Взять с поличным (СИ) - Безголосов Павел (книги онлайн без регистрации полностью TXT, FB2) 📗
Я решил давить, если и не на эмоции, так на разум:
— Не сможете вы ее скрутить! Даже если она вас поначалу совсем не примет в расчет. Вы же не сможете меня скрутить, как бы внезапно на меня ни напали! С вашей стороны это будет просто самоубийство! Это как на пулемет броситься, чтобы амбразуру закрыть!
И я тут же пожалел об этих словах, запоздало вспомнив, что мой полковник молодым рядовым салагой прошел через всю войну.
— Если надо, Володя, на пулемет, значит, надо! Значит, время пришло на пулемет падать! А за нами сейчас, как в сорок первом, и Москва, и вся страна! — тихо, но очень и очень твердо почти прохрипел Шароватов. — Работа у нас такая — Родину защищать! Как только она выйдет с моста, я с Ерофеевым иду мимо нее, и мы ее берем. А пока она с нами возится, вы подлетаете, — не подлежащим обсуждению тоном отдал он приказ. — Выполнять! И без обсуждений! — добавил он, видя, что я все-таки хочу ему возразить.
ПОЛКОВНИК ШАРОВАТОВ
Оставив Зайцева на улице, я зашел внутрь заправки и, увидев окруженного своими офицерами Ерофеева, кивнул ему выйти.
— Вот такие, Вить, дела, — после введения его в курс последних сообщений, сказал я. — Что считаешь нужным сказать? Предложения есть?
— Считаю, что у нас есть только два варианта, — ответил он. — Мне кажется, что если у нас будут основания считать, что она заложила тайник, то сначала надо убедиться в том, что он заложен абсолютно точно. Потому что если там ничего не окажется, то мы облажаемся по полной. И даже не мы сами облажаемся, и даже не Контора, а страна! Америкосы в этом случае такой визг на всю планету поднимут, что мало никому не покажется.
— И что дальше?
— А дальше все очень просто, — продолжил Виктор. — После того, как нам дадут подтверждение, что тайник заложен, мы с тобой вдвоем и попробуем взять ее прямо у лестницы, сразу же после того, как она спустится с моста. Это ты правильно придумал, на стариков она не среагирует.
ПОДПОЛКОВНИК ЕРОФЕЕВ
Я прошел войну во фронтовой разведке. Начал рядовым разведвзвода расквартированного в Брестской крепости батальона в сорок первом и закончил капитаном, командиром дивизионной разведроты в пригороде Берлина. В общем, и войну, и виды, и жизнь, и смерть повидал. Как говорится, все знаю, все умею и все понимаю. И мой послужной список в триста с лишним выходов за линию фронта лучшее тому подтверждение и доказательство.
Если честно, то во время войны я не надеялся выжить. Нет, не так. Надеяться — это все надеются. Правильнее будет сказать, не рассчитывал, не верил, что выживу. Хотя, надеялся. Это да, надеялся. Но, может быть, именно потому, что не верил в такую вероятность и из-за этого относился к вероятности возможной своей гибели во время очередного выхода философски спокойно, — может быть, именно потому, что не давал страху и иным эмоциям помешать холодному просчету вариантов поведения, поэтому и выжил.
Хотя были случаи, когда казалось, что на этот-то уж раз все… Совсем все. Как тогда, когда под Новороссийском на сопке Сладкая Голова нашу группу прижали к земле пулеметным огнем. Таким плотным, что ни головы, вообще ничего не поднять. Именно в тот самый выход, когда убило взводного Сашку Когана. Того самого Когана, автора «Бригантины», это мы, правда, уже потом узнали.
Но ведь ничего! Выжили. Фрицы тогда на захват выслали к нам свою разведгруппу, и во встречном рукопашном мы не только их одолели и сумели вернуться обратно, мы в тот раз и своих погибших вынесли.
