Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— В десять вечера в ночном клубе «Оберж де Пирамид». Когда мы придем, они должны быть там. Восклицание Алексу Бушейгану: «Урхо, а я думал, что ты уже в Австрии!» Дальше я сам поведу. Полячка есть?
— Что надо! Жалко отдавать дяде! — сострил шеф и сам хихикнул.
Я лежал на кровати и размышлял над тем, каким образом мне подвести англичанина к мысли о продаже двигателя. Однако ничего не мог придумать хитрого и невиданного. Поэтому решил, что самым невинным будет прямое предложение. Как только тема разговора подойдет к «роллс-ройсу», для отвода подозрений сделаю ему предложение и выторгую для себя комиссионные, которые должны поступить в австрийский национальный банк на мой счет. К этому времени счет уже будет открыт. Потом мои мысли сползли, как по скользкой плоскости, к Галке. Желание мое было так велико, что позвонил ей на работу и попросил приехать на конспиративную квартиру, намереваясь выдать ее за квартиру одного приятеля из ООН. Действительно, у меня был такой приятель — Дима Бирюков, который работал в администрации по продовольствию, но я его услугами не пользовался. У меня было подозрение, что он сотрудник КГБ. Я однажды встретил его в ночном клубе, мы видели друг друга, но никто из нас не написал донос, и поэтому отношения наши сложились как у добрых приятелей.
Галка сказала, что не может, потому что из Москвы приехали трое бонз и все трое безъязыкие.
— Они даже пойти в ресторан без меня не могут. Зачем знать географию, если есть кучер? Видимо, как раз и приехали такие Митрофанушки. Я буду у тебя вечером, — пообещала она. Но я ее остановил, сказав, что буду дома очень поздно.
— Хоть в два ночи! — воскликнула она радостно.
В три часа я был в отеле «Хилтон». Дорогой отель, пятизвездочный. Поселяются в нем люди с деньгами или за счет фирм. Гордон жил на девятнадцатом этаже с видом на Нил. Оттуда тянуло прохладой, хотя воздух еще был теплым.
Он предложил чего-нибудь выпить, но я предпочел только содовую. Выпивка нам еще предстояла, поэтому я воздержался.
Мы приехали к отелю «У подножия пирамид», расплатились с такси и пошли к пирамидам. Гордон был типичный англичанин: уравновешенный, умеющий скрывать свои эмоции, но скрыть вспыхнувший в глазах интерес оказалось ему не под силу. Он потрогал гладкую поверхность куба, из каких была сложена пирамида, и его понесло:
— Загадки начинаются на каждом шагу. Откуда и как доставляли камни? Как их поднимали и укладывали? Я много читал об этом, мне было интересно, потому что я проучился два года на археологическом, а потом ударился в технику.
Туристы потоком двигались вверх на пирамиду по примитивному деревянному трапу, туда, где было видно зияющее отверстие, на высоте примерно одной трети от земли. Мы тоже пошли и, надо сказать, сравнительно легко достигли входа в гробницу. Она представляла собой квадратную комнату примерно двадцать метров на двадцать, посреди стоял саркофаг, вырубленный из целого куска гранита. Крышка, такая же массивная, из гранита, была сдвинута в сторону, чтобы туристы могли заглянуть в пустой саркофаг. Все было примерно как в мавзолее Ленина: с одной стороны посетители входили, с другой, обойдя саркофаг, выходили и спускались по параллельному импровизированному деревянному трапу.
Я завязал на шею платок, чтобы от пота не пачкался воротник рубашки. Англичанин сначала держал форс, ходил в пиджаке, но потом понял, что тут форсить не перед кем, снял пиджак и так же, как я, завязал платок на шее. Спустившись вниз, мы взяли двух верблюдов с седлами — это удовольствие навязывают добрых два десятка погонщиков — и поехали в пустыню к знаменитой пирамиде Хеопса. Как ни странно, но эту пирамиду десяток веков никто не смог вскрыть, и верхняя ее часть оставалась облицованной то ли мрамором, то ли каким-то светлым гладким камнем. Мы объехали пирамиду с чувством какого-то благоговейного трепета перед древнейшей историей человечества. Ведь этим сооружениям было не менее четырех тысяч лет. Мы молча созерцали эти величественные картины, говорить было не о чем, да и не к чему. Даже рыжий, трещавший без умолку, являя свои археологические познания, примолк.
