Партитура преступления - Земский Крыстин (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Она оживилась.
— Наверняка это заграничная вещь, — заявила она со знанием дела. — Сейчас, сейчас, дайте подумать...
Он впился глазами в ее губы.
— Такое пальто в шотландскую клетку носил школьный товарищ Адася — Вацлав Станиш. Мы встретились на каком-то приеме, потом он нас проводил. Я сразу же обратила внимание на качество и покрой. Он рассказывал, что купил это пальто не то во Франции, не то в Бельгии. Он там работал, — пояснила она. — Во время войны он служил в армии, кажется, воевал за Одру. Когда вернулся с Востока, его сразу же послали на Запад. Забавно, правда?
— Вы с ним встречались?
— Иногда я встречаю его у знакомых. Если хотите, могу у него спросить, где купил, или дам вам его домашний телефон. Позвоните мне. — Она продиктовала Бежану номер своего телефона.
— Буду вам очень обязан, — вежливо поклонился Бежан.
Выходя, она кокетливо взглянула на него.
— Ничего дамочка, — оценил Врона. — Тебе везет с женщинами.
— Что же это за родственник? Почему до сих пор нет сообщений? — не принял фривольного тона Бежан.
— Как мы и думали, по указанному адресу этот человек не проживает. Удостоверение личности фальшивое. Паспорт этой серии и под таким номером был выдан пять лет тому назад на имя Вацлава Шароня. Я установил, что Вацлав Шаронь выехал в служебную командировку в Австрию и там «выбрал демократию».
— В каком году это произошло?
— В июне 1965 года.
— Собери все, что возможно, об этом Шароне. И сделай это срочно. — Голос Бежана звучал решительно. — Просмотри все материалы по процессу Зелиньского, обращая особое внимание на его знакомства и заграничные связи, служебные и частные. Если он ездил в туристские поездки, возьми списки всех участников. Наблюдение за Зелиньской будем продолжать. А теперь я еду к себе. Жду сообщений.
— Не слишком ли мало поручений? — проворчал Врона, когда за Бежаном закрылась дверь.
ГЛАВА 8
— У Януша Гонтарского сотрясение мозга. Более пятнадцати минут с ним разговаривать нельзя, — предупредил врач, провожая Бежана в палату. — Если ему станет хуже, немедленно вызывайте меня.
Директор Центра технических исследований лежал в больнице в Верхославицах. Бежан неохотно ехал сюда. Он не любил запахов болезней, лекарств, боялся вида бледных, измученных людей. Но ехать было необходимо. Телефонограмма воеводческого управления о взрыве в Центре и трагической гибели двух рабочих попала на его стол. Тот факт, что взрыв произошел в Центре, работающем также и в оборонных целях, поднял их группу на ноги. Бежан немедленно занялся этим делом, затребовал все документы, акты осмотра. Согласно экспертизе, взрыв был произведен нитроглицерином.
— Только ли в саботаже тут дело, — раздумывал вслух Зентара, которому Бежан сообщил подробности. — А может быть, это начало деятельности того «замороженного» агента? Мы же не знаем, какие задания он должен выполнить. Я познакомился с документами, подробности мне рассказали представители армии. Речь идет о совершенно новой модели электрического двигателя, который может быть применен в военных машинах. В Центре установили этот двигатель на плавающем разведывательном транспортере. Сама машина, тоже оригинальной конструкции, разработана коллективом военных инженеров. Но скорее всего, для разведки более важным является все-таки двигатель, работающий бесшумно, выделяющий минимум тепла, что очень важно, поскольку его трудно будет обнаружить с помощью инфракрасных приборов ночного видения. Любая задержка в работе над действующей моделью может иметь большое значение для Центра в Мюнхене.
— Уничтожение модели им ничего не даст, — возразил Бежан, — затянется только время, необходимое для монтажа нового экземпляра, передвинется срок испытаний. Иное дело, если бы они уничтожили чертежи.
— Необходимо обязательно проверить, как хранятся эти бумаги. Может быть, расчет как раз на то, что все будут заняты поисками тех, кто совершил взрыв, и выпустят из поля зрения сохранность чертежей.
