Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Браво! — восхищенно шепнул Костецкий. Си-Би Грант быстро и одобрительно взглянул на него и вдруг легко поднялся с кресла, откуда его, казалось, краном не вытащишь.
— А я сегодня на ипподроме чуть не помер со смеху, джентльмены, — сказал он. — Представьте, Ширли приносит новую шутку: еж женился на змее, получилось полтора ярда колючей проволоки…
Похохотав, все стали прощаться. Си-Би на минуту уже в дверях задержал Костецкого.
— Джек, извините меня, ради бога, как ваша фамилия?
— Брудерак, сэр. Брудерак.
— Вот спасибо, вот спасибо. А то спросили у меня сегодня, а я не помню. Знаете, память-то стала как решето.
— Разрешите полюбопытствовать, сэр, кто интересовался мной? — Костецкий стоял навытяжку, преданно вылупив на Гранта стеклянные глазки.
— Какие-то парни, новые друзья мадам, — сказал Грант. — Проигрались там в пух и в прах.
— Один из них русский, сэр, — сказал Костецкий.
— А второй, кажись немец, — вздохнул Грант. — Великая страна, кого только в ней нет.
Лот вынул из стены пунктирующую иглу, извлек из уха миниатюрный наушник направленного микрофона, разломал аппаратуру на мелкие кусочки, бросил все в унитаз и спустил воду.
Проделав все это, он вымыл руки, причесался и вышел из туалета.
Китаец, разумеется, по-прежнему торчал в коридоре. Этого бесшумного и, казалось бы, глухонемого слугу Лот заприметил сразу же, как они приехали на виллу «Желтый крест». Заметил он также и быстрые взгляды, которыми китаец изредка обменивался с охраной и официантами во время ужина. Сейчас Лот нагловато улыбнулся прямо в неподвижное и плоское, как гонг, лицо китайца, потрепал его по плечу — «все в порядке, папаша» — и сквозь стеклянные двери вышел на лужайку.
По нежной зелени лауна яркими пятнами передвигались гости Ширли. Большинство толпилось возле импровизированного бара и бар-би-кью, где жарились «стэйки». Две-три старлетки, по-русалочьи хохоча, плескались в бассейне вокруг мохнатого голливудского продюсера, ежеминутно подтягивающего отвисающий живот. Кто-то бешеным баттерфляем пересекал бассейн. Несколько пар танцевало под ритм «Танцев в темноте». Среди танцующих была и хозяйка. Она положила голову на плечо Джину Грину и смотрела на него совершенно влюбленными глазами. Издали не был заметен тот урон, который ей нанесло время, и она казалась просто юной девушкой, нечто вроде звезды военных лет Риты Хейвортс. Джин что-то, смеясь, говорил ей.
«Молодец, малыш», — усмехнулся Лот и решительными шагами на своих длинных ногах пошел к окруженной молодыми людьми Лиз Сазерленд. Потеснив какого-то аполлона («Атлетикс-клаб») и ласково за талию отодвинув другого адониса («Клуб ракетки»), он поклонился сверкающей красавице (именно сверкающей, все у нее сверкало: платье, шея, золотые волосы, зубы) и пригласил ее на танец.
— Вам надо сниматься в Европе, Лиз. Здесь вас до конца не поймут, — сказал он, плотно, по-солдатски прижав к себе гибкое тело, застрахованное на миллион долларов.
— О! Вы так считаете? — удивилась красавица.
— Видите ли, все американские мальчики думают, что вы лишь кукла, идол, символ, что-то вроде статуи Свободы. Вот я европеец, и я вижу в вас то, о чем вы и сами не догадываетесь.
— Что же вы видите во мне?
— Прежде всего женщину. Беззащитную женщину, — усмехнулся он.
— Да вы с ума сошли! — испуганно и тихо воскликнула она.
Он наклонил голову и заглянул ей в глаза вполне откровенным взглядом.
Танец кончился, и Лиз, освободившись, пошла прочь от Лота, оглянулась, недоуменно пожала плечами, еще раз оглянулась…
Лот сбросил оцепенение, которое овладело им, когда он смотрел вслед уходящей актрисе, подошел к оживленному, веселому Джину и отвел его в сторону. Они сели в шезлонги.
— Ты знаешь, дружище, мне страшно нравится мадам, — проговорил Джин.
— На здоровье, — пробормотал Лот.
