Сафари в Ла-Пасе - де Вилье Жерар (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Малко чувствовал, что сходит с ума. Первейшее правило его работы заключалось в том, чтобы НИКОГДА и ни при каких обстоятельствах не открывать своей принадлежности ЦРУ, ибо никогда не известно, какая на это будет реакция. Единственно, что он мог себе позволить – это назвать имя того или иного ответственного чиновника из Компании.
– Все это – вздор, – сказал Малко. – В Ла-Пасе находится человек, который может вам доказать, что я не торговец наркотиками. Это – Джек Кэмбелл, директор Ю. Эс. Ай. Эс.
Боливиец играл паспортом задержанного. – Вы не американец, – заметил он. – У вас австрийский паспорт.
– Джек Кэмбелл – мой личный друг, – сухо произнес Малко. – И я такой же американский гражданин.
Майор не спеша закурил сигаретку и стал считать банкноты.
– Здесь двести двенадцать тысяч долларов США, – сказал он, наконец.
– Я вам уже говорил, что...
Боливиец наклонился к Малко и ласково, по-отечески поглядел ему в глаза. От его шевелюры разило бриолином.
– Тысяча извинений, сеньор, но у меня имеется строжайший приказ покончить с торговлей наркотиками. Я не собираюсь портить вам жизнь. Мы очень гостеприимны по отношению к иностранцам. Американцы – наши друзья. Вы просто подпишете заявление о том, что приехали в Боливию с двумястами двенадцатью тысячами долларов с целью приобретения кокаина. Мы вас вышлем и забудем эту злосчастную историю. Доллары же, конечно, конфискуем.
– Никогда, – отрезал Малко.
Майор Гомес засунул мизинец в левое ухо и сильно потряс им.
– Я ваш друг, сеньор, – грустно произнес он. – При нынешних законах я могу держать вас в тюрьме очень и очень долго. И даже в концлагере. А концлагерь – штука неприятная. К тому же в Камири очень жарко.
Малко изо всех сил старался не паниковать. Как сильно блефовал боливиец? Вся эта акция была следствием побега Мартины и его собственного визита к дону Федерико. Пока майор ничего не нашел, опасаться не приходилось. Меня хотят во что бы то ни стало выдворить из страны.
Следовательно, имеется желание что-то скрыть. Этим «что-то» может быть только Клаус Хейнкель. А я, Малко, могу исчезнуть, как Джим Дуглас, в чужом гробу. Я пропал, если дам себя запугать.
Малко посмотрел в глаза боливийцу и сказал:
– Меня подставили. Вы это прекрасно знаете. Я хочу, чтобы вы вызвали Джека Кэмбелла и адвоката.
Боливиец изменился в лице. Ударив ладонью по столу, он завопил:
– Нахал! Бродяга!.. Майору Гомесу «я хочу» не говорят!
Он встал, открыл дверь и рявкнул:
– Рамон!
Появилось нервно-заискивающее, изъеденное оспой лицо.
– В пятую! – бросил майор парню, а когда Малко вставал, отработанным движением нанес арестованному удар по лодыжке квадратным носком ботинка. Острая боль пронзила ногу Малко.
Рамон отстегнул один из наручников и, как теленка, потащил Малко по коридору. По внутренней лестнице они спустились в подвал. От едкого запаха пота и грязи Малко едва не задохнулся. Голая лампочка освещала обитые железом двери. Открыв одну из них, полицейский толкнул арестованного внутрь камеры.
Это был мрачный карцер, размером четыре на четыре метра.
– Подыхай, выбл...к, – любезно проговорил Рамон.
На этом придворные изыски кончились. Дверь захлопнулась. В слабом свете лампочки Малко разглядел сидевшего в углу человека. Его руки были заведены за спину, ноги связаны. Лицо покрывали ссадины и запекшаяся кровь. Увидев новичка, он поднял голову и застонал.
Малко подошел ближе и ужаснулся. Один конец проволоки был накручен на шею «чуло», другой – вокруг яичек, что не давало несчастному разогнуться. Малко попытался было размотать проволоку, но без плоскогубцев это оказалось невозможно. Когда же он нечаянно задел страшно раздувшиеся яички сокамерника, тот взвыл.
Из соседней камеры ответили криками, за которыми последовали звуки ударов, ругани и дикое завывание смертельно мучимого человека.
