Ушли клоуны, пришли слезы… - Зиммель Йоханнес Марио (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗

Адресатом на конверте значился Хубертус Штайн, причем все буквы имени и фамилии были вырезаны из какого-то текста и каждая отдельно наклеена. И само письмо, довольно большой лист бумаги, тоже было «написано» такими вырезанными буквами:

Сондерсен прочел письмо последним. Штайн сказал ему:

— Передаю эту мерзость вам, господин криминальоберрат!

— Спасибо.

Сондерсен прошел по кабинету к темной массивной двери, открыл ее и впустил одного из своих сотрудников, тот, взяв конверт и письмо пинцетом, положил их в пластиковый пакет Все молча наблюдали за ним, пока он не вышел.

— Вряд ли мы обнаружим отпечатки пальцев или что-то в этом роде. А вдруг? Попытка не пытка… Что вы предполагаете делать, господин Штайн?

Мужчина в твидовом костюме, рубашке в полоску, с маленьким воротничком и золотой булавкой в узле галстука наклонился несколько вперед, открыл старинную табакерку с цветной стеклянной инкрустацией и начал набивать одну из курительных трубок, стоявших на письменном столе в специальной решетчатой подставке, тоже старинной.

— Мы обсудили этот вопрос с нашим советом. Конечно, у нас — как и на всех крупных предприятиях — существует детально разработанный план эвакуации рабочих и сотрудников в критической ситуации. Это вы, господин Сондерсен, безусловно знаете. — Тот кивнул. — Этот план известен всем работникам нашей фирмы. Регулярно, пусть и не слишком часто, проводятся репетиции такой эвакуации. Производственный совет твердо стоит на том, что уступать шантажистам мы не должны. Я сам никогда так не поступал. И мой отец тоже, и никто из нашей семьи вообще. Со дня основания нашей газеты мы печатаем в ней все новости, которые считаем важными. А также наши комментарии к ним. Новость и комментарий — вещи разные, и мы никогда их не смешиваем. Так было в нашей газете во все времена, так есть и будет.

— Господин Штайн, — сказал главный редактор Ханске. — Вам известно соглашение между фрау Десмонд и господином Сондерсеном. Она обязалась сообщать ему все, что удастся выяснить и установить ей, а господин Сондерсен всю полученную им информацию — не позднее чем через десять часов. В каждом отдельном случае мы специально оговариваем, что будет опубликовано немедленно. Кроме того, мы договорились, что, когда наступит время, фрау Десмонд напишет для нас серию репортажей о движущих силах, мотивах и взаимосвязях в действиях террористов.

Штайн тем временем раскурил трубку. Клубы голубого дыма тянулись к высокому потолку комнаты, напоминавшей контору в старом гамбургском торговом доме.

— Теперь наше мнение вам известно, господин Сондерсен, — сказал Штайн. — При ком бы наша газета ни выходила — никто и никогда убийцам и шантажистам не уступал.

— Мне это тоже несвойственно, — сказал Сондерсен.

Конечно нет, подумала Норма, внимательно за ним наблюдавшая. Но почему у него снова такой подавленный вид?

— Есть у вас возможность охранять здание и прежде всего работающих в нем людей настолько надежно, чтобы почти не оставить шантажистам шансов для осуществления своих угроз? Охранять круглосуточно и долгое время? Я умышленно сказал «почти». Я понимаю, дать стопроцентную гарантию никто не может.

После недолгой паузы Сондерсен ответил:

— Мы гарантируем защиту всему вашему персоналу. К сожалению, вы правы, даже исключительные меры не всегда совершенны.

Норма заметила, как внезапно посуровело его лицо.

— Все необходимые меры будут приняты, — заверил Сондерсен. — Увы, при этом неизбежны круглосуточный контроль и проверки, ограничивающие личную свободу человека.

— К этому наши люди отнесутся с полным пониманием, — сказал Штайн. — Преступникам нельзя уступать ни в коем случае! Этого же требует ваш профессиональный долг, не правда ли, господин Сондерсен?

— Несомненно, — сказал Сондерсен. — Хотя иногда мы делаем вид, будто согласны выполнить требования преступников…

— …из тактических соображений, — подхватил Штайн. — В действительности же — никогда.

Наступила тишина. Все ждали ответа криминалиста.

