Господин Никто - Райнов Богомил Николаев (книги TXT) 📗
— Вы имеете в виду сегодняшний день, господин Бобев, а я говорю о завтрашнем. Завтра вы проснетесь в чудесной вилле, с ванной, холлом, садом и прочими вещами, и сможете есть и одеваться по своему вкусу.
— А чем еще буду я заниматься на той вилле?
— Войдете в курс обязанностей, — неопределенно отвечает полковник, любезно наполняя мой бокал.
— Смогу ли я выходить? — подозрительно спрашиваю я.
— Пока нет…
— Значит, опять тюрьма, только люкс.
Дуглас энергично вертит головой.
— Ошибаетесь, дружище, ошибаетесь. Не о тюрьме тут речь, а о профессиональной предосторожности. Придет время, будете ходить, где захочется. А до тех пор, чтоб не было скучно, мы абонируем вам какую-нибудь юбку.
Он посматривает на меня с хитрецой, широко раскидывая руками.
— Выбирайте, господин Бобев! Выбирайте любую! Убедитесь на практике, что полковник Дуглас слов на ветер не бросает.
Жест седоволосого охватывает все заведение и многозначительно останавливается на баре, где на высоких стульчиках разместилось полдюжины вакантных красоток. Разметав их всех взглядом, я снова перевожу глаза на брюнетку, сидящую за соседним столиком.
— Ясно, — вскидывает руку Дуглас, и опять на его лице проступает бледная улыбка. — Понял, кому отдано предпочтение.
Он кивает кельнеру, опять появившемуся в окрестностях, что-то шепчет ему, тот угодливо улыбается и направляется к брюнетке. Подняв бокал, человек в сером заговорщически подмигивает мне, даже не взглянув в сторону соседнего столика. Он знает, что воля полковника Дугласа — закон.
Плохо только, что существуют нарушители закона. Дама с безразличным видом выслушивает кельнера, потом презрительно усмехается и говорит что-то, должно быть, не особенно приятное, что тут же доверительно передается седоволосому. Полковник недовольно хмурит свои соломенные брови, отпивает из бокала и смотрит в мою сторону.
— Пожалуй, мы промахнулись. Дама утверждает, будто она не из профессиональных, хотя я готов держать пари, что это именно так. Придется вам переключиться на бар.
— В этом нет надобности. И вообще не беспокойтесь обо мне.
Мысль, что мне будет сервирована дама по заказу, отнюдь меня не соблазняет, и все же я чувствую, что задет отказом брюнетки. Дуглас тоже, очевидно, слегка раздосадован тем, что его всемогущество не сработало.
— Ладно, — неожиданно заявляет он. — Вы ее получите, вашу избранницу, пусть даже она и в самом деле не профессионалка.
— Ради бога, какая избранница… Оставьте ее в покое, эту надменную шлюху! — пренебрежительно возражаю я полковнику.
— Нет, вы ее получите и убедитесь, что полковник Дуглас слов на ветер не бросает.
Он слегка поворачивает голову, окидывает брюнетку малоприязненным взглядом и рукой подзывает кельнера:
— Счет!
Я просыпаюсь в солнечной бледно-зеленой комнате. Купаюсь в ванне, поблескивающей голубой эмалью и никелем. Завтракаю в уютном розовом холле, затем блаженно вытягиваюсь в мягком кресле под оранжевым навесом веранды, позволяющим глазам отдыхать среди пышной зелени сада. Словом, вилла-обещание стала реальностью.
Кроме меня, тут живут только двое: садовник и слуга. Они в моем распоряжении, а я в их, потому что им, несомненно, поручили меня охранять. Так и подмывает сказать этим людям: «Занимайтесь своим делом, а я не сумасшеший, чтоб бежать из рая». Но я молчу, пускай стараются изо всех сил.
Я вообще редко говорю больше, чем следует. Жизнь научила меня: развяжешь язык — непременно скажешь лишнее, что впоследствии используют против тебя. Поэтому, если тебе не терпится поболтать, болтай про себя. В разговоре человек открывается, а в этом мире чем ты сдержаннее, тем меньше уязвим.
