Непредвиденная опасность - Амблер Эрик (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
— Слышали, что сказал мне Саридза?
— Нет. Зато слышал, что вы говорили Саридзе. Когда меня втащили сюда, вы орали на него как сумасшедший.
Кентон решил поделиться с ним новостями.
Выслушав его, Залесхофф чертыхнулся.
— Это камера для вулканизации.
— Полагаю, что так.
— И заперта она герметично и никакого воздуха не пропускает?
— Похоже, что так. Каков диаметр двери?
— Точно не знаю. Но думаю, метра два.
— А сколько в глубину?
— Саридза сказал, что тут помещаются две вагонетки с кабелем. Так что, думаю, около четырех метров. А почему вы спрашиваете?
Залесхофф забормотал что-то себе под нос.
— Это означает, — начал он, — что здесь у нас примерно двенадцать с половиной кубометров воздуха. Ну, с учетом объема наших тел, скажем, одиннадцать. Григорий жив?
— Не думаю.
— Таким образом, получается по пять с половиной кубов на каждого. Если повезет и если эта емкость охладится достаточно быстро, можно протянуть часов семь. Это если не будем шевелиться и болтать. К этому времени могут появиться рабочие.
Кентон хотел возразить, но не стал.
— Скажите, есть шанс, что Тамара и тот, другой ваш человек по имени Питер, будут искать нас и найдут здесь?
— Тамара непременно пришла бы на помощь, если бы знала, что мы здесь, но ей и в голову не придет искать нас в этой дыре. Кроме того, у нее работа. Слышали те три выстрела?
— Да.
— Это Тамара послала мне сигнал, что она уходит. Она должна следить за Саридзой и связаться с нашими людьми в Праге. Меня одно удивляет: почему Саридза просто не застрелил нас? Должно быть, резко подобрел.
Кентон глубоко вздохнул.
— Лично я предпочел бы, чтобы он сразу нас прикончил. Дело в том, Андреас, что рабочие появятся тут не раньше чем через тридцать часов. Сегодня воскресенье.
Минуту Залесхофф не отвечал, было слышно лишь тиканье часов у него на запястье. Затем русский тихо засмеялся.
— Понимаю, — протянул он. — Это означает, что нам надо хорошенько подумать.
— Это о чем?
Но Залесхофф не ответил. Довольно долго оба молчали. Кентон почувствовал, что ему становится жарко. Он весь вспотел и поймал себя на том, что стал дышать чаще. Наверное, количество кислорода стало уменьшаться, подумал он. Кентон старался лежать неподвижно, а дышать — глубже и реже.
— А вы уверены, — произнес через какое-то время Залесхофф, — что здесь умещаются две вагонетки? Именно так сказал Саридза?
— Да. А что?
— Воздуха стало заметно меньше. Думаю, больше часа нам не протянуть.
— Я думал, хватит еще на несколько часов.
— Посмотрим. Здесь вроде бы должен быть сторож?
— Его вырубил Майлер.
— Надо что-то делать. Есть при вас что-нибудь, чем можно стучать в дверь? Если вдруг появится Тамара или сторож очнется, мы должны привлечь их внимание.
Кентон подумал, что шансы невелики, однако начал соображать, какой предмет может пригодиться. И сделал вывод, что ничего такого при нем нет.
— У меня ничего. Может, у Григория?
— Да, возможно, пистолет остался при нем. У вас есть спички?
— В кармане, но я не могу их достать.
— Попробуйте перекатиться поближе ко мне.
Кентон повиновался. Перекатился и вскоре почувствовал, как пальцы Залесхоффа шарят у него в кармане. Через несколько секунд тот пробурчал, что коробок у него.
— Тратить кислород на спички мы себе позволить не можем, — сказал он. — Я чиркну спичкой, и гореть она будет три секунды, потом задую. За это время вы должны разглядеть, где лежит Григорий и где находится правый карман его пальто. Он всегда носил свою пушку в правом кармане. А после этого попробуйте подобраться к нему и нащупать оружие.
Первая спичка сломалась.
— Пальцы онемели, не слушаются, — пробормотал Залесхофф.
Через секунду вспыхнула вторая спичка. Пламя ее осветило заднюю часть камеры и тут же погасло. Кентон, извиваясь, начал пробираться к телу Григория, на это у него ушло несколько минут. От затраченных усилий он задыхался, пот градом катился со лба и заливал глаза, но вот наконец он перекатился последний раз, и костяшки пальцев уперлись в карман пальто убитого. Он был пуст. Кентон отодвинулся в сторону и лежал неподвижно, стараясь отдышаться.
