Шпион, выйди вон - ле Карре Джон (читать онлайн полную книгу txt) 📗
– Я говорю: Конечно, Джим. Макс интересуется". Потом он просил мне:
«Возьми отпуск. Ты идешь к Тоби и говоришь: Тоби, моя мать болела, я хочу брать немного отпуск». У меня нет никакой мать. «Хорошо, – говорю я. – Я беру отпуск. Насколько день, Джим?»
Вся операция не должна продлиться больше, чем выходные, сказал Джим.
Они должны приехать туда в субботу и уехать оттуда в воскресенье. Затем он спросил Макса, есть ли у него сейчас возможность достать готовые документы, лучше всего австрийские: какой-нибудь мелкооптовый торговец, еще лучше, если с водительским удостоверением. Если Макс ничего подходящего в Эктоне не найдет, Джим достанет все сразу в Брикстоне.
– Конечно, – говорю я. – У меня есть Хартман Руди, из Линца, судетский эмигрант.
Итак, Макс попотчевал Тоби байкой о том, что у его девушки в Брэдфорде проблемы со здоровьем, а Тоби попотчевал Макса десятиминутной лекцией о сексуальных нравах англичан; и вот в четверг Джим с Максом встретились на конспиративной квартире, которая в те дни была закреплена за «головорезами», в одном шумном квартале Ламбета. Джим принес ключи. Трехдневная вылазка, повторил Джим, секретная встреча в пригороде Брно. Придо притащил с собой большую карту, и они стали ее изучать. Джим будет передвигаться под видом чеха, Макс – австрийца. До Брно они должны добираться разными маршрутами:
Джим прилетит на самолете из Парижа в Прагу, затем из Праги поездом. Он не сказал, какие у него у самого будут документы, но Макс предположил, что чешские, потому что Джим говорил на чешском, как на родном языке, Макс сам видел как-то раз, как он этим воспользовался. Стало быть. Макс – Руди Хартман, торговец стеклянной и керамической посудой. Ему предстояло пересечь австрийскую границу на автофургоне в районе Микулова, затем двигаться на север по направлению к Брно, имея в запасе кучу времени, чтобы успеть на рандеву с Джимом, которое должно состояться в субботу в шесть тридцать вечера в одном из переулков у футбольного стадиона. В тот вечер в семь часов был большой футбольный матч. Джим должен будет вместе с толпой идти по этому переулку и, проходя мимо, забраться в фургон. Они условились о времени, о запасных вариантах, обо всех возможных случайных обстоятельствах; кроме того, сказал Макс, они хорошо знали почерк друг друга.
После того как они бы выбрались нз Брно, им предстояло ехать вместе по трассе на Биловице до Крштины, а затем свернуть на восток в сторону Рачице.
Где-то по дороге на Рачице они должны были встретить на левой обочине припаркованную черную машину, скорее всего «фиат». Первые две цифры номера должны быть девять-девять. Водитель должен был читать газету. Им нужно было вылезти, Макс подойдет к нему и спросит, все ли в порядке. Мужчина за рулем должен был ответить, что его доктор запретил ему водить машину дольше трех часов подряд. Максу следовало сказать, что долгие поездки и вправду большая нагрузка на сердце. После чего водитель должен был показать им, где поставить фургон, и пригласить в свою машину для беседы.
– С кем вы встречались. Макс? Джим тебе это тоже говорил?
Нет, больше Джим ничего не сказал.
Вплоть до самого Брно все шло почти по плану, продолжал Макс. После того как он проехал Микулов, за ним какое-то время следовали двое мотоциклистов в штатском, которые менялись между собой каждые десять минут, но он списал это на счет своих австрийских номеров и особо не беспокоился. К полудню он с комфортом добрался до Брно и, чтобы не вызывать лишнего подозрения, поселился в гостинице, а затем зашел в ресторан выпить пару чашек кофе. Там к нему привязался какой-то местный актеришка, и Макс поведал ему обо всех превратностях торговли стеклянной посудой, а также о своей девушке из Линца, которая сбежала от него с каким-то американцем. Джим на первую встречу не явился, но часом позже у них был запланирован запасной вариант. Макс сначала подумал, что поезд опоздал, но Джим сказал только:
«Поезжай потихоньку», и он понял, что возникли какие-то проблемы.
