Тени исчезают на рассвете - Квин Лев Израилевич (книга регистрации .TXT, .FB2) 📗

— Да что вы, не надо, Сергей Павлович! — уговаривала его Мария Степановна. — Подумаешь, беда какая!

Продолжая возмущаться и негодовать, Сергей Павлович все же прошел в зал и отыскал свое место. Оно оказалось возле самой двери. Оглянувшись, он помахал рукой своим старичкам. Они сидели в другом конце зала.

Погас свет. По полотну экрана забегали первые кадры кинохроники. Сергей Павлович быстро, не выпрямляясь, шагнул к выходу, осторожно снял крюк и прикрыл за собой дверь.

На автобусной остановке он дождался машины на Северный поселок, а еще минут через двадцать стоял далеко от кинотеатра на самой окраине города. Было уже совсем темно. Лишь свет фар проезжавших по шоссе машин на мгновение вырывал из мрака белую таблицу с черной надписью: "Южносибирск".

Сергей Павлович и не заметил, как к нему подкатил легковой газик — он шел вплотную за огромным грузовиком. Казалось, машина бесшумно вынырнула из ночи. Открылась задняя дверца.

— Садитесь, — произнес приглушенный голос.

Сергей Павлович осторожно перешел через канаву, силясь разглядеть номер газика в свете фар подъезжавшей сзади машины. Но, как и в прошлый раз, табличка вся была залеплена грязью.

— Скорее! — повелительно сказал тот же голос.

Сергей Павлович забрался на заднее сиденье и прихлопнул дверцу. В машине был лишь один человек. Он сидел впереди, за рулем, одетый в плащ с поднятым воротником. На голове у него была кепка. Вот все, что мог видеть со своего места Сергей Павлович.

Некоторое время ехали молча. Навстречу шли машина за машиной, и водитель сосредоточился на управлении автомобилем. Но вот поток машин прекратился. Газик сбавил ход и, тихо урча, пошел, прижимаясь к обочине дороги.

— Что случилось? — спросил водитель глухим голосом, словно его рот был набит ватой.

— Пришел фотоснимок.

— Воронцов Алексей Петрович?

— Откуда вы знаете? — удивился Сергей Павлович. И тут же догадался: рация!

Водитель коротко хмыкнул.

— Давайте!

Сергей Павлович вытащил из кармана портсигар и подался вперед. Ему не терпелось увидеть лицо водителя.

Но тот, не оглядываясь, протянул к Сергею Павловичу руку в перчатке.

— Кладите сюда… А теперь слушайте. Этого так называемого Воронцова придется украсть и выжать из него — силой или деньгами, это все равно — весь их план, а главное, кто такая "Анна". Потребуются ваши связи среди уголовников.

— А если Воронцов ничего не скажет?

Водитель пожал плечами. В машине наступило молчание.

— Когда вам надо быть в городе? — спросил наконец водитель.

— В двенадцать. У кинотеатра.

— Пора возвращаться. — Он развернул машину. — Связь по-прежнему будем держать через будку телефона-автомата. Сделать надо вот что…

Сергей Павлович вышел из машины в темном переулке неподалеку от кинотеатра. Газик поехал дальше, а он заспешил к выходу из зала. Вот-вот должен был кончиться сеанс.

Он успел вовремя. Только подошел к двери, как она распахнулась и из зала повалил народ. Сергей Павлович встал в сторонку, подождал своих соседей. Вот и они!

— Ну как? — спросил он, восторженно улыбаясь.

— Очень хорошо! Очень!.. А песенка какая… "Ты подари мне…" — запел вполголоса Егор Ефимович.

— "…свой поцелуй, мой милый", — поддержал его Сергей Павлович. — Замечательно!

— Тише, вы! — смеясь, затеребила их за рукава Мария Степановна. — Народ смотрит… "Подари", "поцелуй"… Развоевались, старые развалины.

— Это мы-то старые развалины? — возмутился Егор Ефимович. — Ну уж положим… Давай снова, Сергей Павлович, назло ей.

— "Ты подари мне свой поцелуй, мой милый…"

Молодежь оборачивалась и, улыбаясь, смотрела на них. Какие они веселые, особенно вон тот, с усами и бритой головой!

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

Поезд прибывал в Южносибирск утром. Алексей поднялся, когда еще только стало светать. Осторожно, стараясь не разбудить Надю — железнодорожники с верхних полок сошли ночью на каком-то полустанке, — он оделся, вышел в коридор и прильнул лбом к холодному оконному стеклу.

