Сафари в Ла-Пасе - де Вилье Жерар (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Рисковать в таком деле было нельзя.
– Кто вы такие? – спросил он.
Малко ответил по-немецки:
– Друзья Клауса Хейнкеля.
Маски вздрогнул: для него Клауса Хейнкеля не существовало, был только Клаус Мюллер.
Американец был человеком решительным. Одним прыжком он достиг сейфа, захлопнул его и быстрым движением пальца смешал код. Главное было сделано: теперь даже специалисту понадобилось бы несколько часов, чтобы открыть дверь тайника.
Обернувшись, святой отец схватил приготовленный для доньи Искиердо конверт и прижал его к груди.
– Что вам угодно? – громко спросил он. – Кто вы?
Нервы у доньи Искиердо не выдержали, и она разрыдалась. Оставив ее, Лукресия наставила на отца Маски пистолет, которым только что угрожала Монике. Малко тоже извлек одолженный у Лукресии огромный кольт 45-го калибра. Он горько сожалел, что не взял своего миниатюрного пистолета, который при большой эффективности производил значительно меньше шума.
Отец Маски презрительно усмехнулся:
– Вы, как я вижу, бандиты. Ну что ж, чтобы забрать этот конверт, вам понадобится меня убить.
Малко выступил вперед:
– Мы не грабители, и эти деньги нам не нужны. Нас интересуют документы. Вы знаете, что тот, кому они принадлежат – военный преступник.
Маски мотнул головой:
– Единственное, что я знаю, так это то, что вы наставили на меня пистолеты и что вы – бандиты. Если хотите доказать обратное, выйдите отсюда, а я – так и быть! – забуду эту вашу постыдную попытку меня запугать.
Малко едва сдержался от страстного желания взбить длинную белую бороду «падре».
– Ваш монастырь, – произнес он, – знаменит тем, что в нем в последнее время нашло приют немалое количество самых злостных военных преступников. Вам бы следовало быть скромнее. Давайте сюда бумаги, иначе применим силу.
– Силу!?
Борода отца Маски ощетинилась, как шерсть на разъяренном коте. Он схватил с письменного стола нож для бумаги и наставил его на Малко.
– Ну! Применяйте силу! – взревел он.
Донья Моника неожиданно очнулась.
– Не давайте! Не давайте им документов! – заголосила она. – Это еврейские агенты. Они уже совершили нападение на дона Федерико.
– Не бойтесь! – ответствовал святой отец. – Господь с нами! Он защитит!
И тут же заорал во всю глотку:
– Караул! На помощь!
Довольный собой, он взглянул на Малко и Лукресию.
– С минуты на минуту явится полиция и вас арестуют, – нравоучительным тоном продолжал он. – И вы увидите, что боливийские тюрьмы – это вовсе не смешно.
Малко подошел и сделал попытку отобрать конверт. Нож для бумаги скользнул по его лицу.
– Изыди, сатана, коммунист! – завопил святой отец.
Левые экстремисты уже подкладывали бомбу в его автомобиль, и его преподобие свято возненавидел все, что отдавало коммунистами.
Малко заколебался. Времени было в обрез. Своим криком Маски сейчас всех переполошит и придется бежать. Ничего хорошего от людей майора Гомеса ожидать не приходилось.
Он направил кольт на «падре».
– Я буду вынужден в вас стрелять, – сказал он.
Вдруг, сделав шаг вперед, Лукресия вытянула руку и прицелилась. Прогремел выстрел, и хозяин седой бороды взвыл.
На высоте колена на белой сутане показалась кровь. Не выпуская из рук конверта, отец Маски повалился вперед. Боль и страх спорили за место на лице его преподобия. Прохрипев ругательство, он схватился за голень.
Лукресия подошла ближе, держась, однако, на достаточном расстоянии от ужасного ножа для бумаги. Нацелив пистолет на второе колено Маски, она сказала:
– Собака! Ты защищаешь самых отъявленных мерзавцев. Мне надо бы всадить тебе пулю в лоб, но я лишь перебью тебе ноги и руки... Давай сюда конверт! Живо!
Падре Маски упрямо мотнул головой. Рот его жадно ловил воздух. Кто-то забарабанил в дверь.
– Что здесь происходит, падре Маски? кричали по-испански. – Вам помощь нужна?
