Линия аллигатора - Абдуллаев Чингиз Акифович (книги без сокращений TXT) 📗
Глава 3
Мистер Роудс помолчал, словно раздумывая, с чего начать, и, прикурив очередную сигарету, приступил к своему нелегкому рассказу.
– Моя дочь Элизабет с детства мечтала работать в газете. Она всегда хотела быть собственным корреспондентом крупного издания в какой-нибудь экзотической стране. И успела побывать повсюду: от Африки и Индонезии до Латинской Америки. Она знала несколько языков, в том числе испанский. Особенно давно она хотела побывать в Москве, где, по ее мнению, было довольно интересно. Она прибыла в Россию в качестве собственного корреспондента «Чикаго трибюн» примерно восемь месяцев назад. Нужно сказать, что поначалу дела шли неплохо. Ей нравилась новая работа, новые друзья.
– Простите, – вмешался Дронго, – откуда вы знаете, что ей все нравилось? Неужели она вам звонила?
– Да, – кивнул Роудс, – не удивляйтесь. Мы выходцы из Джорджии, и хотя сейчас и живем в Чикаго, тем не менее сохранили достаточно патриархальные отношения. Моя дочь обязательно хотя бы раз в неделю звонит нам, чтобы узнать, как мы себя чувствуем, и рассказать о себе. Вернее, звонила...
«Патриархальная семья, – подумал Дронго, – все-таки разные цивилизации до сих пор еще не оформились в единое человеческое пространство». Он считал для себя обязательным звонить своим родителям почти каждый день, и если он не звонил два-три дня, это было уже чрезвычайным событием. А находясь в родном городе, он посещал родителей почти ежедневно. Но его родители не были выходцами из Джорджии.
– Она проработала всего около двух месяцев. Последний раз позвонила нам в субботу. Я так точно помню, потому что был день рождения моей супруги. Элизабет позвонила и поздравила мать. А через несколько дней нам позвонили и сообщили о ее смерти.
Роудс потушил смятую сигарету и потянулся за новой.
– С этого момента рассказывайте подробнее, – попросил Дронго, – как все это было. Кто вам позвонил, что сообщил, когда именно вы узнали о смерти дочери?
– Нам позвонили двадцать второго числа. Был тяжелый день, с самого раннего утра у меня уже было какое-то недоброе предчувствие. И вдруг этот звонок ко мне в офис. Секретарь доложила мне, что звонят из Москвы. Я взял трубку, посчитав, что это Элизабет, и услышал чужой мужской голос.
«Мистер Роудс?» – спросил меня этот мужчина.
«Да», – ответил я, уже не ожидая ничего хорошего от звонка.
«Я говорю с вами по поручению американского посла в Москве мистера Пиккеринга. Я обязан сообщить вам скорбную весть».
«Что случилось?»
«Ваша дочь, мистер Роудс. Она погибла два дня назад. В автомобильной катастрофе. Примите наши соболезнования, сэр...»
– Что дипломат говорил потом, я уже не помнил. Все поплыло перед глазами. Кажется, на мгновение я даже потерял сознание. Только услышав следующие слова, я пришел в себя.
«Мы хотели бы знать, какие будут пожелания вашей семьи, мистер Роудс. В настоящее время мы готовим документы для отправки тела в Чикаго. Если вы не распорядитесь как-то иначе».
«Я вылетаю в Москву, – довольно невежливо перебил я дипломата, – вылетаю немедленно». – И действительно вылетел уже через несколько часов, успев на российский самолет, отправлявшийся из Чикаго. В Москве меня встречали представители посольства. Я сразу попросил отвезти меня в морг. Что они и сделали. Там я увидел мою девочку...
Роудс замолчал, отвернувшись, словно заново переживая все, что с ним произошло. Дронго протянул руку к бутылке, плеснул ему еще коньяка. И терпеливо ждал, пока гость заговорит.
