Ромашка - Далекий Николай Александрович (читаем книги онлайн .txt) 📗
Минут через семь она вышла на крыльцо все еще бледная, с темными кругами у глаз, но уже посвежевшая, причесанная, подтянутая.
Невдалеке от Тихого, склонив русые головки, застыли два соседских мальчика, с ребячьим любопытством наблюдавшие за работой жестянщика.
— Вам что тут! Марш!!
Мальчишек точно ветром сдуло. Их босые пятки мелькнули над затрещавшим тыном. Соседские детишки боялись квартирантки тети Насти хуже огня: немкеня, гордая и злая, как черт. Из–за тына донесся негромкий возглас:
— Колбаса, капуста!
Тихий спокойно и внимательно оглядел Оксану.
— Ничего, — произнес он одобрительно. — Другой разговор…
— Сегодня буду разговаривать с Беккером, — сухо сказала Оксана.
— Ты не горячись. Не рановато?
— Пора.
— Смотри… Тебе видней. Может, оружие подбросить?..
— Не нужно. Я в Беккере уверена.
— Завтра встретит второй или третий связной. Будем начеку. И еще один человек понаблюдает со стороны. Может, за тобой уже слежка.
— Вы, дядя, не копайтесь, как жук в навозе, — резко и недовольно сказала Оксана, прислушиваясь к голосам на улице. — Я из–за вас опаздываю. Сейчас хозяйка придет.
— Минуточку, барышня, кончаю, — усмехнулся Тихий и ловко подхватил на кончик паяльника каплю расплавленного олова. — Я вас не задержу. Вот только тут подбавить на всякий случай. Готовьте денежки. Ну, слава богу, — продолжал он шепотом, — воскресла моя голубка… Я ведь утешать не могу, Ромашка. Таланта на это не имею. Скажу тебе только…
Он запнулся, кашлянул и еще ниже наклонил голову. Голос стал хрипловатым.
— Пожалуй, нужно сказать, чтоб ты знала, как нам приходится. Нашу радистку убитую видела?
— Да.
— Вот. Наташенька… Моя дочь родная, меньшенькая… Восемнадцать годиков всего. Кто утешит? Нет нам утешения… Принимайте вашу кастрюльку и платите денежки, барышня хорошая.
Тихий отставил кастрюлю, снял очки и вытер грязным платочком глаза.
— Стариковские глаза: слезятся на ветру, проклятые…
Он уже складывал инструмент в сумку. Пораженная Оксана не знала, что сказать Красивая, хрупкая девушка со светлой косой — дочь Тихого. «Младшенькая»… Он знал о гибели дочери, и его горе было не меньшим, но оно не подкосило его. Тихий оставался на посту. Ходил по городу, кричал нараспев, паял посуду, латал старые ведра… Он организовал убийство полицейского в больнице, отвел удар от организации, наладил прерванную связь. Вот он. усталый, внешне равнодушный, пересчитывает поданные ею деньги, слюнявя грязные, обожженные кислотой пальцы.
— Ну, что задумалась?.. У кого теперь горя нет? Головку выше, веселей держи. Тебе…
Тихий не договопил. Послышался стук калитки, и из–за угла вышла тетя Настя.
— Аня, ты еще дома?
— Сейчас ухожу.
Жестянщик поплевал на деньги — почин! — и спрятал их в карман.
— Как ваше ведро, хозяюшка? — спросил он у тетки Насти, вешая на плечо сумку. — Работой довольны? Не течет?
— Вроде нет.
Тихий удовлетворенно хмыкнул, свертывая цыгарку.
— Вот я и говорю барышне… важно, говорю, не то, что дорого стоит, лишь бы работа была настоящая, качественная была. Сейчас какой мастер пошел? Тяп–ляп, партачи!..
— Какой сейчас мастер — неопытная молодежь, — охотно поддержала его тетка Настя.
— Мало учены, — кивнул головой жестянщик, зажигая цыгарку. — А я своему мастерству еще в гражданскую войну учился. Да! Еще господам белым офицерам посуду паял, и вполне довольны были… Нет, я считаю так: если уж припаял — так накрепко, чтоб не даром денежки были плачены.
Он затянулся цыгаркой, закашлялся и, бормоча что–то под нос, поплелся к калитке.
Фельдфебель Иоганн Беккер обычно появлялся в столовой, когда оттуда уходили летчики. Он садился за служебный стол, отделенный от зала тонкой марлевой занавеской, и, не поднимая глаз от тарелок, торопливо съедал свою порцию. Несомненно, он сторонился общества летчиков, не упускавших случая в виде развлечения зло подшутить над каким–нибудь тыловиком. Тыловиками были для них все, кто оставался на земле и не делил с ними ежедневного риска в воздушном бою. И, конечно, штабной писарь фельдфебель Беккер, какие бы секретные бумаги он не перепечатывал на своей машинке, относился к числу ничтожных тыловых крыс.
