Когда бьет восемь склянок - Маклин Алистер (мир бесплатных книг TXT) 📗
— И никаких следов?
— Никаких. Нет ни живых, ни мертвых ,никаких следов. Дальше мне крепко не повезло. Я уже собирался пройти на кормовой надстройки ни мостик, но тут натолкнулся на кого-то. Я отпрянул и что-то пробормотал, тот ответил — я не понял что. Я крался за ним до кормы. На камбузе он снял телефонную трубку и заговорил с кем-то быстро и встревоженно. Он говорил, что один из членов прежнего экипажа спрятался и теперь пытается бежать. И я не мог помешать ему — разговаривая, он смотрел на дверь и держал наготове винтовку. Надо было поторапливаться. Я полез на мостик...
...Мистер Калверт, вы, наверное, хотели проверить на прочность свою дурацкую голову?
Дядюшка Артур высказался бы похлеще. Но это был мой единственный шанс, другого не было. Кроме того, если они решили, что я перепуганный насмерть член прежней команды, им нечего было так уж сильно беспокоиться. Вот если бы тот парень увидел меня в водолазном скафандре, с которого льется вода, он бы на месте сделал из меня дуршлаг. Но он не сделал этого. Пробираясь вперед, я без приключений миновал еще один пост наверное часовой покинул мостик до того, как была поднята тревога. На мостике я не стал задерживаться. Я прошел на правый борт и спрятался под чехлом лебедки. Минут десять вокруг было сущее столпотворение и сияние огней, затем они все бросились на корму. Видимо, они решили, что я все еще прячусь там. Я прошел через все помещения командного состава — никого. В одной каюте, думаю, что механика, был полный разгром, ковер покрыт пятнами засохшей крови. Чуть дальше, в каюте капитана койка была вся пропитана кровью...
— Их же предупредили, чтобы они не оказывали сопротивления!
— Я знаю. Потом я нашел Бейкера и Дельмонта.
— Вот оно как, Бейкера и Дельмонта. — Ханслетт опустил глаза, разглядывая свои стакан. Хотел бы я, бога ради, чтобы на его мрачном лице было хоть какое-то выражение.
— Дельмонт, видимо, в последнюю минуту пытался подать сигнал бедствия. Им было приказано сделать это только в крайнем случае, значит, их раскрыли. Он был убит ударом в спину полудюймовой стамеской, после чего его отволокли в каюту радиста — она соединяется с радиорубкой. А потом в радиорубку пришел Бейкер. Он был в кителе капитана — последняя отчаянная попытка замаскироваться. У него был револьвер, но Бейкер ждал опасности не с той стороны, и револьвер его смотрел не туда, куда нужно... Та же самая стамеска в спине. Ханслетт налил себе еще. Много больше, чем в первый раз. Ханслетт иногда может здорово пить. Он проглотил половину виски одним махом.
— И конечно, они не все убежали на корму, — сказал он. — Наверняка оставили комиссию для организации торжественной встречи.
— Да, и комиссия оказалась сообразительной. И очень опасной. Похоже, эти парни классом выше, чем мы. По крайней мере — выше меня. Комиссия состояла из одного человека, двоих мне было бы лишку. Я уверен, что это он убил Бейкера и Дельмонта. То, что я уцелел, это такое везение... больше такого не будет.
— Ну, удрал-то ведь ты, а не твоя удача.
А удача Бейкера и Дельмонта удрала. Я знаю, он винит во всем меня. Я уверен, что и Лондон будет считать виноватым меня. Я и сам так считал. У меня был небольшой выбор. Больше некого было винить.
— А ты не думаешь, — спросил Ханслетт, — что дядюшка Артур...
— Дьявол с ним, с дядюшкой Артуром! Кто сейчас думает о дядюшке Артуре! Как, по-твоему, что я сейчас чувствую?
Я впал в ярость, я прямо излучал ее. Впервые какое-то трепетное выражение промелькнуло на лице Ханслетта. Я не ожидал от него ни малейшего проявления чувств. — Я не о том, — сказал он. Я о «Нантсвилле». Теперь мы уверены, что это «Нантсвилл», мы знаем его новое название и флаг. Кстати, какое?
— "Альта Фиорд", Норвегия. Но это не имеет никакого значения.
— Это имеет значение. Мы радируем дядюшке Артуру...
— И наши гости обнаружат нас в машинном отделении с наушниками на голове. Ты спятил?