— Нет? — спросил Залесхофф.
— Нет. Зато я понял, почему воздух уходит так быстро.
— Почему?
— Там вагонетка с катушками кабеля.
— А в центре барабана пусто?
— Не заметил.
— Стало быть, эта вагонетка с кабелем уже сама по себе занимает треть объема. Похоже, воздуха нам хватит еще часа на четыре с половиной, не больше.
— Четыре с половиной часа — не так уж и мало времени.
— Тоже верно.
Оба они умолкли. У Кентона вдруг страшно заболела голова. Он попытался уснуть, но, несмотря на вялость, вдруг охватившую все тело, сон не приходил. И еще сердце — зачем оно так громко стучит в висках? Возможно, если он примет сидячее положение и привалится спиной к вогнутой стенке камеры, кровь отхлынет от головы?.. Но тут Кентон обнаружил, что у него просто нет сил на это несложное движение. Снова и снова он принимался считать до десяти, мысленно приказав себе, что на цифре одиннадцать должен сделать усилие и сесть, но всякий раз совершал это действие лишь в воображении. Тело оставалось на том же месте. В ушах тихо, но противно звенело. Словно комар зудит, подумал Кентон. А потом вдруг резко вздрогнул. Он задремал, но только теперь понял, что засыпать никак нельзя, надо держаться, любой ценой гнать от себя эту противную дремоту. Кто-то обязательно должен прийти. И едва эта мысль промелькнула у него в голове, как на смену ей пришло горькое осознание того, что это вряд ли случится, что робкие его надежды совершенно беспочвенны, просто разум отказывается мириться с неизбежным даже тогда, когда шаги палача уже звучат в тюремном коридоре. Кто-то должен прийти… Ведь порой и невозможное возможно. Век чудес… один стежок, сделанный вовремя, стоит девяти… случаи самых удивительных побегов и спасений. Глаза его наполнились слезами.
— Залесхофф, — нерешительно начал он, — что, если мы с вами возьмемся за руки, а?
Ответа не последовало.
— Залесхофф! — уже громко воскликнул он.
— Да тише вы, не мешайте думать! Скажите, а вы, случайно, не заметили, как закрывается эта дверь?
— Я думал, вы спите. Да, заметил. Там нечто вроде ушка с пазом. Длинный и толстый засов, на нем гайка крепления с колесом или диском. И засов заходит в этот паз, если подкручивать эту самую гайку.
— А это ушко… оно часть двери или привинчено к ней?
— Вроде бы часть двери. А почему вы спрашиваете? Отсюда, изнутри, ее все равно не достать.
— Ну а петли какие?
— Каждая примерно в четыре дюйма толщиной.
— Тоже часть двери?
— Не знаю. Но зачем вам все это?
— Некоторое время назад мы с вами искали предмет, которым можно стучать в дверь. Оказалось, он у нас есть.
— Вы это о чем?
— Да вагонетка с кабелем! Она же на рельсах. Как раз один из этих рельсов сейчас упирается мне в задницу, поэтому и вспомнил. Если пробраться за вагонетку и как следует толкнуть… расстояние от нее до двери примерно футов шесть. А в вагонетке, значит, барабан с кабелем?
— Да.
— Тогда, наверное, эта вагонетка весит примерно полтонны. Если придать ей достаточное ускорение, в дверь она врежется — будь здоров!
— И наделает много шума. Да, понимаю.
— Дело не просто в шуме. Я ощупал поверхность двери. Давление внутри камеры для вулканизации поднимается не сильно, поэтому и не было нужды как-то особо укреплять эту емкость изнутри. Она отлита из чугуна. Вот почему я спрашивал вас, является ли ушко частью двери.
— И все равно, я что-то не понимаю…
— Чугун — материал хрупкий.
Сердце у Кентона ёкнуло. Впервые за все время у него забрезжила хоть какая-то надежда. Но он приказал себе не радоваться раньше времени.
— Но что мы можем сделать со связанными руками и ногами?
— Да, это первая наша проблема. Мы должны попытаться освободить друг другу руки, вот только, боюсь, с закрученной проволокой это будет очень непросто. К тому же пальцы у меня онемели, я их не чувствую.
