Марафонец - Голдман Уильям (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗

– Я лечу во втором классе, – сказал Обезьяна, и Сцилла понял, что угнетало этого маленького человечка.

– Для прикрытия?

Обезьяна покачал головой.

– Может, ошиблись?

Обезьяна снова покачал головой.

Сцилла решил, что лучше промолчать. А что тут скажешь? Если ты занимаешься этой работкой, то и летишь первым классом. Всегда. Ведь нет никаких пенсий и увольнительных пособий, безопасность никто не гарантирует. Если кто и летел вторым классом, то для того, чтобы соответствовать своей «легенде», – для дела, на которое послали. А если не «легенда», то, значит, Отдел хочет показать, что этот агент в немилости. Тогда и до отставки недалеко. Только, конечно, до отставки не доходило никогда. Сцилла считал последним делом такую вот «легенду» со вторым классом. Дайте лучше такое задание, где он положит живот, дайте напоследок вкусить славы, роскоши, черт возьми, он отработает сполна.

– У меня славная была работенка, – сказал Обезьяна, – лучше, чем у других.

– И Фиделио ты в расход пустил.

– И Тренча. Этого ты тоже не знал, так? Обоих прихлопнул. В один год. Тогда я теней не видел. – Обезьяна поднес стакан к губам. – А знаешь, о чем я думал до твоего прихода?

Сцилла покачал головой.

Вообще-то нет, подумал Сцилла, зачем мне это?

– Хочешь говорить – говори, – произнес он вслух.

– Я думал, что у меня не было женщины, которой бы я не заплатил, или ребенка, который знал бы мое имя, или парика, который вдохновлял бы меня.

– Сентиментальная чепуха, – фыркнул Сцилла, надеясь, что это подействует.

Маленький человечек помолчал. Потом громко и резко расхохотался.

– Черт возьми, Сцилла, ты это здорово сказал.

А Сцилла потребовал:

– Теперь выкладывай все про Фиделио, иначе я сейчас же иду в книжный киоск и покупаю себе там какие-нибудь «Признания Ланы Тернер».

– Сначала надо куда-то зайти, – Обезьяна вскочил со стула. – Ты ведь знаешь, там, в моем досье, про это написано, – Он заторопился к выходу, пребывая, по всему было видно, уже в хорошем расположении духа.

В досье говорилось, что у Обезьяны слабые почки и какие-то нелады с кишечником – несколько лет назад делали операцию. Так что Сцилла сразу понял, куда направляется Обезьяна.

Он поднял бокал, когда Обезьяна скрылся из вида, и вдруг совершенно неожиданно решил, что поменяет билет и полетит вторым классом. В этом нет ничего фатального, если ты сам принимаешь такое решение.

Сцилла вышел из бара, подошел к окошку фирмы «Пан Америкэн», на удивление недолго простоял в очереди, объяснил, что ему надо, получил желаемое и вернулся в бар. Может, этот его жест был одного рода с признаниями Обезьяны – сентиментальная чушь. Но, если в истории Фиделио было хоть что-то стоящее, лучшего времени выслушать ее и историю Тренча заодно не представится.

Сцилла сел на свое место в баре и стал ждать возвращения Обезьяны.

Он медленно допил виски.

Соседний стул оставался пустым.

Сцилла заказал еще.

И отпил.

Несомненно, что-то было не так.

Еще глоток.

Не твое это дело, урезонил он себя. Потом сделал большой глоток. Может, этот глоток и стал причиной его последующих действий, потому что он обычно пил так много только за надежно запертой дверью, а в баре аэропорта, естественно, такого уединения не найти. И, если он выпил больше обычного, это означало, что он позволил себе разволноваться, очень уж хотелось услышать историю Фиделио. А раз так, надо действовать, а не сидеть. Сцилла встал и направился к мужскому туалету.

Табличка на двери заведения все прояснила. «Извините, неисправность. Ближайший клозет на нижней площадке лифта. Спасибо». Табличка была прилеплена клейкой лентой к двери, буквы написаны чернилами, ровным почерком. Сцилла вспомнил, что до лифта довольно далеко, – это и объясняло долгое отсутствие маленького человечка в накладке.

Сцилла был уже на полдороге к бару, когда решил, что табличка липовая. Он повернулся и пошел назад к туалету. Клозет... Сейчас так не говорят – «клозет». Табличка фальшивая.

