, парень, не забывай, у кого служишь. Тут не то, что такие слова, подобные мысли не поощряются. Неси службу, какую прикажут и не рассуждай.
Осокорь сделал вид, что любуется причудливо подстриженными деревьями.
— Это, оно, конечно, — согласился бритый, — только обидно за маскарад этот дурацкий. Стоим в чужой форме, прохожие на нас плевать хотели. То ли дело — цвета Второго консула. Не знаю, как тебе, Пламий, а я оченно люблю, когда передо мной чернь расступается. Хоть бы знать, ради чего мы нацепили эти коричневые тряпки.
— Это обусловлено необходимостью, — отчеканил его напарник, — и носить сию достойную форму ты будешь до тех пор, пока не получишь приказ снять её. Ты всё понял?
Тон Грозы свиней недвусмысленно указывал, что разговор окончен.
Осокорь обрадовался, сетования часового могли означать только одно: фавн у сенатора не появлялся.
Лерона тем временем потихоньку просыпалась. Торопились запоздалые служки в Храм всех богов. Священный гонг уже пробил два удара из трёх, возвещавших о начале утренней церемонии. Купцы Торгового квартала открывали лавки, натягивали тенты и расставляли в их тени столики и стулья уличных кофеен. Беломраморная статуя Барса Завоевателя, грозно возвышавшаяся в центре площади, сверкала от влаги, а специальные работники, в чьи обязанности вменялось каждое утро отмывать императора от следов многочисленных голубей, неторопливо шли с вёдрами и щётками в сторону городской Ратуши.
Осокорь, не спеша, побрёл к Торговому кварталу. В одной из уличных кофеен он выбрал местно возле раскидистого стручкового дерева и заказал завтрак. Не смотря на ранний час, в кофейне уже были посетители. Несколько щеголеватых молодых людей шумно острили, дымя трубками. Поодаль от них присел мужчина в некогда дорогом, но поношенном платье. Он заискивающе заглядывал в глаза и с готовностью смеялся над любой, даже не слишком удачной шуткой. Перед ним стояла маленькая чашечка самого дешёвого кофе безо всяких добавок. Осокорь знал, что в Леронских кофейнях с их богатым выбором деликатесов люди просиживали целыми днями. Немало состояний было потрачено на милые модные съедобные пустячки. Например, новомодный шоколад, доставляемый из-за моря, стоил соизмеримо с недельным заработком ремесленника. Поэтому обеспеченный мужчина в сером плаще, коротающий время в кофейне, никого не удивит.
Осокорь расслабленно потягивал кофе со специями, а сам тем временем, не спускал глаз в площади. В первый раз фавн объявился, когда часы на Ратуше отбили десять ударов. Только Истинное зрение позволило легату узнать его. Для всех остальных Дурында предстал праздно шатающимся богатым оболтусом, нарядившимся по последней рийской моде. Он съел на ходу воздушную булочку с кремом, поглазел на многочисленные товары, образцы которых купцы выставили прямо на улице, и равнодушно миновав ворота особняка Тита Северуса, пошёл прочь. Парень полюбовался деревьями сенаторского парка, потом неспешно завернул за угол и скрылся на боковой улице.
Осокорь не боялся, что Дурында его заметит, амулет делал его своего владельца совершенно ничем не примечательным для окружающих. Даже случайно бросив в его сторону взгляд, люди вдруг ощущали настоятельную потребность посмотреть на что-то более значительное. Человек же в низко надвинутой шляпе и шерстяном плаще навсегда испарялся из их памяти.
Второй раз хитрый фавн ступил на центральную площадь в виде нищего. Живописные лохмотья не скрывали болячек, а всклокоченная борода с запутавшимися соломинками буквально восхищала. Одним словом, образ нищего, продуманный до мельчайших деталей, оказался даже чересчур хорош. Не успел фавн пройти и половины дороги, как на его пути буквально из пустоты возникли городские стражники, которые прогнали нищего в шею. Должно быть, подумал Осокорь, власти Лероны заботились, чтобы вид попрошаек не оскорблял благородных чувств горожан.