Подошел китаец с подносом, на котором были стаканы с пузырящимся джин-эн-тоник, янтарным бурбоном, рюмки с темным бургундским вином, высокие бокалы с пайпэпл-джус. Джин и Лот взяли виски.
— Отчаливай подальше, папаша, — сказал Лот китайцу. — Соблюдай приличия. Все равно у тебя слух как у гончей.
Китаец ответил непонимающей улыбкой и, слабо шипя в знак вежливости, с поклоном удалился.
— Си-Би мог бы себе завести более утонченную секьюрити сервис, — заметил Лот, провожая его взглядом, и повернулся к Джину. — Во всяком случае, малыш, держи здесь ухо востро. Тут мне не все ясно. Скажи, откуда ты знаешь того толстяка, с которым мы столкнулись в ложе?
— Я все забываю тебе рассказать, где я был до приезда в «Манки-бар», — сказал Джин и заметил, как крепко сжались вдруг челюсти Лота, как впился в него сосредоточенный стальной взгляд.
— Быстро говори, пока нам не помешали, — сказал Лот.
Джин рассказал о письме Чарльза Врангеля, о своем визите в дом Лешакова-Краузе, о Кате и ее матери, о приходе дяди Тео, о разговоре с ним.
— Все это мне не очень понятно, Лот. Была ли там засада, и знают ли дамы Краузе про хобби их папочки, провокатор ли дядя Тео или просто адвокат, служащий концерна Си-Би Гранта…
— Можешь мне поверить, что у Гранта нет адвоката по фамилии Костецкий, — задумчиво произнес Лот.
— Неужели это человек Красавчика Пирелли?
— Не знаю.
— Красные?
— Не знаю.
— Кто бы он ни был, зачем я нужен ему? — воскликнул Джин.
— И этого, мой друг, я пока не знаю, — сказал Лот, нажимая на слово «пока».
— Да почему вдруг такой интерес к нашей несчастной семье?! — воскликнул Джин.
Лот положил ему на локоть тяжелую руку.
— Если бы я все уже знал, опасность была бы рассеяна за один день, — сказал он. — Послушай, Джин, будь осторожен каждую минуту и будь особенно осторожен здесь.
Джин рассмеялся.
— У тебя, по-моему, шпиономания. Может быть, ты и Ширли…
— Да нет, она, я думаю, вне подозрений. Можешь ухлестывать за ней сколько хочешь. Ведь ты у нас увлекающаяся натура, небось «Великого Гетсби» еще не выбросил из башки, а? — Лот дружески рассмеялся.
— Между прочим, хорошо бы вам, сэр, посмотреться в зеркало. Я ведь заметил, как ты любезничал с Лиз Сазерленд.
Лот серьезно и даже как будто печально взглянул на Джина.
— Вот что я должен сказать тебе, старик. Я люблю твою сестру и только ее. Я предан вашей семье, потому что я люблю Натали и люблю тебя, но мне нелегко сразу отказаться от своих привычек.
Он опорожнил бокал, бросил его на траву и встал.
— О ля-ля! — воскликнул он, потягиваясь и воздевая руки в закатное небо. — Последняя ночь немецкого вервольфа! Последняя ночь дикого зверя! Счастливой охоты и тебе, малыш!
Он сделал несколько шагов прочь, потом резко обернулся.
— Если увидишь где-нибудь здесь дядю Тео, немедленно ищи меня. Избегай разговора с ним. Пока.
В темноте по парку мелькали тени мужчин и женщин, иногда освещались лица, глаза, медлительные руки, искаженные рты..
— Внимание! Лиз Сазерленд покажет вывезенный ею из Египта «Танец живота».
— Смелее, Лиз!
Кто-то рухнул в бассейн.
— Пощадите бедную женщину, мистер Де-Сото.
— Не смейтесь, Ширли, я серьезно.
Они шли по аллее парка. В кустах иногда мелькали бледные лица грантовских телохранителей Ширли куталась в шиншилловый палантин, отворачивала от Джина печальное лицо.
— Я старше вас на двенадцать лет.
— Какое мне дело до этого!
— Не связывайтесь со мной, Джин.
— Что мне до того, что вы жена всемогущего Гранта!
Она остановилась и протянула руку. Он взял ее руку и почувствовал, что женщину бьет нервная дрожь.
— Прощайте, Джин.
Он не выпускал руки. В глазах Ширли загорелся вдруг сумасшедший огонек. Она зашептала:
— Сейчас мы простимся, и вы пойдете к морю. Там рядом с причалом для яхт есть маленький домик. Ждите на террасе.