— Может быть, дело вообще не касалось действующей модели? Погибло два человека.
— Ты думаешь, Юрек, что один из них и был тем самым агентом, которого следовало ликвидировать? С этой целью произведен взрыв?
Бежан кивнул.
— У нас ведь нет уверенности, что Х-56 должен был убрать именно Зелиньского. А может быть, кого-то из тех, кто работал в цехе.
— Неправдоподобно. До сих пор не было случая, чтобы шпионажем занимались рабочие. Настоящие рабочие. Они не изменяют — такие люди не продажны.
— Мы ничего не знаем о них. Но даже если и не они, то, может быть, жертвой этого взрыва должен был стать кто-то, кто постоянно находится в этом цехе. Или кто-то, кто должен был оказаться там в это время. Возможно, один из рабочих был использован, чтобы принести взрывчатку. Следствие показало, что в тот день рабочий Капуста пришел на работу с каким-то свертком, второй принес бутылку водки, сам директор вошел в цех с портфелем. Ясно одно, сам собой нитроглицерин туда не попал.
— Ясно. Надо немедленно туда ехать и все очень внимательно осмотреть. Воеводское управление занималось поисками только виновников диверсии. А вдруг было что-то упущено? Какие-нибудь важные детали?
Именно эти детали Бежан и искал. Хотел присмотреться к людям. Протоколы, даже самые подробные, не смогут заменить — как он считал — непосредственных контактов. В ходе этих встреч и бесед, по интонации, по недосказанности или невольному жесту можно уловить какой-то след. Некоторые посмеивались над этим «психологическим методом» Бежана, но факт оставался фактом — метод давал неплохие результаты, а дело ведь было именно в том. Один из тех, кто его интересовал, лежал на больничной койке. Мужчина сорока с лишним лет, с лицом, изборожденным морщинами.
Бежан присел рядом с кроватью. Представился. Спросил о самочувствии.
— Как можно чувствовать себя после того, что произошло? — ответил тот охрипшим голосом. — Миллионные потери. Цех в руинах. Ну и оттяжка испытаний. Или они уже состоялись?
— Испытания модели отложены, — пояснил Бежан.
— До какого времени? — Гонтарский с трудом приподнялся на постели.
— Пока не найдем виновных, — спокойно ответил Бежан. — Договорились с военными. Решили, что сейчас работы на полигоне связаны с большим риском.
— Но это только вопрос обеспечения безопасности, — запротестовал Гонтарский.
— Таково решение, — развел руками Бежан. — Ничего не поделаешь. Я хотел бы, чтобы вы рассказали о тех двух убитых рабочих, если вы, конечно, знали их не только по карточкам персонального учета.
Гонтарский нахохлился.
— Я знаю всех. Эти двое! Хорошие люди. Плохих я не держу. Франек Земба работал в Центре с самого начала. Пятнадцать лет. Капуста — девять лет. Работник — золотые руки, старательный, точный. То же можно сказать и о Зембе. Правда, в последнее время он немного подводил. Что-то у него в семье не ладилось. Бывает. А вообще все наши рабочие заботились о модели, как о собственном ребенке.
— Вы были в цехе утром, перед тем, как уехать на совещание?
Он на минуту задумался.
— Был. Перед началом работы. — На бледном лице появился румянец. — Вы меня подозреваете?
— Я исследую все, что имеет значение для следствия, — спокойно сказал Бежан. — Вам ничего тогда не бросилось в глаза? Или, говоря по-другому, все ли тогда в цехе было как обычно?
Больной опустился на подушку, с минуту молчал.
— Во всяком случае, я не припоминаю ничего такого, что меня бы удивило или заставило задуматься. Я спрашивал, во сколько они кончат. Полигонные испытания должны были проходить на следующий день, второго октября. И этот срок надо было выдержать.
— Кто-нибудь посторонний бывал в последнее время на территории Центра?
— Нет, охрана ничего не говорила, а это их обязанность. Они проверяют документы у каждого. В конце концов, в цехах превосходная сигнализация. Стоит лишь коснуться какой-нибудь двери, как раздается сирена. Днем территория тоже охраняется.