Инстинкт женщины - Абдуллаев Чингиз Акифович (электронная книга TXT) 📗
— Это мое дело, — упрямо сказал, чуть покраснев, Андрей. И затем почти дерзко: — Вы мне нравитесь.
— И ты мне нравишься, — сказала она, — но это не значит, что нужно постоянно дежурить у моего дома. Хотя подожди. Может, ты мне поможешь?
Он согласно кивнул. Конечно, он готов помогать ей сколько угодно.
— Я не успела купить хлеб, — сказала она, улыбаясь, — ты не можешь сходить в булочную?
— Только не предлагайте мне денег за хлеб, — пробормотал он в ответ, широко улыбаясь. Ей так нравилась эта чистая, светлая улыбка. — Какой вы любите? Белый или черный?
— Давай «Бородинский», — попросила она, — только быстрее возвращайся, уже поздно. Булочная за углом.
— Буду через минуту. — Он сорвался с места. Она проводила его грустным взглядом. Красивый молодой мальчик. Как и ее сын. Воспоминания о сыне было особенно тягостными. Конечно, его обо всем предупредили. Он обязан рассказывать всем, что его мать работает в закрытом научно-исследовательском институте. Но это все равно большой риск. Вольно или невольно она втянула и своего мальчика в эту непростую операцию. Ведь Елизавета Алексеевна помнила ее сына, и нельзя было подставлять вместо реального мальчика чужого агента. У Добронравовой даже где-то хранились их совместные фотографии.
Марина уже повернулась, чтобы войти во двор, когда увидела выходившего из арки человека средних лет с той стертой внешностью, какая обычно бывает у агентов, ведущих наружное наблюдение.
— Добрый вечер, Марина Владимировна, — вполголоса сказал агент, — идите домой. Не задерживайтесь на улице.
— Почему? — не поняла она.
— Ваш молодой ухажер путает нам все карты. Ему сейчас объяснят, чтобы он здесь не появлялся.
— Как это объяснят?
Агент взглянул на нее и отвел глаза. Она нахмурилась.
— Вы хотите его ликвидировать?
— Ну, что вы? — изумился агент. — У него отец известный дипломат. Мы давно не прибегаем к подобным методам. Идите домой. Его просто немного поучат.
— Идиот! — Она оттолкнула агента обеими руками и, повернувшись, побежала к булочной. Бежать на каблуках было неудобно, и она скинула обувь, отбросив дорогие туфли в сторону. За поворотом у стены стоял Андрей, а два здоровяка методично и жестоко избивали его. Он пытался защищаться, как-то отбиться, но против профессиональных громил был бессилен. Его жалкие попытки отбиться только раззадоривали нападавших. Один из них сильно ударил Андрея в нос, и у того пошла кровь, капая на тротуар.
— Хулиганы! — закричала какая-то старушка.
— Негодяи, — Марина бросилась на одного из нападавших. Тот явно не ожидал нападения: резкий удар сумкой в лицо, второй удар в пах. Он согнулся от боли. Второй обернулся с лицом, перекошенным от ярости, и… замер, очевидно, узнал Марину. Он схватил своего напарника и, уже не обращая внимания на его стоны, потащил куда-то в сторону.
Марина достала носовой платок, подошла к Андрею.
— Ваш хлеб, — сказал он, улыбаясь разбитыми губами и протягивая ей хлеб, который он прятал от нападавших. Это растрогало ее до слез.
— Спасибо, — сказала она, протягивая ему носовой платок, — у тебя кровь идет из носа.
— Ничего, — он достал свой платок, — говорят, что это даже полезно.
— Посмотри, в каком ты виде, — вздохнула она, словно перед ней стояло ее собственное дитя, — пошли со мной. Сегодня ты вел себя как благородный рыцарь, спасая мой хлеб. А почему они на тебя напали? — лицемерно спросила она, прекрасно понимая, кто и почему напал на Андрея.
— Не знаю, — искренне удивился он. — Я заметил их еще в булочной. Они всех задирали, задели молодую женщину. Я сделал им замечание. Ну вот они и решили… а ведь, кажется, не были даже пьяны.
— Пошли, уже поздно, — подтолкнула она его к дому.
— Вы здорово деретесь, — сказал он с восхищением, — я от вас такого не ожидал… А почему другой так вас испугался?
— Наверно, понял, что я выцарапаю ему глаза, — пошутила Марина, — идем быстрее, уже поздно. У тебя вся рубашка в крови.