Кругом, насколько хватал глаз, простиралось необъятное пшеничное поле. Лишь изредка вдали проплывали небольшие рощицы. Алексею стало казаться, что поезд остановился — так однообразна была картина, развертывавшаяся за окном. Лишь ритмичный перестук колес да мелькавшие за окном телеграфные столбы напоминали, что с каждой минутой ближе и ближе Южносибирск.

Каков он, этот Южносибирск? Как описала его Надя — чуть ли не лучший город на свете. Но ей не очень-то можно верить — она ведь местная, а свой город всегда кажется самым лучшим.

Интересно, как его примут в коллективе. Народу там, наверное, много, — газета большая. Хорошо, если есть молодые ребята — с ними легче сойтись. А то ведь у него знакомых — никого.

Никого? А Надя… Удивительное дело — едут они всего пять суток, а кажется, будто уже давным-давно знакомы. Она такая веселая, общительная. И какая-то она… Красивая? Нет, не то: милая…

В гости к себе пригласила. Надо будет сегодня же зайти. А удобно ли сегодня? Ничего, удобно, он выдумает какой-нибудь предлог. Попросит, например, книжку по солнечной энергии… Нет-нет, сегодня нельзя. Только приехал — и уже за книжкой. Дня через два — другое дело. И пригласить ее в театр — есть ли в Южносибирске театр? Ну, если нет, тогда в кино. А вдруг она с ним не пойдет? Кто он ей такой — случайный попутчик, подумаешь! У нее, может быть, друг есть. Тоже какой-нибудь солнечный специалист. Интересно, что они делают в Южносибирске?..

В коридоре стало людно. Забегали молоденькие проводницы, вынося из купе постельные принадлежности. Некоторые пассажиры из числа менее терпеливых стали перетаскивать в тамбур чемоданы и свертки.

В окне замелькали первые городские строения…

На привокзальную площадь вышли вместе. Глазам открылся довольно унылый вид. Здание вокзала было старое, маленькое, облупленное. Зал ожидания вмещал лишь небольшую часть пассажиров. Остальные ждали поездов прямо на площади, располагаясь на узлах, мешках, чемоданах. Площадь была грязной, пыльной, утренний ветерок лениво гонял по ней покорные клочья бумаги.

За площадью виднелись приземистые бревенчатые домики с деревянными, позеленевшими от старости крышами. По ухабистой мостовой с хозяйским видом расхаживали куры.

— У-у, — разочарованно протянул Алексей. — Не таким я себе представлял Южносибирск.

— Да, вокзал у нас не очень… Но посмотрите туда…

Надя указала на восток. Там, на фоне розового утреннего неба, четко выделялись силуэты многочисленных строительных кранов. Издалека они казались легкими, воздушными, словно сотканными из тончайших кружев.

— Видите, что там делается?! Новый город строим, — с гордостью сказала Надя. — Когда я была маленькой, таких вот домишек даже в центре полно было. А теперь их там совсем мало. И на окраинах, возле заводов, там тоже целые поселки новых домов. Съездите туда, посмотрите… Ну, давайте прощаться, Алеша. Мне ведь далеко добираться.

— Но мы с вами встретимся, да?

Алексей задержал ее маленькую сухую руку в своей ладони.

— У вас ведь есть мой адрес… Приходите, я вас познакомлю с мамой, угощу чаем…

Алексей хотел сдать свои чемоданы в камеру хранения. Но, увидев очередь, выстроившуюся у избушки, в которой помещалась камера хранения, передумал. Чемоданы легкие. Он шутя донесет их до гостиницы.

На ближней улице раздавались звонки трамвая, но Алексей решил идти пешком. Интересно ведь впервые пройти по улицам незнакомого города, в котором предстоит жить и работать.

Южносибирск оказался городом контрастов, как, впрочем, и все города, где новое растет рядом со старым, оттесняя его и утверждаясь все прочнее. Алексей шагал по улицам, где рядом с древними, вросшими в землю хибарками высились красивые дома-блоки, занимавшие целые кварталы. Он перепрыгивал через выбоины и канавы, шагал через глубокие лужи, чтобы минуту спустя очутиться на широком асфальтированном проспекте, усаженном тополями и прямом, как струна. Но стоило отойти десяток шагов в сторону, как он снова попадал в царство луж и безмятежных хрюшек. Неподалеку от здания телевизионного центра стояла водоразборная колонка — в домах этой части города, видно, еще не было водопровода. У строящегося широкоэкранного кинотеатра проходил тротуар из прогнивших досок.