Анна редко обслуживала этого скромного посетителя. Но сегодня, едва фельдфебель уселся за столик, она поставила перед ним тарелку с рисовым супом. Девушка даже не взглянула на него, не произнесла ни слова. Она и раньше почти никогда не задерживала взгляда на фельдфебеле Беккере, словно позабыла о давнишнем, так взволновавшем его разговоре. Неужели забыла? Удивительно. Но Курта она видела, знала… Это несомненно! Курт исчез. С января прошлого года — ни одной весточки. Он мог сообщить о себе: тот адрес, на который шли письма, не изменился. Эта девушка появилась у них в апреле. Да, она знала Курта, помнила черты его лица и даже смогла уловить сходство в лицах братьев. Зачем ее водили в военную разведку? Если бы она была осведомительницей — обер–ефрейтор не стал бы ее сопровождать. Эти вещи не делаются так грубо.
Беккер ел суп, казавшийся ему совершенно безвкусным. Вдруг он услышал негромкий и спокойный голос Анны:
— Господин капитан, я не могу отвечать на ваш вопрос. Там меня предупредили. Если вас интересует причина моего отсутствия — позвоните туда.
Начальник столовой капитан Бугель виновато кашлянул.
— Конечно, я понимаю… Я интересуюсь в том смысле, не собираетесь ли вы перейти на другую работу. Этого я вам не советую. Здесь спокойнее и выгоднее.
— Все будет зависеть не от меня.
— Конечно, конечно, я просто советую.
Они стояли за занавеской. Беккер слышал каждое их слово. Он не знал, что Анна Шеккер помогает капитану Бугелю обменивать некоторые излишки продуктов на ценные вещи, и поэтому не понял, почему начальник подчеркивал выгодность работы в столовой. Но остальное он понял. «Там» — военная разведка. Девушку, видимо, часто вызывают туда. Дьявольская загадка. Этой девушки нужно бояться как огня.
Через полминуты Анна принесла на подносе отбивную котлету и стакан компота. Приблизившись к столу, она сказала так, точно обращалась не к Беккеру, а к какому–то другому невидимому человеку:
— Господин фельдфебель, я не сомневаюсь, вы помните наш старый разговор?
— Не понимаю. О чем вы говорите? — удивленно отозвался Иоганн.
Девушка даже не посмотрела не него.
— Слушайте меня внимательно и не спешите с выводами. Полтора года — срок немалый. Правда?
— Смотря…
— Молчите и слушайте, — мягко оборвала его официантка, расставляя на столе посуду. — Срок достаточный для того, чтобы я, зная о вашем… зная многое, смогла бы разоблачить вас… Я этого не сделала. Нет, вы молчите. Думайте. Ах, я забыла вилку. Простите, сейчас принесу.
Анна упорхнула. Иоганн сидел бледный. Недаром он боялся этой проклятой русской немки. Что она знает? Она что–то знает. Что?
Появилась официантка, подала вилку и нож.
— Вы испугались? Напрасно. Выслушайте до конца и, пожалуйста, молчите. Вы — Мюллер. Ваш брат Курт Мюллер в январе прошлого года перешел к партизанам. Это из абсолютно точных источников. Не удивляйтесь, я сама помогла ему уйти в отряд. Он назвал мне ваше новое имя, описал внешность, указал, где вы служите. Вам добавить хлеба? Минуточку…
Снова упорхнула и вернулась с двумя кусочками хлеба на тарелке.
— Пожалуйста! Не спешите с выводами. Я знаю, вы хотите пойти и немедленно донести на меня. Что вам это даст? Сохраните конспирацию? Нет. Погубите и себя, и меня. Подождите, я приду.
Она долго не появлялась. На бледном лбу Иоганна вздулась синеватая вена. Он думал. Одна догадка сменяла другую. Курт арестован и у него нашли письма? Но письма Курту писал не он, а его товарищ, солдат Фауль, Фауль на аэродроме, эта девушка с Фаулем не разговаривала. Кроме того, Фауль в целях конспирации именовал его не Иоганном, а Карлом Фростом. Если бы Курт был арестован и у него нашли письма, началось бы с Фауля. А девушка после своего появления в столовой обратилась именно к нему, Иоганну. Тогда она только намекнула, бросила семя догадки. Полтора года! Если бы она хотела его выдать — она не стала бы ждать так долго. Рискнуть? Риск должен распространяться только на него одного. Нужно предупредить Фауля.
