Операция «Минотавр» - Кунтс Стивен (лучшие книги .TXT) 📗
Она выровняла машину на девяносто пятом эшелоне – девять с половиной тысяч метров – и включила автопилот. Мимо кабины плыло тоненькое облачко – казалось, его можно схватить, давая ноздреватой массе просачиваться между пальцами. Рита выглянула вперед, пытаясь найти точку, откуда мягкие нити словно начинали мчаться к фонарю, разгоняясь по мере приближения. Походило на то, что мчишься под бесконечным ровным потолком, в духе киноэффектов Стивена Спилберга, когда зрители получают ощущение быстрой езды – пыхтят цилиндры, подрагивают сиденья и вдруг на экране появляется цель.
Через некоторое время она отключила автопилот и чуть-чуть задрала нос машины. Та почти неощутимо поднялась на тридцать метров, и облака полностью окутали фонарь. Как раз в это время Бабун поднял голову от экранов и осмотрелся. И встретился взглядом с Ритой. Она заметила, как он подмигнул, потом отрегулировал фонарь и снова принялся колдовать с компьютером и РЛС. Всю жизнь вкалываешь ради вот таких… Она была лучшей ученицей в прекрасной школе зажиточного пригорода – из тех отличниц, которые подчиняют себя строжайшей дисциплине и тем отстраняются от сверстниц, больше интересующихся мальчиками, музыкой и танцами, чем уроками.
Она поразила всех, в первую очередь родителей, когда заявила, что намерена поступать в военную академию. Рекомендацию в Военно-морскую академию ей дал конгрессмен, который понимал, что в эпоху перемен показать свою прогрессивность важнее, чем потерять несколько голосов.
И вот восемнадцатилетняя выпускница школы отважно окунулась в неведомый мир начальной подготовки курсантов – девушка, которая в жизни близко не подходила ни к чему военному, которая хотела только сама пробиться в жизни собственным путем, сколь мало ни походил этот путь на тот, который считали должным мама и подруги детства.
Не просто мало походил. Путь этот оказался сплошным кошмаром – такое ей не могло присниться в самых страшных снах. Сколько шпилек ни отпускали в ее адрес подруги, настроенные на веселые годы в колледже и последующее успешное замужество, в них не было ничего даже отдаленно похожего на ту эмоциональную травму, которую она испытала в первые недели курсантской жизни. Днем она подтягивалась, маршировала, бегала и терпела тяжелую работу и грубые окрики до полного изнеможения, а бессонными ночами рыдала в подушку, начиная сомневаться, правильный ли она сделала выбор. Но однажды она спохватилась, что уже целую неделю не плакала. Второе, более важное озарение пришло однажды за завтраком, когда какой-то старшекурсник потребовал назвать фамилию советского представителя на переговорах по разоружению, и она ответила правильно. А когда экзаменатор не мог добиться ответа от сидевшего рядом с ней неуклюжего недотепы из Джорджии, Рита поняла, что от нее не требуют ничего такого, что ей не по силам. Теперь у нее появились силы выносить всю муштру, и постепенно она вышла в лучшие.
Она вспомнила о тех временах теперь, солнечным утром, когда «Интрудер» летел в кристально чистом небе пустыни под тоненьким слоем облаков, а Бабун Таркингтон, профессионал, успевший заглянуть в лицо смерти, легко и нежно управлялся со сложными системами. Она сделала правильный выбор.
Через сто километров Рита снова отключила автопилот и слегка спикировала, затем медленно отвела назад сектор газа, потому что на указателе скорости появились цифры «550». Она любила это ощущение, когда самолет как бы погружается в долгое парение на снижение и сила тяжести помогает двигателям опускать его в более плотные слои воздуха ближе к земле. Она чувствовала каждый километр скорости, которую придавали не двигатели – полет казался свободным, хотя на самом деле, конечно, было вовсе не так. Потому что она и самолет составляли единое целое, энергия как будто исходила от нее; скорость, мощь, напор – все это она поглощала, накапливала в себе и щедро отдавала, она была машиной, а машина была ею.