Возле сфинкса мы слезли с верблюдов и вместе с группой туристов, которым гид рассказывал древнюю историю Египта, послушали мини-лекцию про это чудо света и выяснили, что Наполеон ядром из пушки отбил сфинксу нос. Потом нырнули в прохладные лабиринты древних захоронений фараонов. Они были вырублены таким образом, что отраженный от стен свет передавался по лабиринту. Заглянули в «волчьи ямы», где нашли смерть десятки воров, пытавшихся ограбить мертвых фараонов и их жен. Здесь, в полу лабиринта, можно запросто провалиться в «волчью яму», наступив на один из подвижных камней. А там стояли копья острием вверх. С десяток скелетов сохранилось на дне ямы, словно предупреждение современным ворам.
В конце лабиринта в просторной комнате, украшенной рисунками из жизни египетских царей, освещенной откуда-то проникающим светом, стоял саркофаг, накрытый крышкой с изображением маски лица фараона, как сказал Гордон, то ли Рамзеса II, то ли Тутанхамона, выполненной из золота и очень похожей на оригинал.
На этом мы свою экскурсию закончили и, покинув эти древние камни, пошли в ресторан, чтобы приобщиться к современной египетской кухне.
Пока мы ели, лениво перебрасываясь словами, обсуждая увиденное нами, мы помянули известного немецкого археолога Шлимана, которому принадлежит заслуга в открытии лабиринта и захоронения какого-то из фараонов. Потом я небрежно спросил:
— Как миссия по вопросу строительства завода?
— Я бы сказал, что больше присутствует неопределенность. Никто вопрос не решает. Амеру, думаю, не нужно, он меня не принял. Хотя в руках у него вся армия. А Насер — Герой Советского Союза и слишком доверяет русским. Нас, капиталистов, не жалует. Для президента Египта он не слишком гибок в дипломатии. — Англичанин закрыл глаза, подумал немного и добавил: — Пока здесь русские, нам сюда не пробиться, даже с моим выгоднейшим предложением. Урхо, ответь честно, ты не считаешь меня за недоумка? — задал он неожиданный вопрос, и было трудно сразу сообразить, куда он клонит. Следует ли мне понимать, что Гордон не такой дурак, чтобы не разобраться в политической ситуации? Очевидно, именно это он и имел в виду.
— Нет, не считаю. Наоборот, отдаю дань твоему уму.
— Тогда ответь мне прямо. Какой у тебя ко мне интерес? То, что он есть — нет сомнений: ты провел почти весь день со мной, не позволил мне нигде заплатить, даже половину, как принято в нашем обществе. Так в чем же дело?
— А если я истосковался по приличному, умному, интересному собеседнику — такое можно допустить?
— Можно. Но моя интуиция говорит мне о другом.
«Очень хорошо, рыжий, что ты наконец-то разглядел мой интерес, а то я действительно нелестно о тебе подумал. Теперь пора и раскрываться».
— Сначала проясним один вопрос: что бы тебе лично дала эта миссия в Египте, будь она успешной? — Я спросил, хотя ответ уже приблизительно знал. Москва сообщила, что Лондон дал информацию: Гордон Голденбридж довольно опытный в коммерческих делах специалист, но благосостояние его сомнительно. Испытывает финансовые трудности: перезаложил землю. Перспективы на улучшение пока не просматриваются. Отсюда следует, что мы на правильном пути.
— Я бы смог поправить свое положение, мой молодой друг! — неожиданно откровенно признался он, что несвойственно англичанам. Как правило, они молчат о своих трудностях. Я вспомнил уроки Киры в Москве по быту и особенностям в Штатах. Тогда же она мне сказала, что американцы, как и англичане, не любят в разговоре упоминать слово «проблема». Для русских это сплошь и рядом: «У меня проблемы!», «Я решаю проблему!», «Полная голова проблем!» и так далее — проблемы так и прут из нашего народа. Англичане считают, что если у человека проблемы, то он неудачник. Проблемы, как инфекция. Лучше не общаться с человеком, у которого полно проблем. Американец и англичанин скажут: «У меня есть возможности, которые мне предстоит реализовать», «Это мои нереализованные возможности» — и в таком духе различные варианты. А тут вдруг Голденбридж раскрылся передо мной. Или действительно бывает тяжело носить свои мысли о трудном положении, и даже англичанам иногда хочется с кем-нибудь поделиться. Я видел, как после сказанного Гордоном у него задвигались желваки на скулах. Наверное, ему стоило каких-то моральных сил, чтобы признаться. Для меня же откровенность англичанина облегчила задачу.
