Твердый сплав (Повесть) - Воеводин Евгений Всеволодович (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— Безусловно…
Тотер будто не расслышал его:
— Так вы, видимо, должны знать, что ветер дует в том же направлении.
— Но калькулятор…
— Другой. Ничего необычного.
— Да, это я подозревал… А если такой… человек, как я, откажется работать на нового… калькулятора — что тогда?
Теперь ответа не последовало. Но по тому, как молчал Тотер, Савченко понял, что опять попал со своим вопросом в трудное положение, и торопливо поправился:
— Я это говорю безотносительно к чему-либо. Вы меня не торопите, и создается впечатление, что…
Они были в запущенном, глухом пригородном парке. Узенькими тропинками они выбрались к пруду, затянутому зеленой ряской, и Тотер, сев к воде спиной, указал Савченко на ствол поваленной ветлы: садитесь.
Они помолчали.
— Вот что, — тихо сказал Тотер. — Я вижу, вы сильно отстали. К сожалению, в мои обязанности входит растолковывать непонятливым сотрудникам элементарные вещи…
Словно бы утомленный такой длинной фразой, он долго и нудно жевал травинку, сплевывая на землю.
— Начнем с того, что на первых порах мы просчитались. Трояновский занимается своим сплавом четыре года — явление немыслимое для Советов. Но Советы оказались здесь умнее нас. Они не торопили Трояновского. Они — с дальним прицелом: сплав будет им нужен и через пять лет. А нам он нужен сегодня, сейчас, — потому что если у нас его не будет… Вы понимаете?
— Конечно. Но «PN и К°»…
— Бросьте… И знайте, что деньги идут к нам от фирмы.
— Но фирма делает теперь компрессоры?
— Чепуха. Вы не ребенок. «PN и К°» сумеет в один день переключиться на выпуск пушек и танков.
Он снова замолчал, словно досадуя на себя за этот многословный разговор. А Савченко уходил, унося в душе все то же ощущение страха перед этим человеком, который держал в своих руках его судьбу, его жизнь. «Все-таки ничего не узнал о нем. Даже — где живет».
Только один раз он увидел в неподвижных, мертвых глазах Тотера что-то похожее на беспокойство. Это произошло тогда, когда он рассказал ему о Дробышевой. Но тут же это выражение исчезло; Тотер только буркнул ему:
— Ну так что же?
Грузный, неповоротливый, он лениво оглядел Савченко, и тот поежился: «Действительно, как мертвец, — никаких ощущений».
Сейчас, после того как ему удалось снять отпечаток ключа, он снова встретился с Тотером. На этот раз встреча произошла в магазине: Савченко покупал на ужин сыр. Потом они стояли в какой-то подворотне, и Тотер, осторожно взяв у Савченко небольшой сверток, положил его в карман.
— Случайность. Если и дальше вы будете работать так, я не надеюсь на успех. Когда начнется заводская плавка?
— Право, не знаю, — пробормотал Савченко. — Но скоро. Трояновский проговорился. Я тут навещал его — он так и сказал: «Скоро будем трудиться вместе». Задавать вопросы я не счел возможным.
— План дальнейших ваших действий таков, — жестко проговорил Тотер: — Старика — убрать. Формулы сплава не фотографировать, а взять с собой. Или… уничтожить. У них не должно быть такого металла.
Савченко кивнул: конечно, все это и так ясно. А Тотер продолжал своим тихим, нудным, как зубная боль, голосом:
— С этим мальчишкой из фотолаборатории не встречайтесь. Хотя бы пока. Так будет лучше.
12
Больше недели Фролов не вспоминал о Похвисневе. Опять он целыми днями пропадал в своем районе, инспектировал разъездные посты ГАИ.
Но мало-мальски освободившись, Фролов вызвал к себе обоих рабочих-авторемонтников. Поговорил с ними по душам. Рабочие заверили, что не они сменили крыло похвисневской машины. Нет, они больше к нему и глаз не казали. Да и неоткуда им крыло взять. Но он же обязательно хотел менять…
Фролов поинтересовался, кто им указал адрес Похвиснева, кто их туда направил.
— Так это наш инженер, Иван Дмитриевич, очень просил. Ради него только и пошли. Мне-то не очень хотелось, а вот дружку на костюм не хватало. — Тот, кто был постарше, укоризненно качнул седоватой головой в сторону товарища.