Дверь была заперта, но Сцилла умел ладить с дверьми. Оглянувшись, он пошарил в кармане брюк. Вечно все толкуют о каких-то ключах-"вездеходах", и в книгах о них пишут. Ерунда все эти «вездеходы», если нет сотни разных ключей. Нет, отмычка – вот это вещь, у него она всегда была с собой, а больше и не надо ничего, если ловкие пальцы, если чувствуешь каждую бороздку. Сцилла вытащил перочинный нож, в котором он лишь чуть изменил меньшее лезвие: подточил его потоньше и чуть согнул, так что отмычкой это лезвие назвать было трудно. Порядочный вор не взял бы такое на дело, но ему было достаточно. Сцилла вставил его в скважину, покрутил, нащупал бороздки, нажал несколько раз – и все.

Шатаясь, Сцилла ввалился в туалет как пьяный и нетвердым шагом направился к раковинам. В туалете находились двое: молодой белый сантехник в комбинезоне, он возился с трубами, и негр-уборщик, он подметал, волоча за собой огромный бумажный мешок.

– Доконали меня эти «мартини», – сообщил Сцилла черному и открыл кран холодной воды.

– Доконали «мартини», – повернулся он к технику.

– Эй, не трогайте. – Сантехник направился к Сцилле. – Трубы разобраны.

Сцилла озадаченно приоткрыл рот, выключил воду.

– Вы что, табличку не видели? – спросил негр.

– Какую табличку? – удивился Сцилла. – Там написано: «Мужской». Я, конечно, прочитал эту табличку, а то бы дамы тут визг подняли. – Он снова включил воду и сполоснул лицо.

Сантехник выключил воду, а черный пошел к двери, открыл ее, проверил, на месте ли табличка.

– Право, мистер, нельзя включать воду, ей-богу, – сантехник был очень вежлив. Сцилла прикидывал: кто из них, он или черный, пустил в расход Обезьяну? От арабов они или врагов арабов?

Обезьяне теперь все равно. Он покоился на дне огромного бумажного мешка. Сцилла был в этом уверен.

– Жаль, – произнес Сцилла, и сказал он это искренне. Вот и послушал историю Фиделио, и о Тренче, наверное, было бы интересно узнать. Но так должно было случиться. И Обезьяна знал это не хуже других.

Черный быстро вернулся.

– Табличка на месте.

– А, эта бумажка... – якобы вспомнил Сцилла. – Да, что-то там написано.

– Что клозет засорен, – ответил сантехник, – и что надо обращаться вниз.

Сцилла чуть не рассмеялся собственной догадке. Да, он не дурак, ничего не скажешь, не дурак. Эти двое все еще переглядывались, и Сцилла понял: они решали, отпускать его или нет. «Здесь покоится Сцилла, погубленный знанием правильной речи». Он стоял не шевелясь, пьяно обхватив руками раковину, даже и не помышляя трогаться с места, пока ему не скажут. Он знал, что они не станут связываться с ним, он не стоял у них на повестке дня, у них было свое дело, они его сделали, и им было совершенно на него наплевать. Да и он, собственно, не будет впутываться, и у него есть свои дела.

Он увидел жалкий парик Обезьяны в угловой кабинке. Мерзавцы взяли беднягу с больным кишечником в самый уязвимый момент – они убили живую легенду, когда она была без штанов.

– Бог ты мой, вы что, не могли подождать? – медленно проговорил он и ударил сантехника, не потому, что тот стоял ближе, а потому, что у него в руках был тяжелый ключ, видимо, уже побывавший в черной работе.

Сцилла свел кончики пальцев вместе – и удар в горло сбил сантехника с ног. С негром было проще – тот не знал, с кем имеет дело. Сцилла легко достал его левой, рубанул ребром ладони по ключице – послышался хруст костей, и черный опустился рядом с сантехником.

– Почему вы не подождали?

Техник пытался выдохнуть – он, наверное, уже никогда не сможет говорить как прежде. Черный, с ужасом глядя на Сциллу, неловко поводил плечом, еще не понимая, что произошло.

Сцилла проговорил очень тихо:

– Вот сейчас я сниму с вас штаны, как вам понравится, а? А потом посажу на стульчак. И убью обоих. Как, понравится?

– Нам приказали, – выдавил черный, – про тебя ничего не было. Не убивай нас.