Все случилось, как он и предполагал, сказал Джим. План изменился. Максу не стоит глубоко в это влезать. Он должен поскорее подбросить Джима к месту встречи, а затем затаиться в Брно до утра понедельника. Ему ни в коем случае нельзя вступать в контакт ни с кем из тех, кто связан с Цирком: ни с людьми из сети «Скорпион», ни с людьми из сети «Платон», ни тем более с пражской резидентурой. Если Джим не объявится в отеле к восьми утра в понедельник.
Макс должен выбираться любым способом, каким сможет. Если же Джим объявится, у Макса будет поручение: передать Хозяину послание Джима. Послание может быть очень простым, возможно, оно будет состоять всего Из одного слова.
Когда он доберется до Лондона, он должен лично прийти к Хозяину, договориться с Макфейдином о приеме и передать сообщение. Все ли ему понятно? Если Джим так и не покажется больше, Максу следует вернуться к своим делам" которые он оставил, и на все расспросы, как внутри Цирка, так и за его пределами, отвечать отрицательно.
– А Джим не сказал, почему план изменился?
– Джим волновал.
– Значит, что-то произошло с ним по дороге перед встречей с тобой?
– Может быть. Я говорю Джиму: «Слушай, Джим, я приезжал вместе. Ты волновал, я был „нянька“, я еду за тебя, стреляю за тебя, что за черт?» Джим разозлил, как черт, о'кей?
– О'кей, – сказал Смайли.
Они двинулись по дороге на Рачице и в конце концов нашли автомобиль с выключенными фарами, развернутый по направлению к проселочной дороге, уходившей в поле. «Фиат», две девятки на номерах, черного цвета. Макс остановил свой фургон и выпустил Джима. Когда Джим подошел к «фиату», водитель слегка приоткрыл дверцу, для того чтобы загорелся свет. На руле перед ним лежала раскрытая газета.
– Ты не рассмотрел его лица?
– Была тень.
Макс подождал; по-видимому, они обменялись паролями, Джим сел в машину, и они уехали по проселочной дороге, так и не включив фары. Макс вернулся в Брно. Он сидел в ресторане за шнапсом, когда во всем городе вдруг поднялся грохот. Вначале он подумал, что этот звук идет со стороны футбольного стадиона, но затем сообразил, что это грузовики: целая колонна их двигалась по дороге. Он спросил официантку, что происходит, и она сказала, что в лесу была какая-то стрельба и в этом якобы замешаны контрреволюционеры. Он вышел на улицу, залез в свой фургон, включил радио и поймал сводку новостей из Праги. Так он впервые услышал о генерале. Он подумал, что кругом уже стоят кордоны, да и все равно, по инструкции Джима, он должен был залечь на дно в гостинице и ждать до утра понедельника.
– Может быть, Джим посылал мне сообщение. А может, какой-нибудь парень из Сопротивления мог приходил ко мне.
– С этим одним словом, – тихо уточнил Смайли.
– Конечно.
– Он не сказал, какого рода это слово?
– Ты сходил с ума, – сказал Макс. Это было что-то среднее между утверждением и вопросом.
– Чешское слово или английское? А может, немецкое?
Никто так и не пришел, сказал Макс, не утруждая себя ответами на глупые вопросы.
В понедельник он сжег свой паспорт, по которому въехал, поменял номерные таблички на своем фургоне и воспользовался западногерманским паспортом, который у него имелся на случай побега. Вместо того чтобы ехать на юг, он двинулся на юго-запад, спихнул грузовик в кювет и пересек границу в автобусе на Фрайштадт; этот маршрут был в данной ситуации самым безопасным из тех, что он знал. Он чувствовал раздражение и недоумение и, чтобы немного развеяться, решил выпить и провести ночь с девчонкой. Во вторник вечером он добрался До Лондона и, несмотря на приказы Джима, решил все-таки попробовать связаться с Хозяином. «Это было чертовски трудно», – заметил он.
Он пробовал до него дозвониться, но дальше «мамочек» прорваться не смог. Макфейдина нигде поблизости не было. Он подумал было написать записку, но вспомнил о Джиме и о том, что никому в Цирке не полагается обо всем этом знать. Он решил, что писать записки слишком опасно. Тем временем в Эктоне прошел слух, что Хозяин болен. Он попробовал выяснить, в какой больнице тот лежит, но ему это не удалось.
