Санкция Айгер - "Треваньян" (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Его письма были написаны по-английски, сухо и безупречно, без всяких разговорных оборотов. Общий тембр предполагал, что Фрейтаг готов сотрудничать с господином Боуменом и международным комитетом, организующим восхождение, но при этом корреспонденту часто напоминалось, что именно Фрейтаг задумал восхождение и что в его намерения входит руководство группой на маршруте.
Андерль Мейер. Двадцати пяти лет. У него не хватило средств закончить медицинское образование в Вене, и он снова стал зарабатывать на жизнь плотницким делом вместе со своим отцом. Во время альпинистского сезона он водил группы по родным Тирольским Альпам, будучи в этих группах единственным профессионалом. Сразу же после того, как обстоятельства вынудили его прекратить учебу, Мейер очень увлекся скалолазанием. Любыми средствами, от строжайшей экономии до попрошайничества, он ухитрялся включать себя в большинство самых значительных восхождений за последние три года. Джонатан читал упоминания о его деятельности в Альпах, Новой Зеландии, Гималаях, Южной Америке и, самое последнее, в Атласских горах. В каждой статье его безудержно хвалили за сноровку и силу (называя даже “юным Германом Булем”), но некоторые авторы намекали на его склонность держаться особняком и не самым лучшим образом проявлять себя в группе. Он считал менее одаренных участников восхождения балластом, мешающим его собственному подъему. Он был, можно сказать, игроком безоглядно азартным. Для него не существовало большего позора, чем повернуть назад: и на подъеме он обычно делал такое, что было бы равносильно самоубийству для людей с меньшими физическими и психическими силами. Аналогичные упреки отпускались и в адрес Джонатана в годы его активных занятий альпинизмом.
Из писем Джонатан мог составить себе лишь самое приблизительное представление о личности Мейера. Человека скрывала плотная завеса перевода – по-английски он писал неуклюже, с ошибками, иногда до смешного бестолково, поскольку он, явно работая со словарем в руках, сохранял в переводе особенности немецкого синтаксиса. Время от времени в письмах появлялись целые тяжеловесные цепочки существительных, нанизываемых одно на другое без всякого смысла, пока неожиданно не появлялся конечный глагол и не придавал им более или менее разумный вид. Однако сквозь все помехи перевода проступало одно качество – спокойная уверенность в себе.
Джонатан сидел в кровати, глядя на стопки писем и посасывая виски. Биде. Фрейтаг. Мейер. И любого из них мог предупредить Меллаф.
КЛЯЙНЕ ШАЙДЕГГ, 9 ИЮЛЯ
Проснулся он поздно. Пока он одевался и брился, солнце поднялось уже высоко и роса сошла с луга, поднимавшегося к северному склону Айгера. В вестибюле он прошел мимо оживленно переговаривающихся молодых людей – с ясными от горного воздуха глазами и обветренными лицами. Они пришли с прогулки в горах, и от их толстых свитеров еще тянуло прохладой. Администратор вышел из-за стойки и доверительно сообщил:
– Они прибыли, доктор Хэмлок, и ждут вас.
Джонатан кивнул и пошел дальше в столовую. Окинув взором помещение, он сразу же опознал их. Они сидели у самого окна, занимавшего всю стену и выходящего на гору, их столик был залит ярчайшим солнцем, а броские пуловеры вносили приятное разнообразие в серый полумрак почти пустой столовой. Похоже было, что Бен, на правах самого старшего и самого опытного, взял на себя руководство застольной беседой.
Когда Джонатан подошел, мужчины встали. Бен представил их друг другу.
– Джонатан Хэмлок. А это вот Джин-Пол Бидетт. – Бен, ранее встречавший имя и фамилию француза только на бумаге, явно не намеревался принимать в расчет такие глупости, как произношение иностранных имен.
Джонатан протянул руку.
– Месье Биде.
– Я давно ждал случая познакомиться с вами, месье Хэмлок. – Биде откровенно оценивал его своими прищуренными крестьянскими глазами.
– А это Карл Фрейтаг.
Совершенно неуместная сила рукопожатия Фрейтага позабавила Джонатана, и в ответ он еще сильней стиснул руку немца.
– Герр Фрейтаг.
– Герр доктор. – Отрывисто кивнув, немец сел.