Распечатываю сигареты «Филипп Морис», оставленные чьей-то заботливой рукой, закуриваю и снова гляжу в сад. Маслиновые деревца серебрятся, будто выгорели от солнца. Листва апельсиновых деревьев густая и темная, за ними почти черной стеной стоят кипарисы. Рай густо обнесен лесом, чтоб ты не имел никакого представления об окружающей местности. Из-за стены кипарисов доносится урчание автомобиля, который останавливается где-то поблизости. Звенит звонок от калитки, и вскоре за моей спиной в холле слышатся торопливые твердые шаги.
Оборачиваюсь. Надо мной нависает полковник Дуглас со своим бледным, бесцветным лицом, словно только полученным из химчистки.
— Доброе утро! Как настроение? — протяжно произносит Дуглас.
— Благодарю, не плохое, — отвечаю я, поднимаясь с кресла.
Полковник не один. Слева от него стоит невзрачный человечек в белой панаме и черных очках.
— Господин Гаррис будет вашим учителем, — объясняет седоволосый, представляя нас. — Вы, насколько я мог понять, хорошо владеете французским?
Я киваю утвердительно.
— Чудесно! Господин Гаррис ознакомит вас с материалом, который неотделим от вашей будущей работы. Что бы вам ни понадобилось, за всем обращайтесь к нему. Я некоторое время не буду вас видеть, но это не значит, что я перестану о вас думать. Всего вам доброго и успеха в занятиях!
Полковник с бледной улыбкой пожимает мне руку и уходит. Однако я иду за ним следом и в прихожей останавливаю его:
— Господин Дуглас! Только два слова.
— Слушаю, — отвечает он с некоторой досадой.
— Ради бога, не возвращайте меня туда!
— Учту ваше желание, — безучастно говорит полковник. — Только запомните, я не всемогущ. Эти вопросы решают другие люди.
— Но если вы вернете меня туда, мне крышка. Вы же обещали послать меня в Париж? Я отлично владею языком. Буду вам полезен.
Бесцветные глаза полковника смотрят на меня с нескрываемой досадой.
— Видите ли, друг мой, — говорит он кротко, как ребенку, — при случае вы побываете и в Париже, и во многих других местах. Будете жить в уютных коттеджах, вроде этого, посещать роскошные заведения, проводить время в обществе роскошных подружек и вообще будете наслаждаться свободой. Но за все эти удовольствия надо платить напряженной работой и некоторым риском, господин Бобев! Вы не ребенок и должны знать, что в этом мире ничто не дается даром.
Он машет мне рукой и, прежде чем я успеваю остановить его, уходит. Впрочем, какой смысл его останавливать? Я действительно не ребенок и понимаю, что судьба моя решена какими-то незнакомыми людьми в незнакомом мне учреждении в ходе разговора, содержание которого мне никогда не узнать. Роскошная вилла и все прочее — блеф для прикрытия жестокого приговора: меня должны перебросить обратно. Когда и с какой целью — пока не известно.
Возвращаюсь в холл. Господин Гаррис положил на стол свой небольшой черный портфель и, устроившись на стуле, дремлет за темными очками.
— Какие-нибудь неприятности? — любезно спрашивает он, заметив тревогу на моем лице. И, не дожидаясь ответа, добавляет: — Садитесь сюда! Так. Я полагаю, мы можем начать. Вам, надеюсь, известно, что такое криптография.
Я молчу, уставившись в персидскую скатерть на столе, и самое последнее, что меня занимает в данный момент, это криптография.
— По известному определению Джона Бейли, «криптография — это искусство писать по способу, непонятному для всех тех, кто не владеет ключом используемой системы».
Человечек смотрит на меня сквозь темные очки, ожидая, вероятно, что я упаду от изумления, услышав определение Бейли, но я продолжаю разглядывать скатерть, ни во что не ставя этого Бейли и его формулировки.
— Криптография находит применение в самых различных областях. А пока что мы с вами займемся так называемым шифром. Надеюсь, что хоть это слово вам знакомо…
Господин Гаррис, видимо, заметил наконец что я со своими мыслями слишком далек от проблем шифра, потому что он многозначительно кашлянул и сказал уже другим тоном:
— Послушайте, господин Бобев, материал, который нам с вами предстоит пройти, довольно серьезный, да и время наше очень ограничено… Поэтому я прошу быть возможно внимательней. Если у вас есть какие-то свои заботы, то об этом вы мне скажете позже.
