Инстинкт женщины - Абдуллаев Чингиз Акифович (электронная книга TXT) 📗
Войдя в подъезд, она поднялась до своей квартиры, открыла двери и, войдя в гостиную, в удивлении замерла. На диване сидел Циннер. Он рассматривал какой-то журнал. Заметив вошедшую, он кивнул ей так, словно сидел у себя в кабинете.
Глава 16
Кудлин не мог скрыть своей радости. В последние дни Рашковский был вне себя от нетерпения, постоянно подстегивая своего заместителя. После похищения Форина начались повальные обыски в домах руководителей «Армады». Сотрудники ФСБ даже не пытались скрыть вполне обоснованных подозрений по поводу похищения Форина.
Кудлин сел в автомобиль и приказал водителю срочно отвезти его в центральный офис. По дороге он позвонил Рашковскому.
— Валентин, это говорит Леня, — торопливо сказал Кудлин, — я узнал насчет женщины, о которой ты просил.
— Долго узнавал, — раздраженно пробормотал в ответ Рашковский, — позвони мне попозже, я сейчас занят.
— Подожди, — сказал Кудлин, — я узнал про нее много интересного. Оказывается, она защищалась на кафедре, где работает Елизавета Алексеевна. Твоя тетка. Ты меня слышишь?
Рашковский молчал несколько секунд. Затем спросил:
— Может, нам ее подставляют? Нужно проверить. Может, их специально познакомили с моей теткой.
— Они знакомы много лет, — торопливо сказал Кудлин, — ты думаешь, ее готовили столько лет?
— Как ее зовут?
— Марина Владимировна Чернышева. Можешь сам узнать у своей тетки.
— Я тебе перезвоню. — Рашковский отключился. Он сидел в кабинете с представителями японской фирмы. — Извините меня, — пробормотал он переводчику, — мне нужно на минуту вас покинуть.
Он встал из-за стола, оставив изумленных японцев, и вышел из кабинета. Из приемной он быстро набрал номер Добронравовых.
— Тетя Лиза, добрый день, — быстро сказал Рашковский, — это я, Валя.
— Здравствуй, Валентин, — обрадовалась Елизавета Алексеевна, — ты так редко звонишь.
— Я бываю занят.
Он взглянул на стоявшую рядом с ним Лиду и сделал знак рукой, чтобы она вывела из приемной двух постоянно дежуривших здесь телохранителей. Лида испуганно кивнула, показывая парням на дверь.
— Тетя Лиза, я хотел узнать у вас насчет одного человека, — сказал Рашковский, усаживаясь на стол, — вы знаете Марину Владимировну Чернышеву?
— Мариночку? Конечно, знаю. Очень толковый, надежный человек. И красивая женщина. А почему ты спрашиваешь?
— Как давно вы ее знаете?
— Давно. Уже много лет. Кажется, лет двенадцать или тринадцать. Она защищала у нас диссертацию и много консультировалась со мной. У нее была очень интересная тема…
— Подождите, — довольно невежливо перебил ее Рашковский, — это действительно было двенадцать лет назад?
— Да, конечно. Она защитилась у нас на кафедре.
— Где она тогда работала?
— В каком-то закрытом учреждении. Кажется, их называли «почтовыми ящиками». Сейчас она тоже работает в каком-то закрытом институте. Очень умная женщина. Жаль, что у нее не сложилась личная жизнь…
— Как это не сложилась?
— У нее нет мужа. Кажется, он погиб много лет назад, или они развелись, и потом он погиб. Я подробности не знаю, не уточняла. А сынишка у нее был хороший, очень хороший мальчик. Сейчас он уже взрослый.
— Значит, вы ее знаете много лет?
— Да, конечно, знаю. — Она несколько увлеклась. Рашковский не так часто звонил своей тетке, к тому же он всегда торопился, и поэтому сработал «эффект исповедальности». Когда разговаривают два человека и один невольно подлаживается под второго, он часто говорит не совсем то, что думает, а именно то, что хочет услышать первый. Так и Елизавета Алексеевна невольно увлеклась и несколько преувеличила свои отношения с Чернышевой. — Мы общаемся уже двенадцать лет, — добавила она, не уточняя, что в этот период включен и довольно долгий срок, когда они не виделись. Но она сказала именно то, что хотел слышать Рашковский.
— Она с кем-нибудь живет? — спросил он, взглянув на Лиду и жестом попросив воды.