Малко прислонился к сырой стене. Картина была впечатляющей. Если, конечно, это не было инсценировкой. Малко вполне могли убить или замучить в одном из подземелий, и никто об этом никогда не узнал бы.
Чтобы не думать о страшно распухших яичках несчастного товарища, он стал вспоминать проведенный с Лукресией вечер. Они встретились после поездки к дону Федерико. Пообедали у «Максима», в наименее плохом ресторане на Прадо. С ужасом узнав о мнимом самоубийстве Фридриха, девушка принялась умолять Малко плюнуть на этого Клауса Хейнкеля... Потом они вместе позавтракали... Теперь отпечатки пальцев немца были в руках у майора Гомеса.
Малко проснулся от удара ногой. Он открыл глаза и увидал двух зверски злых полицейских в рубашках с засученными рукавами.
– Эй ты, выбл...к! Поднимайся!
Малко встал. Ему тут же надели наручники. Почти одновременно нанесенный удар в живот согнул Малко пополам. Удары посыпались, как град. Полицейские били методично, целясь в наиболее болезненные точки, и естественно, не жалея сил. Когда Малко упал, люд Гомеса стали бить его ногами, молча и деловито, как по боксерской груше. От удара по селезенке Малко вскрикнул. Животный страх охватил все его существо. Было похоже, что эти типы получили приказ забить его до смерти.
Но побои прекратились так же внезапно, как и начались. Полицейские подняли Малко и освободили от наручников. Младший произнес краткое наставление:
– Постарайся, милый, вести себя учтиво с майором, а не то тебе переломают кости и отрежут яйца.
От ответа Малко воздержался. И не успел он натянуть пиджак, как оказался в коридоре. Малко не ел уже более суток и практически ничего не пил, не считая нескольких глотков гнилой воды. От голода и страшной жажды его качало. Один из конвоиров подтолкнул Малко кулаком:
– Ну! Педик! Шагай!
Упитанное лицо Уго Гомеса все так же лоснилось. Но на нем уже не осталось и тени былой любезности. Он протянул арестованному бумагу с напечатанным на машинке текстом.
– Вот ваши показания, сеньор. Предлагаю подписать. Туда внесены номера всех ваших банкнотов.
– Поставьте в известность американское посольство, ответил Малко, стараясь сохранить спокойствие. – Я совершал никаких преступлений.
Голова Малко кружилась, и он с большим трудом держался на ногах. Гомес подошел и, не говоря ни слова, изо всех сил ударил по лицу. Его часы зацепились за ухо Малко, и тому показалось, что оно оторвалось.
Малко был уверен, что Джек Кэмбелл знал о его задержании. Если бы Гомес не был в курсе связей арестованного с ЦРУ, ему бы не понадобился весь этот театр для удаления Малко из Боливии. Но ему нужны были хоть какие-то доводы, которые позволили бы оправдаться в главах американцев.
– Даю тебе еще сутки на размышление, – сказал Гомес и сделал знак увести арестованного.
Когда Малко проходил по внутренней галерее, он услышал крик, долетавший со двора. Взглянув вниз, он увидел Лукресию, махавшую в его сторону руками. Она, как одержимая, ринулась к деревянной лестнице. Выйдя на крик из кабинета и увидев девушку, Гомес что-то рявкнул, и толпа полицейских высыпала на галерею.
Заметив их, Лукресия бросилась к выходу и мгновение спустя бежала по улице Аякучо. Не успел Малко проводить ее глазами, как полицейские, явно желая наказать за то, что он видел Лукресию, обрушили на него груду ударов и поволокли по лестнице. «Ни к чему хорошему это не привело бы, – подумал Малко. – Бросили бы в тюрьму – и только. Те, кто защищает Хейнкеля, похоже, люди всемогущие в Ла-Пасе».
Затянутый в клетчатый желтый пиджак, Джек Кэмбелл мрачно взирал на Малко. Майор Гомес казался еще более растолстевшим. Малко пытался скрыть свою радость. После того дня, когда он увидел Лукресию, ему пришлось провести еще один малоприятный день в подвале. «Чуло» с проволокой умер около часа дня.
– Вас известили о моем незаконном задержании? – спросил Малко американца. – Вот уже два дня, как меня держат здесь по совершенно фантастическому обвинению.