Лукресия выстрелила. Раненный в другую ногу, американец упал на спину. Из-за боли он выронил конверт, и Малко быстро подобрал его. Маски извивался на полу, как разрезанная пополам гусеница.
Малко разорвал конверт, из которого вывалились толстые пачки сто– и тысячедолларовых банкнотов. Донья Искиердо не обманывала... Оставив деньги на письменном столе, он еще раз потряс пакет. Выпало несколько фотографий, рассматривать которые времени не было, а также какие-то рукописи и машинописные тексты.
Сложив в конверт все, кроме долларов, Малко сказал американцу:
– Обратите внимание, падре, деньги мы оставляем, хотя ремесло, которым они добыты, самое гнусное.
Скрючившись от боли, отец Маски молчал. Сидевшая, как прикованная, на своем стуле донья Искиердо следила за происходившим покрасневшими от страха глазами. Малко вспомнил о свидании в публичном доме на «Четвертом километре», и ему стало за себя стыдно. Он подтолкнул Лукресию к двери. Лицо молодой боливийки исказилось в презрительной усмешке.
– Эту сволочь надо было бы прикончить, – сказала Лукресия.
Малко открыл дверь. Завидев оружие, монашек отскочил в сторону.
Лукресия выбежала в коридор. Наставив на бритоголового кольт, Малко бросил:
– Если начнешь орать прежде, чем мы выйдем отсюда, пристрелю.
Монах тут же вспомнил о христианском милосердии и ценности молчания. Бросив взгляд в дверной проем, он увидал возившегося в луже крови падре Маски и от ужаса начал икать.
Малко и Лукресия выскочили на улицу и почувствовали себя вернувшимися с того света. Солнце сияло. Улица шумела. Они сели в машину и помчались по авеню Камачо. Надо было срочно спрятать документы в надежное место.
А потом обменять их на жизнь Клауса Хейнкеля, которому руки они уже укоротили.
Вооружившись лупой, Моше Порат внимательно рассматривал одну из фотографий, уже переснятых его коллегами.
– Человек в белой сутане – это Мартин Борман, – медленно произнес он. – Теперь его больше знают как отца Августина. Снимок сделан возле Бурранабакского монастыря, в Янгас. Стоящие за его спиной рабочие, которым он показывает трофей, – это те люди, что занимались модернизацией монастыря, заодно оборудовав его ультрасовременной коротковолновой связью. Вся необходимая техника была прислана из Германии его друзьями.
Малко был поражен.
– Значит, вам было известно, что Борман находился в Боливии?
Моше грустно улыбнулся.
– О нем мы узнали все, но, к несчастью, с некоторым опозданием. Его так хорошо опекали, что предпринять что-либо было невозможно... Теперь он снова в Парагвае, сидит в пустыне... Кроме нескольких немецких поселений, там ничего нет.
На фотоснимке была запечатлена церемония крещения. Все присутствовавшие были сплошь иностранцы. Указав на стоявшего во втором ряду человека в просторной белой сутане, Моше Порат сказал:
– Это тоже падре Августин... То есть Мартин Борман... Идет крещение одного из его немецких друзей, живущих в Бразилии. Снято там же, в Бурранабакском монастыре.
– Значит, все это вам не нужно, ничего нового вам не открывает?
– Почти, – признался израильтянин. – Уже давно наш 6-ой отдел отказался от поимки Бормана. Его прикрывают правительства Боливии и Парагвая. Разумеется, их секретные службы в курсе всех его передвижений, но нас они не информируют... Что касается этих документов, то не вызывает никакого сомнения, что их опубликование доставило бы немало неприятностей кое-кому из официальных кругов... Но и только... Что до остального, то это – список тех, через которых Борман поддерживает связь с внешним миром. И имена этих четырех нам известны. Информация об их деятельности тоже не нова. Конечно она могла бы пригодиться, если бы правительство решило избавиться от военных преступников... Но это – дело не завтрашнего дня... Их оберегают даже левые партии.
– Почему? – все больше удивляясь, спросил Малко.
Моше потер большой палец об указательный.
– Деньги... Если бы у нацистов не было денег – а их у этой публики немало – Боливия и Парагвай выдали бы их со всеми потрохами... тому, кто больше заплатил бы.