— А инженер что: знаком с Похвисневым?
— Говорил — незнаком… Попросил — и все. А что, натворил этот прыщавый чего-нибудь, да?
— Да нет, просто так… Спасибо вам, товарищи!
Инженер Степанов сначала не понял вопроса:
— Какая машина?
Усталый, видимо порядком измотанный, он ладонью потер лоб и недовольным тоном — вот, мол, отрывают меня по пустякам — сказал:
— Вспоминаю, кажется… Ну да, это моя жена просила. Бывшая, простите, жена, — поправился он, чуть помолчав. — Я уж и забыл о просьбе.
— Она, значит, знает Похвиснева?
— Наверное, знает. Я ведь ее жизнью теперь не интересуюсь. С кем она там, где — мне все равно. А тут вот пришла и попросила.
— Как она рекомендовала Похвиснева?
— Да никак. Сказала, что это их артист. Артист так артист. Мне все равно.
Фролов вертел и так и этак — как бы это подступиться к актрисе Васильевой, к Похвисневу, ко всей этой чем-то притягивающей его истории. Инженер, однако, ничего больше не мог сказать. На том они и расстались.
Что ж, Васильеву вызвать? А что если все это он затеял зря, только потратит время? Много ли даст разговор с Васильевой? Наверняка скажет она, что Похвиснев — это ее знакомый, поклонник таланта и так далее. Артистом она назвала его для мужа, конечно… Впрочем, чего она стеснялась? Муж-то давно уже не муж… «Эх, была не была, потрачу еще день на эту Васильеву! Может, отвяжусь от этого дела».
Но официально вызвать Васильеву к себе ему не хотелось. Тут надо было подойти иначе. Ее поклонником, что ли, прикинуться? Надо хоть посмотреть, в каких ролях она выступает.
Фролов отправился в библиотеку полистать театральный справочник-программу. А через полчаса он звонил, плотно прижимая трубку к уху и улыбаясь неожиданной мысли:
— Пожарную инспекцию мне… Алло, Ершов, это ты? Слушай, вы давно проверяли всякие там ваши огнетушители в Драматическом? Давно, да? Не хочешь ли на днях — ну, скажем, завтра — туда сходить? Ну, пусть в другой день, все равно. Мне зачем? Надо. В артистку одну влюбился. Вот и хорошо. Созвонимся еще. Пока.
Через два дня, прежде чем отправиться в театр, Фролов зашел в следственный отдел угрозыска — узнать, подвинулись ли дела с расследованием убийства колхозницы.
Один из сотрудников отдела, знакомый Фролова еще по военным годам, только досадливо махнул рукой: ничего нового нет. Услышав, что Фролов заинтересовался с виду очень обыкновенным событием, сотрудник оживился:
— Ну, ну, расскажи подробней.
И когда Фролов все рассказал, сотрудник, попросив его обождать, вышел к начальнику отдела, потом вернулся, возбужденно походил по комнате и предложил:
— Давай попробуем вместе. Ты покажи мне эту машину. У меня есть гипсовые слепки от шин — сняли со следа.
— Это еще не улика, — качнул головой Фролов. — Идти к этому парню со слепками нельзя: вроде обыска получается. И ни один прокурор не даст на это санкции. Потом, будь уверен: если уж он крыло сменил, то скаты наверняка у него стоят новые.
Фролов посоветовался с ним насчет театра, и тот согласился:
— Только потом позвони.
В театр Фролов поехал на своей машине, переодевшись в штатское.
Вместе с инспектором пожарного надзора ходил по театру, снимал со стен огнетушители, и пока тот менял стеклянные баллоны, с любопытством осматривал составленные одна к другой декорации, небрежно сваленный реквизит. Он был за кулисами впервые, и ему казалось удивительным, что вот эти пыльные, не очень-то чистые ковры, скатерти, покрывала, сделанные из дешевой ткани, зрителям могут казаться яркими, богатыми, необычайно красивыми. Так же и декорации: на сцене создают впечатление настоящего леса, старинного, чуть замшелого замка, а вблизи это просто кое-как наляпанные пятнами краски, наспех сколоченные доски и фанера. И запах за кулисами тоже свой, собственный, — запах пыли, лежалой материи, духов, соснового дерева.