Аэродинамические тормоза на кромках крыльев взвизгнули, но еще с недостаточной силой. Рита дожала их и ощутила сопротивление потревоженного воздуха, легкую тряску, которая передалась ей через ручку управления, дроссели и кресло, в котором она сидела. Она с удовлетворением продвинула переключатель торможения вперед большим пальцем левой руки. Щитки послушно закрылись, и тряска прекратилась.
Внизу расстилалась коричневато-красная с серым налетом пустыня – иссушенная земля без малейшего проблеска зелени. Опустившись ниже, она смогла различить песок и глину в долинах и высохших руслах, а камень крутых утесов напоминал отполированный чугун.
Бабун общался с Джейком Графтоном по радио.
– Не бойтесь, мы тут профессионалы.
– Аминь, – откликнулся Графтон.
«Хорошо, что Доджерс остался в Чайна-Лейк», – подумала Рита.
– Ладно, «Туман», я вас вижу. Опуститесь до двух с половиной тысяч по барометрическому высотомеру, – высота местности тут была тысяча двести над уровнем моря, – и следуйте на север по долине, пока не увидите фургон. Он красный с белым крестом на крыше.
– Каким крестом? – поинтересовалась Рита.
– Рисовал сын Доджерса. Догадывайтесь сами.
– Вижу. – С этой высоты фургон выглядел пятнышком среди валунов и глины.
– Значит, ходите кругами над фургоном где-то километрах в пяти, включите эту штуку по моему приказу.
– Вас понял, – отозвался Бабун.
Рита тем временем, отвернув в сторону, начала кружить над фургоном так, чтобы левое крыло было обращено к нему.
Бабун снова осмотрел небольшую коробку, приклеенную поверх прозрачного щитка перед его глазами. Не ахти какое сложное устройство. Снаружи торчал трехпозиционный переключатель, который он пять минут назад поставил в среднее положение – режим ожидания. В этом режиме хладоагент циркулировал в компьютере «Афины». Рядом с выключателем были установлены маленькие лампочки: зеленая подтверждала, что компьютер запитан, а желтая загоралась, когда система принимала сигналы от внешнего источника. Раз она светится, значит, система «Афина» делает свое дело. Была еще красная лампочка на тот случай, если температура охлаждаемого жидким азотом компьютера превысит опасный предел. Если загорится эта лампочка, Бабун должен немедленно отключить систему.
На земле Джейк наблюдал, как Гарольд Доджерс и Гельмут Фриче возятся у пульта управления РЛС.
– Вот они, – произнес через некоторое время Фриче. Ему приходилось повышать голос, чтобы перекричать грохот дизель-генератора, установленного в будке позади фургона. Из-за этого грохота не слышно было даже рева двигателей «Интрудера», разве что когда тот проносился прямо над головой. Джейк взглянул на зеленый экран.
– Пусть включают.
Джейк отдал приказание. Менее чем через две секунды отметка исчезла с экрана. Чудо! Невольно он поискал глазами самолет в небе. Да вот же он – вспышка, когда солнце отразилось от фонаря кабины, затем осталось размазанное, но хорошо различимое белое пятнышко в бледной голубизне. Опять глазами к экрану. Пусто.
– Может, стоит сузить круг, приблизиться, – предложил Фриче.
Самолет оставался невидимым. Однако в семи километрах от РЛС мощность излучения «Афины» оказалась чрезмерной: появились ложные засветки – одна в трех километрах, другая в восьми.
– Папе придется малость убавить, – произнес Гарольд Доджерс уверенным, довольным тоном. – Но, ей-Богу, оно работает.
– Действительно работает, – согласился Джейк Графтон, отирая пот со лба.
Невозможно поверить, но этот помешанный и его гениальный сын изобрели такое, что произведет революцию в военном деле. Адмирал Генри знал, о чем говорит.
Еще через двадцать минут, после нескольких прямых заходов по касательным к семикилометровому кольцу, чтобы Фриче мог набросать схему размещения антенн «Афины», Джейк приказал Рите и Бабуну возвращаться в Чайна-Лейк, где доктор Доджерс отрегулирует компьютер. После этого Рита и Бабун прилетят для новой серии испытаний. Джейк предпочел бы, чтобы самолет взлетал с базы морской авиации Фаллон, расположенной совсем рядом, но адмирал Данедин категорически запретил это, поскольку на базе не обеспечивается должная безопасность.
