Последний ворон - Томас Крэйг (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
И одержимость Фраскати навязчивой идеей, как у других тяга к женщинам или деньгам: почти физическая зависимость, как от наркотика. Безрассудное стремление доказать, что он прав. И тем сильнее, чем больше его поднимали на смех.
Харрел быстро подошел к окну, раздавил большим пальцем сидевшую на толстом стекле муху, смахнул останки на отдернутую штору и опустил жалюзи, отгородившись от утопающего в море похожего на соленую пустыню города. О да, Фраскати был одним из тех, кто убежден в собственной правоте. Харрел не без злости узнал родственную душу. "Этого можно обуздать", – говорил ему Доггетт. – Не проблема".
Он признался, что когда впервые познакомился с делом Фраскати, оно его успокоило. Что-то вроде хиппи, сопливый либерал. И фотография. Длинная старомодная прическа, моложавое слабовольное лицо. На первый взгляд оно ничем не выделялось, казалось бесстрастным, безвольным... но на деле было не так, потому что Доггетт не разглядел в молодо выглядевшем завсегдатае пляжей граничащие с фанатизмом прямолинейность и честность. В глазах светилось воинствующее убеждение в своей правоте, находившее выражение и в очертаниях губ и в упрямом подбородке. Черт побери, характер этого парня прямо-таки бросался в глаза! О нем свидетельствовало и армейское прошлое этого парня, его непокорность, репутация казарменного адвоката. Его речи в суде, всякий раз как его задерживали с травкой, звучали словно из уст одного из отцов-основателей Штатов!
А Доггетт, Беккер и остальные умники с Западного побережья списали Фраскати со счетов, как хиппи, бездельника...
Взаимные обвинения и упреки скапливались и жгли, как утренняя жара, между лопатками, но Харрел продолжал их смаковать. Точно так же они недооценили Кэтрин Обри. Она была всего лишь женщина, которая спала с Фраскати, важно было только то, что она работала у Шапиро, а не то, что она была племянницей Обри! Ее фамилия никого не насторожила, пока не стало слишком поздно – она уже скрылась.
Листая страницы дела Фраскати, Харрел обращал внимание на детали, запоминал, старался в них разобраться. Фраскати был в составе первой группы, расследовавшей авиакатастрофу над озером Шаста. Им было бы еще труднее, но самолет упал не совсем там, где намечалось. Фраскати был одним из тех, кто заподозрил неладное, для кого концы не сходились с концами. Он хотел продолжить расследование: "это не возгорание топлива, не ошибка пилота, не повреждение электропроводки". Список отрицательных выводов занял несколько страниц. Сначала Фраскати выдвинул мысль о бомбе. Улики, хотя и незначительные, были налицо: следы на багаже, кусочки металла в сиденьях и трупах. Харрел сумел устроить так, что ФАУ их затеряло... помог найти поддержку в Вашингтоне. Потом, когда упал самолет с Ириной на борту, Фраскати догадался неведомо как, гениально догадался о существовании своего рода ракеты... и вернулся на озеро, чтобы удостовериться, уже после того как благодаря подспудному давлению расследование было свернуто и публике, словно кролика из шляпы фокусника, как всегда, предъявили доказательства ошибки летчика.
Харрел брезгливо, словно на них грязь или зараза, пролистал газетные вырезки. Записи телеинтервью, которые давал Фраскати, пока им не надоело его нытье и даже родственники погибших не начали о них забывать. Доггетт приказал установить за ним слежку, но поскольку парень перестал появляться в печати и на телевидении, они подумали, что Фраскати не так уж опасен! Просто горлопан, пустозвон...
...Но он не болтал попусту. К тому времени он стал возвращаться в район озера, вынюхивать вокруг. Харрел почувствовал, как невольно сжались кулаки, хотя ему казалось, что он спокойно и хладнокровно пролистывает дело Фраскати. Снова заскрежетал зубами, на лбу выступил пот. За прошедшие месяцы с этим можно было покончить в любое время, аккуратно и навсегда. Фраскати не верили, на него не обращали внимания, его догадки не стоили ни гроша. Ничего конкретного... пока он снова не стал ездить к месту катастрофы. Пока в его пикапе не нашли снаряжение и снимки, и даже Доггетт почуял опасность. И тогда парня убили, только тогда! В то время как его нужно было допросить.
