Во имя отца - Квиннел А. Дж. (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Третьей проблемой был сам акваланг. Он был рассчитан на постоянное погружение. Вне воды он был очень тяжёлым, и очень скоро ремни больно врезались Миреку в плечи.
В-четвёртых, Мирека доконало само молоко. При ускорениях, замедлениях и поворотах оно билось о стенки с такой силой, о которой Мирек раньше не имел понятия. Сейчас цистерна была заполнена ещё только наполовину. Он представил себе, что, когда она будет залита полностью, ему уже придётся просто бороться за выживание.
На исходе второго часа его кисти превратились в отмороженные клешни, а тело от холода потеряло чувствительность. Он был весь избит постоянными ударами тяжёлой молочной массы. Они приняли последнюю партию молока, и Миреку приходилось пользоваться аквалангом почти постоянно.
В течение последнего часа его жизнь поддерживалась только разумом. Мирек убеждал себя, что человеческое тело, а особенно такое закалённое, как его, может вынести подобные испытания, если мозг отдаёт соответствующие команды. А разумом Мирек хотел победить обстоятельства. Он отогнал прочь мысли о болящих пальцах, руках и плечах. Он стал думать о других вещах.
Сперва он стал вспоминать своё детство, своих родителей и сестру Иоланту. Но воспоминания об этом тоже доставляли ему боль, и он быстро переключился на другое: подготовку для службы в СБ, женщин, с которыми он был знаком; песенки и мелодии, которые он знал.
Дважды его стошнило в молоко, окружавшее его со всех сторон. Когда он почувствовал, что совсем слабеет, то заставил себя думать о своей главной цели и своей ненависти. В конце поездки, когда каждая минута казалась часом, он сосредоточился на мыслях об Ане. Он нарисовал в памяти её лицо. Вспомнил слова, которые она ему говорила, вспомнил её своеобразный хрипловатый голос. Во рту у него сейчас была мешанина из резины и молока, но он достаточно чётко мог себе представить её поцелуй. Воспоминания об объятии Ани, её запахе занимали его в тот момент, когда грузовик наконец остановился. Мирека обдало молоком в последний раз.
Ему казалось, что его приклеили к этой лестнице. Его пальцы пришлось отдирать от неё. Водитель был пожилым, но достаточно сильным. Фермер был намного моложе и сильнее, а его сын был ещё более сильным. Всем им пришлось потрудиться, чтобы протащить Мирека сквозь люк и опустить его на землю. Дойти до сарая самостоятельно он не мог, и им пришлось поддерживать его.
Когда его замотали в три одеяла и надели на ноги сапоги из овчины, его тело стало постепенно возвращаться к жизни. Мирек, изнемогая от боли, стал понемногу разминать пальцы. Тут открылась дверь, и в сарай вошёл фермер. У него был заострённый нос и редеющие каштановые волосы, зачёсанные назад. Он выглядел как хищная птица, но улыбка его была приятной. Поставив перед Миреком котелок и положив рядом кусок хлеба, он сказал:
— Влей-ка это в себя. Это домашний мясной бульон. Он тебя согреет и приведёт в норму. Потом постарайся заснуть. Мы отправимся в десять. Это через три с половиной часа.
Фермер ушёл, и Мирек, сделав неимоверное усилие, встал на ноги. Он приподнял крышку котелка и уже через секунду жадно хлебал то, что показалось ему самым вкусным супом в мире. В котелке было около литра жидкости, может быть, чуть больше. Он съел весь бульон и вытер дно котелка хлебом. Затем он лёг на сено и попытался заснуть.
Ему удалось немного вздремнуть, и, когда фермер пришёл вновь, Мирек чувствовал себя лучше. Ночь была тёмной и холодной. И Мирек, и фермер были одеты во всё чёрное. Лица их закрывали чёрные шарфы. Пятиметровая деревянная лодка тоже была выкрашена в чёрный цвет. Белыми были только номерные обозначения. Но фермер и их покрыл чёрной тряпкой. Он указал на видневшиеся вдалеке огоньки:
— Польские рыбаки.
Он похлопал по фонарю, который горел у него на корме:
— Если нас остановят, говорить буду я. Бумаги у тебя в порядке, так что ничего не бойся.
Он взял у Мирека сумку и швырнул её на корму, затем послюнявил указательный палец, поднял его и удовлетворённо произнёс:
— Ветер работает на нас. Будем на месте часа через два. Залезай.
