Ромашка - Далекий Николай Александрович (читаем книги онлайн .txt) 📗
Как только Оксана перевела первую фразу ответа Андрея, капитан отдернул пальцы, словно ожегся об ее плечо. Подполковник захохотал: ему было приятно, что внушение капитана ни к чему не привело. Он, видимо, был убежденным сторонником других, более эффективных методов следствия.
Оксана слегка откинулась назад и нащупала спиной спинку стула. Ей нужна была опора, она знала: сейчас подполковник пустит в дело свои инструменты, и боялась, что, потеряв сознание, может сразу же свалиться со стула.
Все дальнейшее походило на ужасный, мучительный полусон. Очевидно, так чувствует себя человек во время тяжелой операции, когда наркоз уже прекращает свое действие, сознание возвращается, но чувства притуплены, тело кажется чужим, окаменевшим. Оксана переводила то, что ей приказывали переводить, и словно откуда–то издалека слышала свой голос, казавшийся странным, омертвевшим, точно был он записан прежде на пластинку или пленку и теперь его воспроизводил какой–то звуковой аппарат. «Говори правду!», «Свинья, кто дал тебе записку?», «Кто твои товарищи?», «Кто тебя послал?», «Кто должен был встретить? Говори! Ты у меня скажешь правду, негодяй!»
Почти все инструменты подполковника были испробованы на Андрее. Он стоял в углу на коленях, со связанными за спиной распухшими, исколотыми, окровавленными руками, прислонившись плечом к стене, чтобы не упасть. Подполковник, обессиленный, со злым, розовым, покрытым испариной лицом, курил сигарету и наблюдал, как обер–ефрейтор пристраивает на голове юноши обруч.
Андрей вдруг всхлипнул, спина его задрожала. Оксана услышала тихие слова:
— Не виноват… Люблю, верю… Глупо все… Последний раз… До конца… Прости…
Он обращался к ней, прощался с ней, говорил ей последние слова любви.
— Что он бормочет? — спросил подполковник, настораживаясь.
— Какие–то отрывочные, бессвязные слова, — ответила Оксана. — Как будто бы молится.
— Переведите.
Оксана перевела.
— Чушь! Разве он верит в бога?
— Подполковник спрашивает: вы верите в бога?
— Верю, преклоняюсь… — чуть слышно шептал Андрей. — Единственному… До конца, до конца…
Оксана была близка к помешательству. Андрей догадывался об этом, он ободрял ее, просил выдержать все до конца.
— Он не отвечает, — сказала Оксана подполковнику сердито. — Молится.
— Ну, молитва ему не поможет. Обер–ефрейтор, готово? Начинайте!
В сознании Оксаны наступил какой–то провал. Она сидела, стиснув зубы, прикрыв глаза вздрагивающими ресницами. Пришла в себя от едкого запаха нашатырного спирта. Андрей лежал в углу. Глаза его были закрыты, на потный бледный лоб упали черные растрепанные волосы. Обруч, стиснувший окровавленную голову, был похож на терновый венец. Обруч торопливо сняли, на лицо Андрея плеснули из флакона нашатырный спирт. Андрей не пошевельнулся и не застонал. Ему развязали руки. Наклонившись, подполковник с серьезным, сосредоточенным лицом щупал пульс. Он выпустил руку юноши, и она мягко ударилась о пол.
— Вы говорите — внушение, — язвительно сказал подполковник, взглянув на капитана. — Видите, что это за штучка. Мы еще попотеем, пока получим от него признания.
Подполковник снял с себя халат и, подойдя к умывальнику, начал старательно мылом и щеткой мыть руки.
— Допрос закончен, господин подполковник? — спросил капитан.
— Да! На сегодня хватит. Он еле дышит. Пусть оттащат его в подвал. Постелить соломы, положить на правый бок. Пусть отдохнет.
Вытирая полотенцем руки, подполковник брезгливо оглядел комнату.
— Спрячьте инструменты, капитан, наведите здесь порядок.
Он вышел. Обер–ефрейтор и полицай подхватили Андрея под руки и вытащили в коридор. Послышались равномерно повторяющиеся звуки — глухие удары. Это стучали ноги Андрея, бившиеся о ступени лестницы. Звуки затихли.