— Черт возьми, ты так уверен, что они явятся?
— Да, я так уверен. И ты тоже. Ты сам сказал.
— Я только признал, что они явятся именно сюда. Если явятся.
— Если явятся, если явятся! Боже милостивый, да они уверены, что я был на корабле несколько часов. Что я мог узнать их имена и составить полное описание каждого из них. Так получилось, что я никого не смог рассмотреть, но они об этом не знают! Они-то уверены, что их приметы будут переданы в Интерпол. Наверняка среди них есть такие, на которых уже имеется досье. Они слишком умны для новичков. Кое-кто наверняка известен полиции.
— Тогда они в любом случае опоздали. Ты уже мог сообщить. — А зачем им единственный свидетель, который может их опознать?
— Я думаю, лучше нам достать оружие.
— Нет.
— Ты не обидишься, если я тебе кое-что посоветую?
— Валяй.
— Бейкер и Дельмонт. Подумай о них.
— Я только о них и думаю. Ты не обязан оставаться здесь. Он поставил свой стакан. Так спокойно и аккуратно, словно просто собрался пойти спать. На его мрачном лице уже второй раз за десять минут появилось выражение, которое я не назвал бы воодушевляющим. Затем он поднял свой стакан и ухмыльнулся.
— Ты соображаешь, что говоришь? — сказал он ласковым голосом. — Тебе, видимо, повредили шею, поэтому у тебя нарушено кровоснабжение мозга. Ты же не справишься и с плюшевым медвежонком! Кто, кроме меня, присмотрит за тобой, если эти ребята и в самом деле начнут свои игры?
— Извини, — сказал я. Вообще-то я так и думал. Я работал с Ханслеттом раз десять за последние десять лет и хорошо знал его, поэтому было глупо с моей стороны говорить такие вещи. Пожалуй, единственное, на что Ханслетт не способен, это бросить вас в минуту опасности. — Ты что-то говорил о дядюшке?
— Да. Мы знаем, где находится «Нантсвилл». Дядюшка может послать военный корабль следить за ним по радару, если...
— Я знаю только, где он находился. Они подняли якорь, как только я удрал. Так что сейчас он может быть в ста милях отсюда — в любом направлении.
— Но нам известно, как он теперь выглядит.
— Я же сказал, что это не имеет никакого значения. Завтра он будет выглядеть иначе. «Хокомару» из Иокогамы, с зелеными бортами, японским флагом и другими мачтами.
— А воздушная разведка? Мы можем...
— К тому времени, когда будет организована воздушная разведка, понадобится охватить район площадью в двадцать тысяч квадратных миль. Плюс низкая облачность — значит, они будут летать низко под облаками. Это уменьшит радиус видимости на девяносто процентов. Да еще этот дождь... Ни одного шанса из ста, даже из тысячи. А если они обнаружат их локатором, что тогда? Дружеская радиограмма от пилота? Больше он ничего не сможет сделать...
— А флот? С самолета можно вызвать корабли.
— Какие корабли? Из Средиземного моря? Или с Дальнего Востока? У флота очень мало свободных кораблей и нет ни одного в этом районе. Пока хоть какое-нибудь военное судно появится в поле зрения, пройдет еще одна ночь, и «Нантсвилл» опять будет черт знает где. Но даже если военный корабль настигнет его, что тогда? Потопить его артиллерийским огнем — может быть, с двадцатью пятью членами прежнего экипажа в трюме?
— А абордажная команда?
— Тогда тех же двадцать пять человек выстроят на палубе, приставят им к затылкам пистолеты, и капитан Имри и его головорезы вежливо спросят наших ребят, что они, по их мнению, сделают в следующее мгновение.
— Я пошел надевать пижаму, — сказал Ханслетт устало. У двери он помедлил, оглянулся. — Если «Нантсвилл» ушел, то и его экипаж — новый экипаж — ушел тоже, и у нас не будет сегодня гостей. Ты так не думаешь?
— Нет.
— По правде говоря, я и сам в это не верю...
Они появились в четыре двадцать утра. Они подошли спокойно, соблюдая все правила, в строго официальном стиле. Они были на борту почти сорок минут, и до тех пор, пока они не отчалили, я все еще не был уверен, они это или нет. Ханслетт пришел в мою маленькую каюту, находящуюся в носовой части по правому борту, включил свет и растолкал меня.