Мирек забрался в лодку и сел на корме, зажав сумку в ногах. Фермер оттолкнул лодку, запрыгнул в неё и вставил вёсла в уключины. Весла были длинными и очень тяжёлыми.
Мирек прошептал:
— Будем грести по очереди.
Из-под шарфа донёсся приглушённый голос фермера:
— Нет, грести буду я. Такой тихой ночью нас могут засечь по единственному всплеску воды. Даже если бы ты был олимпийским чемпионом по гребле, я и то не позволил бы тебе грести.
Мирек заметил, как аккуратно гребёт фермер. Весла входили в воду под идеальным углом без малейшего звука. Сопровождающий объяснил Миреку, по какому маршруту они проследуют. Лодка пойдёт вдоль береговой линии метров за четыреста от берега. Озеро обычно патрулируют один чешский и один польский пограничный катер. Патрульная служба несётся ими нерегулярно. Они обычно крутятся в центре озера, подлавливая рыбаков без лицензии. Польский катер вообще не представляет никакой опасности. Его команда состоит из двух алкоголиков, которые во время патрулирования только и делают, что пьют водку.
Под конец фермер заявил:
— Я подозреваю, что в сумке у тебя пистолет. Если возникнет опасность досмотра, сразу же бросай его за борт. Понял?
— Конечно, — ответил Мирек, хотя вовсе не собирался поступать подобным образом. Точно так же он не собирался говорить фермеру, что в сумке у него есть ещё и форма полковника СБ.
— Отлично, — сказал фермер, — теперь нам больше не о чём говорить, так что лучше помолчи. Тем более, что на тихой воде звук распространяется очень далеко.
Два часа они плыли без единого слова. Фермер иногда прекращал грести. Не из-за того, что уставал, так как, похоже, он был неутомим. Он останавливался, чтобы прислушаться. Мирек слышал, как вдалеке что-то кричали друг другу рыбаки. Сначала раздавалась только чешская речь. Затем Мирек услышал родной польский язык. Это согрело его сердце. Действительно, поражало, как далеко был слышен любой звук на озере. Огоньки рыбачьих лодок были очень далеко, но Мирек отчётливо услышал, как один рыбак пошутил насчёт холода, как на Северном полюсе.
Несколько раз Мирек замечал луч прожектора справа от них, но ни разу он не напоролся на их лодку. Фермера, похоже, это нисколько не волновало, и он продолжал грести, как ни в чём не бывало.
После полуночи Мирек заметил, что они постепенно начинают поворачивать к берегу. Фермер теперь часто останавливался, чтобы получше присмотреться к еле различимой береговой линии. Наконец он довольно хмыкнул и энергично взялся за вёсла.
Лодка мягко уткнулась в берег. Фермер молча сложил вёсла, вылез из лодки и вытащил её на берег. Мирек взял сумку и спрыгнул следом. Фермер указал пальцем на какую-то точку.
— Там есть тропинка. Пройдёшь по ней метров сто. Слева будет большая берёза. Там тебя будут ждать… Удачи тебе!
Одним махом он спустил лодку на воду и запрыгнул в неё. Мирек прошептал вслед удаляющейся тени:
— Спасибо.
Затем он расстегнул сумку, достал пистолет и снял его с предохранителя. Он нашёл тропу и собирался уже было тронуться по ней, как вспомнил, что на ногах у него все те же фермерские сапоги из овчины. Он инстинктивно обернулся, но было слишком поздно. Ничего, подумал Мирек, мужику хорошо заплатят.
Мирек осторожно двинулся по тропинке, которая начиналась от самого берега. Отсчитав восемьдесят шагов, он увидел слева берёзу. Когда он подошёл поближе, то различил рядом с деревом неясную тень. Высокий женский голос произнёс:
— Сегодня холодноватая ночь для прогулок.
Мирек ответил:
— Сегодня холодная ночь для всего.
Женщина хихикнула:
— Не для всего. Иди за мной, Мирек Скибор. Ты как раз поспел к самому началу вечеринки.
Она стала подниматься вверх по тропинке. Мирека как будто приклеили к тому месту, где он стоял. Он нашёл в себе силы задать вопрос:
— Откуда вы знаете моё имя? Какая вечеринка? Вы что, сумасшедшая?