Капитан открыл окно. Оксана бесшумно, полной грудью вдохнула свежий воздух. Она овладела собой. Правда, с ее ногами происходило что–то странное. Нужно было подняться со стула, но ноги точно отнялись, она не чувствовала их, не могла двинуть ими. Оксана испугалась — а что если она не сможет подняться? Это выдаст ее… Во время допроса капитан несколько раз бросал на нее удивленные взгляды. Нужно опередить его.
— Господин капитан, дайте сигарету.
— Но ведь вы не курите.
— Ах! — Оксана беспомощно махнула рукой. — Я в таком состоянии… Чувствую себя совершенно разбитой.
Капитан раскрыл портсигар и протянул его девушке. Он внимательно смотрел на нее.
— Как же вы работали раньше? Ведь, надеюсь, в карательном отряде вы могли наблюдать сценки получше этой…
Оксана прикурила от огонька зажигалки, услужливо приподнесенной ей капитаном, и сделала глубокую затяжку.
— О, у меня были крепкие нервы. Я их совершенно испортила после того, как на штаб отряда напали партизаны. Только богу известно, что я пережила в ту кошмарную ночь. При одном воспоминании мне становится дурно. Нет. я не смогла бы работать переводчицей. Я ненавижу этих людей и, признаюсь, мне становится страшно в их присутствии. Вы мужчина и не поймете.
Она сделала подряд две глубоких затяжки, набирая полные легкие дурманящего дыма. Голова кружилась, как у пьяной, но пальцы на ногах ожили. Она поднялась, придерживаясь рукой за спинку стула.
— Я могу идти?
Капитан поклонился, щелкнул каблуками.
— Да, вы свободны. Благодарю за услугу. И, надеюсь, Анна Шеккер, вы понимаете: все то, что вы здесь видели и слышали, не подлежит разглашению… — Он игриво пригрозил ей пальцем. — Имейте в виду, нам сейчас же будет все известно…
Оксана устало улыбнулась.
— Конечно, господин капитан. Я ведь прекрасно понимаю. В этом отношении я для вас вполне надежный человек.
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. — капитан закивал головой и продолжал более интимным тоном: — Кстати, очень странно, что мы до сих пор не договорились с вами… ну, о некоторых так сказать, услугах. Это просто наше упущение. Но мы исправим ошибку, не так ли? Вы не бойтесь, мы не будем обременять вас сложными поручениями. Так, пустяки… Иногда наши летчики подопьют и болтают лишнее. Ну, и разговоры официанток. Вы знаете наш шутливый девиз?
Как бы заинтригованная, Оксана широко раскрыла глаза. Она изнемогала, силы покидали ее. Когда же этот подлец закончит свою болтовню и она сможет уйти из этой комнаты?
— Ах, вы не знаете? Серьезно? Это что–то вроде народной мудрости. Да, сам наш народ сочинил такой шутливый девиз: «В кармане у каждого немца должно находиться ухо гестапо». Ха–ха! Очень удачно и символично. Не правда ли?
Он ломался, заигрывал и, видимо, очень хотел понравиться Анне Шеккер.
— Я немножко устала, — сказала Оксана, — и у меня чуточку кружится голова от сигареты.
— Да, да, я понимаю, — засуетился капитан. — Мы об этом поговорим в следующий раз. В смысле вознаграждения вы не беспокойтесь… У нас есть возможности. Ну, что–нибудь там из одежды, дорогих вещей. Мы вас не обидим.
— А что мне сказать начальнику столовой?
— Все в порядке! Я ему позвоню.
Наконец–то галантный, сияющий белозубой улыбкой капитан открыл перед Оксаной дверь.
Выйдя на крыльцо, она услышала, как капитан крикнул из раскрытого окна часовому: «Пропустить!»
Она не пошла в столовую, а сразу же направилась в город. У нее не хватило бы сил бегать с подносами, улыбаться, отвечать на шутки. Сегодня она и одной минуты не могла быть Анной Шеккер.
И все же внешне она ничем не выдала себя.
Шла по улицам, как лунатик. Лицо сохраняло свою обычную непроницаемую маску. Идет немка, красивая, самовлюбленная, довольная жизнью, владелица небольшого имения в пятьдесят десятин… Прохожие невольно сторонились, она проходила мимо с гордо поднятой головой, не видя и не замечая никого.
…На следующий день рано утром, как только Оксана пришла на работу, в столовой снова появился знакомый обер–ефрейтор из серого двухэтажного домика. Он остановился у дверей и, поймав вопросительный взгляд девушки, едва заметно усмехнулся, кивнул головой на дверь и вышел.
