Шибуми - "Треваньян" (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Корень слов “поговорки/изречения” – “hit” или “hitz”.
Примечание: глагол “говорить/сказать”, вероятно, также производное от этого корня.
Примечание: возможно, аналогичные конструкции не требуют вспомогательных глаголов”.
Николай принялся строить грамматику баскского языка с азов, слово за словом, понятие за понятием, конструкцию за конструкцией. С самого начала он заставлял себя вслух произносить слова и фразы изучаемого языка, так, чтобы он звучал в его сознании – живой, полнокровный. Не имея ни руководства по фонетике, ни преподавателя, который направлял бы его, Николай, конечно, кое-где ошибался, и эти ошибки потом навсегда остались в его разговорном баскском языке, немало веселя его друзей-басков. Так, например, он решил, что звук “h” в баскском, как и во французском, при произношении немой. Точно так же ему нужно было выбрать один из возможных вариантов звучания согласной “х”. Это могло быть и “z”, и “sh” или “tch”, и задненебное немецкое “ch”. Он наугад выбрал последнее. Ошибочно, как выяснилось впоследствии, к его величайшему смущению.
Жизнь его была теперь заполнена, даже переполнена событиями и делами, которые ему приходилось откладывать в сторону еще до того, как он успевал устать от них. День начинался с завтрака и обливания холодной водой. Сделав гимнастику и избавившись, таким образом, от излишней физической энергии, Николай позволял себе на полчаса погрузиться в неглубокую медитацию. После этого он приступал к изучению баскского языка и занимался им до ужина; затем проделывал еще один комплекс физических упражнений, продолжая его до тех пор, пока энергия окончательно не иссякала и усталость не разливалась по всему телу. Тогда он снова на полчаса погружался в медитацию. И уже затем проваливался в сон.
Он даже на время исключил из своего распорядка пробежки по узкой прогулочной дорожке, посвятив это время занятиям баскским языком. К тому же каждый день, во время еды или занимаясь физическими упражнениями, Николай разговаривал сам с собой на одном из языков, которые он знал, чтобы не забывать их и поддерживать в рабочем состоянии. Поскольку языков было семь, для каждого из них он отвел один день в неделю; в результате его личный календарь дней недели звучал так: Monday, вторник, lai-bai-sam, jeudi, Freitag, Larunbat и Nitiyoobi.
Самым значительным за годы, проведенные Николаем Хелом в одиночном заключении, оказалось то, что его дар предчувствия расцвел. Это произошло с ним помимо воли, и на ранних стадиях он даже этого не сознавал. Те, кто специально занимаются изучением подобных феноменальных явлений парапсихологии, полагают, что предчувствие, способность предугадывать близость событий, которые должны совершиться в ближайшем будущем, было в ранний период развития человеческого общества в такой же степени свойственно всем людям, как остальные пять чувств, однако впоследствии, по мере того как человек, развиваясь, все дальше и дальше отходил от своего первоначального ощущения мира как отношений охотника с жертвой, оно стало отмирать, не находя себе применения, и наконец почти исчезло. Кроме того, внематериальная природа этого “шестого чувства”, рождающегося из импульсов, посылаемых подкоркой головного мозга, диаметрально противоположна разумному, логическому мышлению, дающему человеку возможность анализировать окружающие его явления и производить обработку опыта и впечатлений, благодаря которой его можно характеризовать как высшее существо животного мира. Если уж до конца придерживаться фактов, следует заметить, что отдельные примитивные культуры все еще сохраняют способность предчувствования, хотя и в очень слабом, зачаточном виде; и даже некоторые, до мозга костей цивилизованные люди иногда неожиданно принимают сигналы этой системы предчувствий, вздрагивая и ощущая странное раздражение, жжение или покалывание от устремленного на них сзади пристального взгляда; иногда люди чувствуют, что кто-то думает о них, а иногда в душе человека вдруг рождается смутное, неясное, но тем не менее сильное предчувствие грядущего благополучия или близкой кончины. Однако ощущения эти очень легки, мимолетны, и от них обычно отмахиваются, поскольку их невозможно втиснуть в рамки унылой, прозаической логики, а попытаться понять или принять их – значит, разрушить удобное убеждение, что любые феномены находятся в сфере человеческого разума, а значит, в конце концов поддаются объяснению.