Когда они наконец поднялись в квартиру, она провела его в комнату, достала из аптечки вату, бинты, йод.
— На куртке только одна капля крови, — сказала она, внимательно осматривая парня, — это можно убрать. Не так заметно. А вот рубашка у тебя вся в крови. Снимай, — приказала она, — я брошу ее в стиральную машину. Но тебе придется два часа провести здесь.
Он улыбнулся. Кажется, ситуация ему нравилась.
— А брюки снимать? — пошутил он разбитым ртом. — У меня, кажется, несколько капель попало на джинсы.
— Ничего, — деловито сказала она, — дома постираешь. Сиди смирно и не дергайся.
От его одежды даже пахло сыном. Она помнила запах сына, запах единственного мужчины, который столько лет был с ней рядом. Его отца она помнила все время, но он был словно фантом, когда-то возникший в ее жизни, а затем исчезнувший навсегда. Несколько друзей, которые появлялись потом, не занимали и одной десятой ее души, отданной навсегда сыну. Даже Сергей Кочегин, с которым она встречалась последние годы, и тот не шел в счет.
Она ездила с сыном на всевозможные курорты, устраивала его в лучшие школы, покупала ему лучшие книги. Мальчик рос наблюдательным и любознательным. Иногда он спрашивал про своего отца, и она рассказывала, что отец погиб много лет назад, еще до его рождения. Став старше, он требовал его фотографий, и она, найдя наконец карточку малоизвестного французского актера тридцатых годов, выставила ее в серванте. Это было смешно и глупо, но ничего другого она придумать не могла.
Она хорошо помнила день, когда он впервые заперся в ванной. И услышала оттуда какие-то непонятные звуки. Он долго не открывал дверь. А потом так же долго мыл руки, не отвечая на ее вопросы. С этого дня он начал меняться. Она замечала это по его трусам, по его простыням, но молчала, понимая, что нельзя оскорблять сына никакими намеками. Его физическое становление проходило у нее на глазах, и она часто мучилась вопросами, что именно в этом случае нужно сказать сыну и как об этом можно сказать.
Однажды он пришел домой и, ошеломленный, рассказал о разговоре в школе. Оказывается, для рождения ребенка, кроме матери, нужен еще и отец, который делает страшные гадости матери, чтобы она родила. Марина хмуро выслушала сына, так и не опровергнув его рассказа. А через несколько месяцев, купаясь в ванной, она обнаружила, как он подсматривает за ней, чуть приоткрыв дверь. Тогда это ее разозлило. Но у нее хватило ума промолчать. Потом стало казаться ей даже забавным. В конце концов, мальчик должен был понять, чем именно мужчина отличается от женщины.
Он перестал приходить к ней по ночам. Когда он был совсем маленьким, ему постоянно снились страшные сны, как и большинству мальчиков, которые словно подсознательно готовятся стать воинами, в отличие от более уравновешенных девочек. Лекарством от любого ночного страха является постель матери, где можно спрятаться от всех кошмаров, являющихся в ночи. Он и приходил к ней ночью, смешно волоча за собой одеяло и жалобно всхлипывая. Иногда, когда мать Марины оставалась у них, он спал с бабушкой.
И лишь однажды она испугалась своего мальчика, который неожиданно вырос и превратился в красивого молодого человека. Это было летом, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Лето было жаркое, и он, придя из школы, поспешил в душ, чтобы затем отправиться в спортзал. В тот субботний день она возилась на кухне, колдуя у плиты. Кулинарное искусство было явно не ее коньком. Она испачкала халат, брызнув на него вишневым соком. Тогда в их квартире еще не было кондиционера, и она сняла халат, отбросив его в сторону, чтобы переодеться попозже.
Тогда ей не было еще сорока. А оставшись без халата, она не могла отойти от плиты, в которой сидел пирог, давно обещанный сыну. Вспомнив об испачканном халате, она решила пройти в ванную комнату, чтобы положить его в корзину для грязного белья.
И, только открыв дверь, она вспомнила, что на ней нет ничего, кроме узких трусиков. Сын стоял под душем. Когда открылась дверь, у него расширились глаза. Перед ним стояла полуобнаженная молодая женщина. Она и сейчас помнит его взгляд. Она заметила, как он отреагировал на ее наготу. Она впервые увидела перед собой мужчину.