Но даже в последние дни жизни Фраскати сумел оторваться от хвоста. На его след напали снова, потому что следили за бабой, надеясь, что он, как голубок, вернется в голубятню. Он вернулся, они инсценировали несчастный случай на дороге и загнали ее в подполье. С убийством Фраскати перестарались, даже без снимков судмедэксперта видно, что на него обрушили долго сдерживаемую ярость.
Между Сан-Хосе и Реддингом, где они первый раз пытались разделаться с Фраскати, его на целые дни теряли из виду. Потом прошло более недели, прежде чем они выследили его у озера Шаста.
Харрел оттолкнул папку. Его вроде бы – вроде бы! – видели в Сан-Франциско, даже однажды в Саусалито. Никаких подтверждений. Где он был? С кем говорил? Большой вопрос: нашел ли там Хайд кого-нибудь, чьей помощью он мог воспользоваться? Или же он приезжал только ради женщины.
Он перебрал папки. Ни на одной из них нет имени Кэтрин Обри – куда, черт побери, подевалось ее дело? Схватил трубку внутреннего телефона.
– Беккер, пришли дубликат дела той женщины. Нет, немедленно... тогда ищи!
Бросил трубку, схватил снова, тяжело дыша, на лбу холодный пот.
– Беккер, соедини меня с Шапиро, сейчас же. Да, черт возьми, эта баба работала у него, он должен знать, что она предпримет, куда может податься! Если занято, прерви разговор.
Вспышка ярости и бурная деятельность послужили разрядкой, заставили думать более энергично. Поднялся из-за стола и, не обращая внимания на город, остановился перед висевшей на стене картой штата. Реддинг – Сан-Хосе. Один на севере, другой в центре штата. Фраскати убегал, но у него была уйма времени.
Кредитная карточка, словно след, вела к югу. Телефонные разговоры... Харрел вернулся к столу, взял список с перечнем расходов Фраскати и пробежал пальцем по списку. Счет в ресторане, прокат автомобиля, счет в ресторане, еще один, номер в мотеле... слабые следы. Фраскати был осторожен, ночевал неизвестно где. Никаких адресов.
Харрел вернулся на две недели назад. Еще один отрезок времени, когда Фраскати исчез, прежде чем его обнаружили у озера, где под видом отпускника он фотографировал окрестности. Его преследовали и пытались столкнуть с шоссе. Здесь его передвижения прослеживались легче. Он по-прежнему пользовался кредитными карточками... обналичивание, питание в ресторанах, приобретение продуктов. Магазин одежды... спортивных товаров. Харрел поморщился.
Его отвлек Беккер, вошедший в комнату с делом в руках. Харрел кивнул. Бродвей в Сан-Франциско... Грязная дыра с ночными притонами. Есть где укрыться. Но не видно счета из гостиницы... наличными? Где же, черт побери, он спал в ту ночь – в арендованной машине, на столе в ресторане? Ужинал он в каком-то музыкальном кабаке, так что мог просидеть там допоздна. Но не всю же ночь. Если только он не был знаком со здешними людьми. Встретил кого-нибудь или ему разрешили заночевать? Он потер подбородок, позволив себе маленькое удовольствие видеть, как Беккер неловко переминается с ноги на ногу.
Фраскати был мальчиком-с-пальчик, рейнджером-одиночкой Федерального авиационного управления. Авиакатастрофа не давала ему покоя точно так же, как теперь ему, Харрелу, не давал покоя Фраскати. Единственной нитью служила кредитная карточка, а он или потерял ее или ее у него украли. Но если предположить, что он ею пользовался?..
– Куда же ты ездил, парень? – пробормотал он. – И где бы ты ни был, знает ли об этом месте Хайд?
Зазвонил телефон. Взглянув на Беккера, Харрел выхватил у него из рук дело Кэтрин Обри, помяв листок с перечнем расходов Хайда по кредитной карточке. Беккер и Доггетт укокошили Фраскати и не сумели убрать эту бабу. Два раздолбая. Знает ли она, куда ехал или собирался ехать Фраскати и сказала ли она об этом Хайду?
Тогда, в Кабуле, он хорошо разглядел Хайда. Как натянутая струна, силы на пределе, полный коварства. У Хайда своего мало что осталось, теперь его успех зависел от того, что он сумеет найти здесь.