Изредка, в экстремальных обстоятельствах, способность предчувствования вдруг развивается и в отдельных современных личностях. Николай Хел являлся во многом характерным представителем немногочисленных обладателей этого необыкновенного дара. Вся жизнь его, с самого рождения, была наполнена внутренней, напряженной работой души и мысли. Он был мистиком, не раз испытывавшим экстатические перенесения, а потому все ирреальное, алогичное не казалось ему странным, он привык к нему. Занятия го приучили его ум воспринимать действительность как цепь бесконечных, текучих, постоянно меняющихся образов, а не как жесткую структуру “проблема – решение”, свойственную культурам Запада. Внезапное потрясение, перевернувшее всю его жизнь, на долгое время обрекло его на одиночество; ему пришлось замкнуться на самом себе. Но это обстоятельство помогло раскрыться его новым неожиданным способностям и в очередной раз подтвердило, что и в наше время хотя бы один из десятка миллионов человек живет, храня в себе дар (или бремя) предчувствования.
Эта исконная, первичная система ощущений развивалась в Николае так медленно, так постепенно, что почти целый год он вообще не подозревал о ней. Его тюремное существование делилось на столько коротких, насыщенных энергичной деятельностью отрезков, что он не имел ни малейшего представления о течении событий за стенами тюрьмы. Он никогда не сосредоточивал внимания на этом и никогда не испытывал скуки или томления. В противоречии с физическими законами, оказалось, что время имеет вес, но груз его всей тяжестью наваливается на человека только тогда, когда нечем его заполнить.
Николай обнаружил свой новый дар случайно, и помогло этому очередное посещение мистера Хираты. Он сосредоточенно занимался, корпя над своими книгами, и вдруг, оторвавшись от них, сказал себе вслух (по-немецки, так как, по его расчетам, была пятница):
– Странно. Почему это мистер Хирата решил навестить меня?
Затем, взглянув на свой импровизированный календарь, обнаружил, что все правильно – прошло уже шесть месяцев со времени последнего визита мистера Хираты.
Через несколько минут, однако, он снова оторвался от работы, размышляя, кто этот незнакомец, который идет к нему вместе с мистером Хиратой; он чувствовал, что приближающийся человек не принадлежит к числу охранников, ибо каждый из них обладал совершенно определенной аурой, которую Николай безошибочно распознавал.
Некоторое время спустя раздался скрежет отпираемых замков, и в камеру вошел мистер Хирата в сопровождении молодого человека, который проходил стажировку по социальной работе в тюремной системе; он застенчиво стоял в стороне, пока его старший наставник, положив на колени дощечку с анкетой, задавал свои вопросы, методично отмечая каждый полученный ответ.
На заключительный вопрос о каких-либо дополнительных требованиях или жалобах Николай попросил еще бумаги и чернил, на что мистер Хирата пригнул голову и глубоко, со свистом втянул в себя воздух, как бы показывая, какие неимоверные трудности создает для него это требование. Однако в выражении глаз его промелькнуло что-то такое, что обнадежило Николая; он почувствовал, что просьба его будет выполнена.
Когда мистер Хирата уже собирался уходить, Николай, как бы ненароком, спросил его:
– Простите, сэр. Не проходили ли вы мимо моей камеры минут десять назад?
– Десять минут назад? Нет. Почему вы спрашиваете?
– Так вы не проходили мимо моей камеры? Но, может быть, вы подумали обо мне?
Оба тюремных служителя обменялись быстрыми взглядами. Мистер Хирата еще загодя предупредил ученика об опасном состоянии рассудка этого заключенного и о том, что тот был на грани самоубийства.
