Путешествие внутрь страха - Амблер Эрик (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
— И почему же? — осведомился Халлер. Месье Мавродопулос ему явно не нравился.
— Когда глядишь на них, думаешь о Боге. Вот все, что знаю. Это чуешь нутром. В грозу тоже думаешь о Боге. Но те самолеты были лучше, чем гроза. Сотрясали воздух, как бумагу.
Гладя, как толстые безвольные губы румына излагают эту дичь, Грэхем размышлял: если бы английские присяжные судили Баната за убийство, признали бы его сумасшедшим или нет? Наверно, нет: он убивал ради денег, а закон считает таких людей психически здоровыми. И все же он был сумасшедшим. Его помешательство — буйство бесконтрольного подсознания, умственный атавизм, видящий божественное величие в громе и молнии, в реве бомбардировщиков, в выстреле пятисотфунтового снаряда; вдохновленное священным ужасом безумие пещерного человека. Для такого, как Банат, убийство и впрямь могло стать ремеслом. Однажды он, наверно, с удивлением обнаружил, что многие люди готовы платить за эту работу, которую легко могли выполнить сами. После, конечно, заключил, что другие просто не столь умны. Его отношение к своему занятию было ровно таким же, как у биржевого маклера или ассенизатора: чисто практическим.
— Вы едете в Рим? — спросил Халлер с той подчеркнутой вежливостью, с какой пожилые люди обращаются к молодым глупцам.
— В Геную, — ответил Банат.
— Я слышал, в Генуе непременно стоит посетить кладбище, — сказал Грэхем.
Банат выплюнул косточку от изюма.
— Да? Почему? — Таким замечанием его, очевидно, было не смутить.
— Говорят, оно обширно, хорошо устроено и усажено красивыми кипарисами.
— Может, схожу туда.
Стюард принес им суп. Халлер нарочито повернулся к Грэхему и вновь завел речь про Парфенон. Ему, по-видимому, доставляло удовольствие рассуждать вслух; от слушателя его монологов требовалось только изредка кивать. С Парфенона Халлер перешел на находки догреческого периода, на арийские мифы о героях и ведическую религию. Грэхем машинально ел, слушал и следил за Банатом. Тот с жадностью клал пищу в рот и жевал, озираясь, как пес над тарелкой объедков. Грэхем вдруг потрясенно осознал, что Банат жалок — как бывает жалкой обезьяна, столь похожая на человека. Он не сумасшедший. Он животное — причем опасное.
Ужин подошел к концу. Халлер, как обычно, возвратился к жене. Грэхем, воспользовавшись случаем, встал из-за стола вместе с ним, надел пальто и вышел на палубу.
Ветер улегся. Корабль плыл с хорошей скоростью, неторопливо покачиваясь; вода, обтекавшая пластины его обшивки, шипела и пузырилась, словно они раскалены докрасна. Ночь выдалась ясной и морозной.
В ноздрях и в горле все еще стоял запах розового масла. Грэхем с наслаждением вдохнул полной грудью чистый, свежий воздух. Из первой стычки он вышел молодцом. Он сидел лицом к лицу с Банатом и говорил с ним, не выдав себя. Банат не подозревает, что Грэхему все о нем известно. Дальше будет легче. Надо только не терять голову.
За спиной послышались шаги. Грэхем как ужаленный резко обернулся.
Это была Жозетта; улыбаясь, она подошла к нему.
— Так вот она, ваша вежливость! Пригласили погулять, а ждать меня не стали. Пришлось вас разыскивать. Вы плохо себя ведете.
— Простите. В салоне так душно, что…
— В салоне совсем не душно, и вы это прекрасно знаете. — Она взяла его под руку. — А сейчас давайте пройдемся, и вы мне расскажете, в чем дело.
Он быстро взглянул на нее:
— Какое дело? О чем вы?
Жозетта преобразилась в великосветскую даму:
— То есть вы мне не скажете. Не скажете, как оказались на корабле. Не скажете, что случилось сегодня — из-за чего вы так перепугались.
— Перепугался? Но…
— Да, месье Грэхем, перепугались. — Дернув плечами, она отбросила манеры светской дамы. — Извините, но мне уже случалось видеть людей в страхе. Они ничуть не похожи на тех, кто устал или кому дурно от спертого воздуха. У них особый вид. Лица у них маленькие, кожа вокруг рта серая, а руки не знают куда деваться. — Они дошли до ступенек на шлюпочную палубу. Жозетта посмотрела на Грэхема: — Поднимемся?