– А это вот Андрилл Мэйер, – сказал Бен.
Джонатан уважительно улыбнулся чуть скошенным чистым голубым глазам Мейера.
– Я читал о вас, Андерль, – сказал он по-немецки.
– И я о вас читал, – отозвался Андерль с мягким австрийским акцентом.
– В таком случае, – сказал Джонатан, – мы оба читали друг о друге.
Андерль ухмыльнулся.
– А вот эта дамочка – это миссис Бидетт. – Бен тут же уселся, исполнив тяжкий светский долг.
Джонатан пожал предложенные ему пальчики и увидел собственное отражение в темных очках дамы.
– Мадам Биде?
Она чуть наклонила голову, выразив этим жестом и приветствие, и некую покорность судьбе, – что поделать, раз уж такая фамилия досталась, – и положительную оценку Джонатана. Это был жест типичной парижанки.
– Мы тут вот трепались да глазели на горку, – пояснил Бен, после того как Джонатан отправил официанта принести еще один кофейник.
– Я не имела представления, что гора, о которой Жан-Поль твердил целый год, окажется столь прекрасной, – сказала мадам Биде, впервые за утро сняв темные очки и остановив безмятежный взор на Джонатане.
Он бросил беглый взгляд наверх, на холодный, закрытый тенью склон Айгера и на длинные клочья облаков, застрявшие на вершине.
– Я бы не назвал ее прекрасной, – несмело вмешался Биде, – скорее, величественной. Но прекрасной – вряд ли.
– Возможность борьбы и победы – вот что прекрасно! – высказался Фрейтаг для всех народов и на все времена.
Андерль посмотрел на гору и пожал плечами. Он, очевидно, никогда не думал о горах, как о прекрасных или уродливых: они для него были либо простые, либо сложные.
– И это весь ваш завтрак, герр доктор? – спросил Фрейтаг, когда Джонатану подали кофе.
– Да.
– Питание – важный компонент подготовки, – наставительно изрек Фрейтаг.
– Приму к сведению.
– Вот и Мейер придерживается вашей своеобразной манеры питаться.
– Да? Я и не знал, что вы знакомы.
– О да, – сказал немец. – Я связался с ним вскоре после того, как организовал это восхождение, и мы совершили несколько небольших подъемов вместе, чтобы он приспособился к моему ритму.
– И, надо полагать, чтобы вы приспособились к его ритму?
Биде чутко отреагировал на весьма прохладный тон этого обмена информацией, поспешно вставив теплую и добродушную нотку:
– Мы все должны называть друг друга по имени. Согласны?
– Боюсь, что не знаю имени вашей жены, – сказал Джонатан.
– Анна, – представилась она.
– Каковы сообщения о погоде? – весьма официально осведомился Карл у Бена.
– Не сказать, чтобы очень хорошие. Сегодня ясно. Завтра, возможно, тоже. Но на нас отовсюду идут неустойчивые фронты, так что потом будет довольно опасно.
– Тогда вопрос решен, – объявил Карл.
– Какой вопрос? – спросил Джонатан, прихлебывая кофе.
– Мы выходим немедленно.
– Я кофе допить успею?
– Я имею в виду, что мы выходим в самое ближайшее время.
Бен недоверчиво покосился на него.
– Это при том, что через три дня возможна буря?
– На Айгер поднимались и за два дня. – Карл говорил резко, как бы оправдываясь.
– А если в два дня не уложитесь? Если вас там непогода к стене прижмет?
– Бенджамен в чем-то прав, – вмешался Жан-Поль. – Бессмысленно рискуют только дети.
Слово “дети” сильно задело Карла.
– Кто не рискует – тот в горы не ходит. Возможно, молодым риск дается легче.
Джонатан перевел взгляд с горы на Бена, который опустил уголки рта, закрыл глаза и медленно покачал головой.
Андерль не участвовал в этой дискуссии. Более того, все его внимание было поглощено группой симпатичных девушек, появившихся на террасе. Джонатан спросил его мнение, целесообразно ли идти, если погодные условия ставят предел в два дня. Андерль вытянул нижнюю губу и пожал плечами. Ему было решительно все равно, пойдут они в хорошую погоду или в плохую. И то и другое будет интересно. Но если они не собираются подниматься сегодня или завтра, то у него могут найтись и другие занятия, заслуживающие внимания.