— Ну да, с сыном, — ответила ничего не подозревавшая тетка.
— Я имею в виду мужчину, — улыбнулся он, принимая стакан воды из рук своего секретаря, — у нее есть кто-нибудь?
— Как тебе не стыдно, — возмутилась она, — я такие вопросы ей не задавала. Она взрослая женщина и сама решает, как устроить свою жизнь. А почему ты так ею заинтересовался?
— Ничего. Мне просто было интересно. Спасибо, тетя Лиза, и, пожалуйста, не говорите ей о нашем разговоре.
— Конечно, конечно, — заверила она его таким тоном, что он усмехнулся. — Как твои? Как девочка, мы у нее были в больнице. Это такой ужас.
— Да, — ледяным голосом сказал он.
— Как твои в Англии? Ты с ними говорил?
— Да, конечно. Все нормально. Спасибо, тетя Лиза, я еще позвоню. И до свидания. — Он отключил аппарат, подумав, что она обязательно расскажет об их разговоре самой Чернышевой. Впрочем, это было не так страшно. Затем, повернув голову, он попросил Лиду: — Соедини меня с Кудлиным.
Лида знала о ранении девочки и видела, в каком состоянии он ходил все последние дни. Именно поэтому она мгновенно выполняла требования своего шефа. Набрав номер мобильного телефона Кудлина, она передала трубку Рашковскому.
— Леня, — сказал Валентин Давидович, — ты был прав. Они знакомы уже много лет. Такой подставки не бывает. Двенадцать лет назад я был всего лишь начинающим, дилетантом. Но говорят, она работает в каком-то секретном институте. Может, он связан с органами?
— Она так же связана с органами, как мы с космосом, — пошутил Кудлин, — просто работает в режимном институте.
— Все равно, — жестко напомнил Рашковский, — нужно все точно проверить. Еще несколько раз. Не мне тебя учить. А вообще-то это удача. Тетя Лиза говорит, что у нее нет мужа. И она, кажется, знает английский.
— Еще и испанский. Она работала за границей.
— Тогда это просто находка. Ладно, приезжай ко мне, поговорим.
Рашковский бросил трубку Лиде, поправил галстук и пошел в кабинет продолжать переговоры с японцами. Когда он закончил переговоры, Лида доложила, что он должен ехать на заседание бюджетного комитета Государственной думы, куда были приглашены все ведущие банкиры страны. Он собирался выйти из кабинета, когда к нему вошел Фомичев. Увидев генерала, Рашковский нахмурился. В последнее время Николай Александрович все чаще напоминал ему о собственных провалах.
— Что случилось? — спросил Рашковский.
— У меня к вам разговор, — сказал Фомичев. — Очень важный разговор, — торопливо добавил он.
— Потом, — отмахнулся Рашковский, — я сейчас очень занят.
— Нет, — неожиданно твердо ответил генерал, — у меня к вам очень важный разговор.
Рашковский взглянул на него.
— Говорите, — потребовал он.
— Не здесь, — неожиданно сказал Фомичев.
— Как это — не здесь? — не понял Рашковский. — Вы меня уверяли, что в моем кабинете абсолютно безопасно. Вы говорили о самой совершенной защите.
— Верно, — сказал с убитым лицом генерал, — но мне нужно с вами поговорить.
— А здесь говорить нельзя?
— Нет, нельзя.
— Тогда у вас в кабинете.
— Нет. — У генерала было не просто плохое настроение. Он был явно не в себе.
— В моей машине, — предложил Рашковский, но собеседник покачал головой. — Что происходит? — разозлился Валентин Давидович. — Вы можете мне внятно объяснить?
— Я хотел бы с вами поговорить, — опустил голову Николай Александрович, — может, мы выйдем из вашего кабинета?
Рашковский понял, что произошло нечто невозможное. Он испытующе взглянул на генерала. Затем нажал кнопку прямой связи со своим секретарем.
— Лида, я никуда не еду. Пойдем, — сказал он Фомичеву.
Они вышли в приемную.
— Здесь мы можем поговорить? — зло спросил Рашковский.
— Нежелательно, — честно признался генерал.
— Тогда куда? — рявкнул Рашковский. — Куда мне идти? В свою спальню, в туалет, в комнату отдыха? Куда мне спрятаться от «жучков»? Что мне делать, если вы не можете обеспечить элементарную защиту от прослушивания? Куда мне бежать?
