Тревожное ожидание - Брюс Жан (прочитать книгу TXT) 📗
Когда машина остановилась, он вышел, захлопнул дверцу и пошел к дому, не обращая внимания на потоки дождя.
Паоло шел следом, неся чемодан бывшего немецкого ученого.
Дверь открылась, и на пороге появился Хирурго, предварительно убедившись в личности приехавших.
– Добро пожаловать.
Адольф Крейсслер протянул руку, но взгляд его наткнулся на «маузер» итальянца.
– О! – произнес он, растянув тонкие бледные губы в презрительной усмешке.
– Да, – сказал Хирурго, которого не могло тронуть никакое презрение. – Проходите.
Он указал стволом пистолета на открытую дверь. Паоло поставил на пол чемодан и тут же исчез в темноте двора. Адольф Крейсслер прошел в комнату, обставленную как кабинет, остановился в центре и спросил:
– Разумеется, вы предупреждены о моем приезде?
Его голос был твердым и резким. Крейсслер служил добровольцем в СС, пока не был прикомандирован к гамбургскому «Физикалише Арбайтсгемейншафт» за свои выдающиеся способности в физике. Осторожный Хирурго, не выпуская из рук «маузера», сел за стол и ответил:
– Меня предупредили, что кто-то должен приехать. Хочу верить, что речь идет о вас.
Адольф Крейсслер пожал плечами и сел на стул, не дожидаясь приглашения. Хирурго спросил:
– Кто вас прислал?
Адольф Крейсслер ответил без смеха:
– Великий Могол! Тот, кто обрезает концы сигар золотой гильотиной.
Кажется, ответ удовлетворил Хирурго.
– Я вас слушаю, – сказал он. – Сигарету?
Немец отказался движением руки. Хирурго закурил, взяв сигарету из пачки, лежавшей на столе. Крейсслер начал:
– Надеюсь, я не опоздал... Вы еще не успели прикончить моего достойного коллегу Стефана Менцеля?
Хирурго холодно ответил:
– Пока что он где-то бегает... Точнее, отсиживается. Я почти полностью уверен, что он не мог покинуть Свободную территорию.
– Прекрасно, – прошептал Крейсслер. – Значит, я прилетел не напрасно. Приказ изменился. Теперь надо не убирать Менцеля, а захватить живым и обеспечить его доставку в Россию. Он нужен нашим хозяевам...
– Каким хозяевам? – спросил искренне удивленный Хирурго.
Крейсслер счел, что отвечать излишне и небезопасно.
– Вот приказ: срочно узнать, где скрывается Менцель. Когда узнаете, сделайте так, чтобы я смог с ним поговорить. Я должен уговорить его. Мы давние знакомые.
Хирурго посмотрел на немца с враждебностью и любопытством:
– Как вас зовут?
– Рихард.
– Это псевдоним?
– Разумеется.
– Вы немец?
– От вас ничего нельзя скрыть.
– Я не люблю немцев.
– А вас никто не просит их любить. Особенно они сами. Немцы не нуждаются в любви. Они хотят только внушать страх...
Хирурго плюнул на паркет. Крейсслер сжал челюсти. По возвращении в Москву он напишет об этом наглом самодовольном толстом мешке макарон настолько негативный рапорт, насколько это возможно. Он сухо продолжил:
– Вы удерживаете журналиста, предавшего дело широкой огласке. Чего вы от него добились?
Хирурго буркнул:
– Я как раз собирался снова заняться им. Хотите мне помочь?
Крейсслер, прямой и полный спеси, встал:
– Охотно! Где он?
Хирурго тоже поднялся:
– Следуйте за мной...
– А что вы сделали с его сестрой? – спросил Крейсслер, глядя в широкую спину Хирурго.
Хирурго, не оборачиваясь, ответил:
– Она у себя дома, под наблюдением. Возможно, Менцель попытается встретиться с Ламмом. С другой стороны, нам известно, что этой же идеей одержим один американец. Мышеловка поставлена...
Крейсслер остановился:
– Одну секунду. Пленный может нас слышать отсюда?
– Нет.
– Прекрасно. Совершенно необязательно оставлять женщину в доме, чтобы добиться желаемого результата. Привезите ее сюда и оставьте на месте нескольких решительных ребят, чтобы встретить любого, кто туда сунется. Благодаря сестре мы заставим говорить брата...
Хирурго вдруг стало не по себе.