– Спасибо, – оценил его тактичность Роудс, – кажется, я уже лучше справляюсь с этим, чем раньше. Я ее, конечно, сразу опознал, хотя голова была разбита. Потом словно в тумане подписывал какие – то бумаги, разговаривал с представителями московской прокуратуры и нашего посольства. Вечером меня отвезли в отель, где я переночевал. На следующее утро меня повезли на квартиру, которую снимала Элизабет. Нужно было собрать ее личные вещи, которых оказалось не так много, лишь два чемодана и сумка. Она не очень любила роскошные платья, предпочитая ходить в джинсах и куртках. Мы забрали ее личный компьютер, ее бумаги, документы, дискеты. Сотрудники посольства объяснили, что я могу требовать подробной описи всего того, что было внесено в протокол во время обыска, но я отказался. Нам помогала Магда, подруга Элизабет, с которой они вместе снимали эту квартиру.
– Она тоже приехала из США?
– Нет, она приехала из Англии. Была корреспондентом радио. У нее мать, по-моему, итальянка. Но они были знакомы с Элизабет достаточно давно, пожалуй, несколько лет. Вот они и решили жить вместе.
Дронго кивнул, но не стал ничего больше уточнять, и его гость продолжал свой нелегкий рассказ:
– Я успел побывать на том месте, где разбилась машина Элизабет. Это был довольно крутой поворот, в который она не вписалась и врезалась в грузовик. Откровенно говоря, место там действительно сложное и вполне можно было не вписаться в поворот, тем более что в день аварии шел довольно сильный дождь.
Дронго внимательно слушал.
– Автомобиль, который арендовала Элизабет, был разбит почти полностью, и мне пришлось еще оплатить его стоимость. Я почти не встречался с представителями прокуратуры и полиции, простите, в России, кажется, полицейских называют милицией. Только один раз, перед самым отъездом, встретился с молодым человеком, который передал мне папку с заключением экспертов и официальным заключением московской прокуратуры. После этого вылетел в Америку, куда привез тело нашей Элизабет.
Роудс снова замолчал, но молчание на этот раз не затянулось, просто он раздавил очередную сигарету и потянулся за новой.
– Больше рассказывать, собственно, нечего. Мы похоронили Элизабет в Джорджии, в Даблине, рядом с моими родителями. Я бы не стал никогда больше приезжать в эту страну, если бы не одно обстоятельство.
Дронго смотрел на своего гостя и по-прежнему ничего не спрашивал.
Роудс достал из папки, которую принес с собой, лист бумаги.
– Это официальное заключение о смерти Элизабет. Вы ведь можете прочесть его сами. Оно написано по-русски.
Дронго внимательно прочел заключение медицинских экспертов и акт вскрытия патологоанатомов. Потом посмотрел на гостя.
– Ваша дочь злоупотребляла спиртным? – спросил он.
– Вот-вот, – оживился Роудс, – все дело как раз в этом. Вы тоже обратили внимание на этот странный факт. Эксперты утверждают, что у нее в крови обнаружили достаточное количество алкоголя. Мне это показалось очень подозрительным.
– Почему?
Роудс помедлил, затем все-таки сказал:
– Дело в том, что Элизабет не могла выпить такого количества спиртного. Она вообще не притрагивалась к алкоголю. У нее с детства была аллергия на алкоголь. Вы меня понимаете?
Дронго посмотрел на листы бумаги, которые все еще держал в руках. Затем осторожно положил их на столик перед собой.
– Это серьезно, – сказал он, – это очень серьезно, мистер Роудс. Кажется, вы уже убедили меня в том, что этим делом обязательно следует заняться. Но почему вы сразу приехали ко мне? Было бы логичнее, если бы вы обратились с подобным запросом к следователям и экспертам, которые выдали заключение.
– Я уже обращался, – кивнул Роудс, – примерно месяца три назад я обратил внимание на это несоответствие. И сразу позвонил в Москву, в наше посольство. Через две недели получил официальный ответ из московской прокуратуры. Они уверяли меня, что ошибки не могло быть, Элизабет действительно управляла автомобилем в нетрезвом виде. Тогда мне пришлось бросить все свои дела и снова приехать в Москву.
– И вам никто не поверил, – понял Дронго, тихо переспросив своего гостя. Тот кивнул.
– Вот именно, мне просто никто не верил. Даже когда я предъявлял заключение лечащих врачей Элизабет, московские следователи смеялись и говорили мне, что в их стране даже убежденные трезвенники со временем становятся поклонниками Бахуса. Но я-то знал, что Элизабет не могла пить ни при каких обстоятельствах.