Много с тех пор прошло времени, и много утекло воды. И много чего было. Сразу после войны я воевал против украинских националистов и прибалтийских «лесных братьев», вскрывал бандитское подполье в Западной Белоруссии, пока, наконец, окончательно не осел в Москве, специализируясь на контрразведывательной работе против США и Великобритании. Конечно, сейчас я руковожу, и сам, лично, в задержаниях не участвую — зря, что ли, воспитал таких орлов, Но, судя по всему, сейчас придется. Как и тогда — в рукопашный и с превосходящими силами противника.
Нет, я понимаю, что мне с Володькой, перефразируя Гайдара, только пару минут простоять, да с десяток секунд продержаться, до того момента, пока Зайцев с остальными своими бойцами не подоспеют, но точно так же я понимаю, что в предстоящем нам рукопашном задержании шансов вернуться к своим у меня с Володькой ноль. И нам уже не по двадцать, и уровень подготовки у нас с этой леди не сравниваемый, и биться она на самом деле в самом настоящем смысле этого слова будет не на жизнь, а на смерть. Терять-то ей, по большому счету, совершенно нечего.
Понимаю я все это, прекрасно понимаю! Понимаю и иду вперед. Потому что работа у нас такая — Родину защищать. Без пафоса и без самолюбования. Работа такая.
КАПИТАН ЗАЙЦЕВ
Я поднес микрофон к губам:
— Андрей?
— Судя по всему, именно к вам, — услышал я ответ. Из соображений безопасности и во избежание возможного перехвата наших сообщений в американском посольстве, мы не называли никаких конкретных имен, вообще максимально стараясь избегать любой конкретики, которую можно было бы привязать к проводящейся операции. А чтобы не выходить в радиоэфир, который почти наверняка прослушивался американцами, техническая группа заранее протянула телефонные кабели, связывавшие отдельные группы участников с командным пунктом. Я положил трубку на рычаги телефона, и тут же раздался звонок.
— Двадцать два пятьдесят шесть, второй, — доложил пост наблюдения. — Видим под деревом на набережной. В вашем направлении.
Выйдя из помещения заправки, буквально через минуту я увидел одинокий силуэт, явно направляющийся к мосту. Марта неторопливо и абсолютно спокойно шла вдоль набережной и ее силуэт четко выделялся на фоне мерцающей в свете луны воды. На таком расстоянии было весьма трудно определить, кто же это, так как в своем брючном костюме она сильно походила на мужчину.
— Ну, это она? — спросил я офицера-женщину из «семерки», в чьи обязанности входило внешнее наблюдение за женской частью сотрудников посольства.
— Она, — спокойно ответила мне сотрудница. — Это Петерсон. Я ее походку ни с кем не спутаю. Это точно она. Да ты посмотри в прибор, сам увидишь, — сотрудница имела в виду прибор ночного видения.
— Вижу, — пробормотал я, разглядывая в зеленом цвете линз прибора свою старую знакомую.
— Всем максимальная готовность, — сказал я в микрофон. — Начали хронометраж!
Для того чтобы заложить контейнер, Марте надо было подняться на мост и пройти по нему. Вот уж что-что, а прогулку по Краснолужскому мосту приятной не назовешь, особенно когда по нему идет поезд: узкая пешеходная дорожка прямо-таки ходит ходуном, а темнота добавляет остроты ощущениям. Но Петерсон, некоторое время подождав под деревьями, не торопясь направилась к мосту и стала подниматься по ступенькам.
В какой-то момент она несколько замедлила свой подъем, к чему-то внимательно прислушиваясь, а потом продолжила его и начала идти через арки, проделанные в огромных опорах моста. На это время она исчезала из виду и, как определили наши аналитики, именно в одной из таких арок она и должна была сделать закладку.
— Подъем. Семнадцать секунд, — сообщил хронометрист. — Первая арка. Восемь секунд.
Марта появилась из-за опоры моста.
— Вторая арка. Восемь секунд.
Марта продолжала двигаться по мосту. Пройдя вторую арку, она остановилась, облокотилась на перила моста и стала рассматривать катящуюся под ней воду реки.
— Остановка на первой трети движения. Двадцать три секунды. — Голос в телефоне звучал абсолютно спокойно, даже бесстрастно, но я-то знал, что нервы у этого внешне абсолютно бесстрастно докладывающего нам график движения по мосту Марты офицера напряжены до предела.