– Она калека, – буркнул он.
Немец презрительно сморщился:
– Калека? Тем лучше. Человечество не понесет большой утраты.
– Не рассчитывайте на меня, чтобы пытать женщину-калеку, – отрезал итальянец. – Убить – пожалуйста ... но чисто, без пыток.
– Я на вас и не рассчитывал, – холодно бросил Крейсслер. – Сделайте все необходимое. Нужно, чтобы журналист сказал все, что знает.
Хирурго повернулся, чтобы пойти отдать приказ Паоло.
– Отлично, – пробормотал. – Раз вы все берете на себя...
Юбер и Тито, не сговариваясь, повернули на площадь и пошли назад.
Буря не только не улеглась, но бушевала еще сильнее.
– Надо найти способ проникнуть в этот дом, – повторил Юбер. – Мужчина, находящийся в нем, может быть только Артуром Ламмом. Мне совершенно необходимо с ним поговорить. Один он может вывести меня к цели...
Тито не знал всю историю, но догадался, когда было произнесено имя Артура Ламма, что дело тесно связано с сенсационной статьей о «летающих тарелках», появившейся в вечерних газетах.
– Войти незаметно в дверь невозможно, – ответил он, перешагивая через лужу. – Остается крыша. В соседнем доме несколько квартир, а крыша чуть выше, чем у нашего.
– И дальше что?
Юбер прекрасно понимал, что время работает против него. Он готов был пойти на что угодно, но прогулка по крышам при таком сильном ветре не вызывала у него восторга.
– Я этот вариант уже обдумал, – невозмутимо продолжал Тито. – С стороны улицы чердачного окна нет, значит, оно находится с другой, то есть наблюдатель его видеть не может.
Он сделал паузу, глубоко вздохнул, придерживая воротник плаща своими толстыми пальцами.
– Стекло легко выбить. В такую погоду ничего не будет слышно.
– О'кей, – сказал Юбер. – Пойдем через чердачное окно.
Стефан Менцель подбросил в камин полено и повернулся к Эстер:
– Проблема неразрешима, если мы не последуем вашему первоначальному плану.
Эстер провела дрожащей рукой по своему бледному и осунувшемуся лицу.
– Нет ничего неразрешимого, – без особой уверенности возразила она.
Она во всем ему призналась, все объяснила. Стефан Менцель выслушал ее молча. Когда она кончила, он не обвинял, не упрекал. Просто из его наивных светлых глаз исчезла всякая нежность, и он разговаривал с ней, как с совершенно чужим человеком.
Эстер посмотрела на него. Менцель снова грыз ногти, а на щеке остался красный отпечаток ее губ. Очевидно, он этого не знал, иначе стер бы. Она решила ничего ему не говорить: он как будто носил ее тавро, как будто до сих пор принадлежал ей...
Без злобы, тоном, каким отчитывала бы своего ребенка, Эстер произнесла:
– Перестаньте грызть ногти. Это негигиенично...
Он сильно покраснел и повернулся к ней спиной, потом с неожиданной силой заговорил:
– Это не может продолжаться! Раз они прослушивают телефон, все очень просто: я снимаю трубку и говорю, что я здесь и они могут за мной приехать...
Эстер возразила:
– Это глупость. Они все равно не отпустят моего брата!
И тут же рассердилась на себя. Она действительно больше не понимала, кого предпочитает... Стефан... Артур... Прошлое... настоящее... будущее...
– Ну, так сделайте это сами, – почти выкрикнул он. – Имейте смелость хоть на это!
Эстер больше не могла держаться. Куда девалась ее душевная сила, спокойствие, смелость, отстраненность от суеты жизни? Она вдруг почувствовала, что ее захлестнула волна бессильной злости, и неузнаваемым голосом бросила:
– Я сделаю это.
Она поняла, что он не ощутил страха, и испугалась выражения его глаз. В них тоже была злость, злость за то, что произошло.
Они стали врагами.
Она сняла трубку и покрутила диск наугад. Главным было привлечь внимание человека, прослушивающего линию.
– Алло, – четко произнесла она. – Говорит Эстер Ламм. Я хочу передать сообщение для Хирурго. Передайте ему, что я знаю, где прячется Стефан Менцель, и готова сказать ему это, если он гарантирует выполнение своих обещаний в отношении моего брата. Повторяю: говорит Эстер Ламм. Я хочу...