Он кивнул. Он не возразил бы, предложи она даже вместе прыгнуть за борт. В голове гудела одна-единственная мысль: если Жозетта умела понять, когда человек испуган, значит, умел и Банат. А если заметил Банат… Но он не мог заметить. Не мог. Он…
На шлюпочной палубе Жозетта вновь взяла Грэхема за руку и сказала:
— Чудная ночь. Я рада, что мы вот так гуляем. Утром я боялась, что рассердила вас. На самом деле мне не хотелось ехать в Афины. Тот офицер, который считает себя жутко обаятельным, приглашал меня съездить с ним, но я отказалась. А с вами бы я поехала. Я это говорю не чтобы к вам подольститься. Так и есть.
— Вы очень добры, — пробормотал Грэхем.
— «Вы очень добры», — передразнила Жозетта. — Вы такой чопорный. Как будто я вам совсем не нравлюсь.
Он через силу улыбнулся:
— Что вы. Вы мне очень нравитесь.
— Но доверять вы мне не хотите! Понимаю. Вы увидели, как я танцую в «Ле Жоке», и подумали с высоты своего опыта: «Ага! С этой женщиной надо поосторожней». Так ведь? Глупый вы. Я — друг.
— Вы правы. Я глупый.
— Но я вам нравлюсь?
— Да. Нравитесь. — В нем созревало странное решение. Он расскажет ей про Баната.
— Тогда и верить мне вы тоже должны.
— Должен.
Мысль, конечно, нелепая. Доверять Жозетте нельзя; ее цели ясны как день. Никому нельзя доверять. Но он один, совершенно один. Если бы рядом был кто-то, кому можно открыться, стало бы легче. Что, если Банат заметил, как Грэхем нервничает, и догадался, что тот настороже? Заметил или нет? Жозетта, наверное, может сказать.
— О чем вы задумались?
— О завтрашнем дне.
Жозетта назвала себя другом. Видит Бог — друг сейчас нужнее всего. Кто-то, с кем можно обо всем поговорить, все обсудить. Никто не знает тайну Грэхема. Если с ним что-нибудь случится — никто не обвинит Баната; тот, безнаказанный, отправится за вознаграждением. Она права. Глупо ей не доверять только из-за того, что она танцует в ночных кабаре. Копейкин о ней хорошо отзывался, а он в женщинах разбирается.
Они дошли до угла под мостиком. Грэхем знал, что Жозетта здесь остановится; так и случилось.
— Если будем тут стоять, я замерзну, — сказала она. — Лучше ходить по палубе — круг за кругом.
— Я думал, вы хотите задать мне вопросы.
— Я уже говорила, что не лезу в чужие дела.
— Говорили. Помните, вчера вечером я вам сказал, что скрываюсь на пароходе от человека, который хочет меня застрелить, и что это, — он поднял правую руку, — рана от пули?
— Помню. Плохая шутка.
— Очень плохая. К несчастью, это все правда.
Он не видел лица Жозетты, но слышал, как она резко вдохнула и почувствовал, как ее пальцы впились ему в руку.
— Вы меня обманываете.
— Увы, нет.
— Но вы же инженер, — промолвила она обвиняющим тоном. — Что вы сделали такого, из-за чего вас хотят убить?
— Ничего. — Он помедлил. — Просто я сейчас занят важным делом. И конкуренты по бизнесу стараются не допустить, чтобы я возвратился в Англию.
— Вот теперь вы точно обманываете.
— Да, обманываю. Хотя это недалеко от истины. У меня важное дело, и есть люди, которые изо всех сил мешают мне доехать до Англии. Они заплатили кое-кому, чтобы меня прикончили в Галлиполи, но полиция раскрыла заговор. Тогда они наняли убийцу-профессионала. Когда я вернулся из «Ле Жоке» в гостиницу, он ждал меня в номере. Он стрелял по мне и промахнулся — только задел руку.
Жозетта часто дышала.
— Какой ужас! А Копейкин знает?
— Знает. Плыть морем — отчасти его идея.
— А кто эти люди?
— Я знаю только об одном. Его зовут Мёллер; живет в Софии. В турецкой полиции мне сказали, что он немецкий агент.
— Но сейчас он не может до вас добраться.
— Боюсь, может. Пока я был на берегу, на борт поднялся еще один пассажир.
— Коротышка, от которого несет духами? Мавродопулос? Но…
— Настоящее его имя — Банат. Он тот самый наемный убийца, что стрелял по мне в Стамбуле.