После неудачного появления в виде нищего фавн пропал надолго. Осокорь начал беспокоиться, что стража спугнула парня, и он решит отложить свой визит на другой день. Это никак не устраивало наблюдателя. Истинное зрение постепенно слабело, амулет стал мутнеть, это чувствовалось по нагреву камня под одеждой. Подавальщик поставил перед легатом очередную порцию кофе. На сей раз над чашкой вздымалась горка взбитых сливок, щедро посыпанных тёртым орехом и кусочками фруктов, но Осокорь был уже сыт по горло кофейными изысками. «Ещё пара часов, и напьюсь кофе на всю оставшуюся жизнь,» — сказал Осокорь ложечке со сливками.
На площадь под охраной доброго десятка солдат внесли закрытый паланкин. Охранники в цветах сенатора Северуса чётко маршировали по булыжникам мостовой. Осокорь не придал бы этому событию особого значения, кабы не одно обстоятельство: Гроза свиней и его напарник вытянулись по струнке задолго до того, как паланкин с гербом сенатора приблизился к воротам. Это настораживало: с чего бы личным гвардейцам Бестии приветствовать Тита Северуса с соблюдением всех уставных тонкостей? Сидящий за тщательно зашторенными окнами паланкина человек словно бы нехотя, лениво высунул руку и махнул в ответ. Осокорь узнал руку, украшенную крупным золотым перстнем-печаткой. Эта смуглая рука принадлежала Второму консулу Священной Лирийской империи — Марку Луцию Бестии. Паланкин с консулом внесли внутрь двора, и ворота за ним закрылись.
«Дела, — подумал Осокорь, — для чего Бестии понадобился этом маскарад? Ведь его галера «Горгона» открыто стояла в порту, и ни о каком визите инкогнито не может быть и речи».
Ожидание тянулось и тянулось, а проклятый фавн, как сквозь землю провалился. Осокорь уже не мог смотреть на кофе и выпечку. Истинное зрение потихоньку слабело, и легат начал примиряться с мыслью, что его сегодняшнее бдение в кофейне окажется безрезультатным. Когда зрение уйдёт совсем, ничего не останется, кроме как встать и убраться восвояси.
Из-за угла появился аккуратный старичок со смешными, торчащими в стороны бакенбардами. Он шустро шёл с видом человека, который торопится по важному делу и не собирается отвлекаться по пустякам. Ни уникальные деревья сенаторского парка, ни горластые продавцы-разносчики, весело похваляющиеся товаром и ценами, не удостоились даже взгляда.
Сухонький, но ещё крепкий и бодрый, старикан подошёл к стражникам и, запрокинув голову, что-то сказал Грозе свиней. Тот ответил, и Осокорь на расстоянии почувствовал презрение, с каким старший стражник разговаривал с просителем. Скорее всего, дедуля пришёл проведать дочку или внучку, которая служит в доме сенатора, а охрана, получившая особый приказ, отказалась пропустить его. Легат не мог не улыбнуться при виде простодушно-огорчённого лица с бакенбардами. Он не сомневался, сейчас старикашка тяжело вздохнёт, пожмёт плечами и отправится восвояси, решив, что выбрал для визита неподходящий день. Но вопреки ожиданиям дедушка не пошёл прочь, напротив, он принялся настойчиво объяснять что-то Грозе свиней. Потом, словно бы в подтверждение своих слов, запустил руку за пазуху и вытащил какой-то маленький предмет. На солнце блеснула не то монета, не то кольцо, подвешенное на верёвке. Легат сосредоточился, собирая остатки Истинного зрения. Сначала он увидел копыта, хорошие такие копыта — раздвоенные и мощные. Да, пинком такой ноги запросто можно уложить любого. Потом он смог разглядеть, хоть и не особенно чётко, самого парня. Конечно, это был не Дурында, но неуловимое сходство улавливалось.