— Да, — произнес тот наконец. — В действительности — никогда.

— Я остался в живых благодаря случайной прихоти Геринга. Даже перед Гитлером я не склонил головы, — сказал Штайн.

— Я знаю, — кивнул Сондерсен.

— Не может быть, чтобы люди, устроившие кровавую бойню в цирке «Мондо», оказались более страшными преступниками, чем были Гитлер или Геринг. Вы со мной согласны, господин Сондерсен?

— Да, это трудно себе представить, — сказал сотрудник ФКВ.

— А если бы и так, мы бы им все равно не подчинились, — подытожил Штайн. — Не будем забывать: эти люди — кто бы они ни были — уверены, будто нам известно гораздо больше, чем мы знаем на самом деле. Не то они постарались бы уже расправиться с фрау Десмонд, правда?

— Да, — сказал Сондерсен. — Вы правы.

— Вот что… Дадим им понять: если хоть волосок упадет с головы фрау Десмонд, все собранные ею факты и свидетельства станут достоянием общественности через третьих лиц. Это подействует устрашающе, да?

— Будем надеяться, — медленно проговорил Сондерсен.

И встал. Остальные тоже поднялись со своих мест. Штайн протянул Сондерсену руку:

— Благодарю вас, — и с трубкой во рту проводил гостей до двери.

Оставшись в одиночестве, пожилой господин вернулся к своему письменному столу и в который уже раз прочел слова из рузвельтовских «Четырех свобод»: «В будущем, к которому мы стремимся, мы с радостью увидим мир…»

А трое его недавних гостей шли по широкому коридору в сторону двух скоростных лифтов. Ханске извинился: надо подняться к себе в кабинет, где назначена встреча… Норма и Сондерсен неожиданно остались вдвоем на площадке перед лифтами, которые никак не желали останавливаться на этом этаже. В коридоре тоже никого не было.

— Господин Сондерсен, — сказала Норма, — что вас так тревожит?

Он не ответил. Мимо них бесшумно скользнули вниз один за другим два лифта.

— Я как будто задала вам вопрос, господин Сондерсен.

— Я не глухой, фрау Десмонд.

— Однако ответом меня не удостаиваете.

Снова скользнула вниз пустая кабина.

— Почему вы отмалчиваетесь, господин Сондерсен?

На редкость моложавый для своих лет мужчина — с его разочарованным в своих надеждах отцом Норма познакомилась много лет назад в Нюрнберге — посмотрел ей прямо в глаза. Норма этот тяжелый взгляд выдержала. Вниз постоянно спускались пустые кабины. В коридоре по-прежнему ни души.

— Знаете, я очень люблю фильмы Вуди Алена, — проговорил наконец Сондерсен.

— Я тоже, — сказала Норма. — Но какое отношение…

— Не торопитесь! — Сондерсен вскинул по привычке руки и снова опустил их. — В одном из фильмов герой Вуди Алена говорит такие слова: «Я еврей. Но объяснить это я могу».

— Страшные слова.

— Вы спросили, что меня тревожит?

— Да, и повторила вопрос?

— Меня кое-что угнетает, — тихо проговорил Карл Сондерсен. — Я не могу этого объяснить.

19

— Красивые туфли, а? — сказала Еля.

— Очень красивые, — согласилась Норма.

— Из всех моих туфель — самые красивые!

— Они правда прелесть. Папа купил их по секрету от тебя, поставил у кровати, и сегодня утром ты их нашла?

Девочка радостно улыбнулась.

— Да! Он-то, конечно, знал, что я о них мечтаю! Когда он провожал меня в школу, мы проходили мимо обувного магазинчика — они там стояли прямо в витрине. Ну, и я несколько раз показывала ему их. И говорила еще: «Посмотри, Ян, на эти вот синие туфельки с белой пряжкой, я на них просто насмотреться не могу, до того они красивые». Но чтобы он купил их мне, никогда не просила. Правда! А ведь до смерти хотелось, чтобы он сам догадался. А сегодня утром я проснулась, и они стоят у кровати! Ян уже уехал в институт, а Мила сказала мне, что папа купил их специально для прогулки по каналам. Знаете, как давно я мечтала об этом! А тут и туфли, и прогулка! Классно! А туфли мне в самый раз. Вот посмотрите!