Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— Толя, иди к столу, — позвала Августа.
Я надел трусики и пошел на кухню. Здесь было чем утолить голод. Бра над столом высветило и крабов, и копченую еврейскую колбасу, которую я очень люблю, и пастрому — копченое деревенское мясо, и разогретые мититеи — наперченные колбаски, — все так аппетитно, что я почувствовал неимоверный голод.
— Выпьешь? У меня есть водка. — Августа, не дожидаясь моего согласия, достала из холодильника початую бутылку.
Мы выпили по рюмке, потом по второй, и я наконец спросил:
— А где Николай Николаевич?
— Там, — махнула она неопределенно рукой, — на Армянском кладбище. Позавчера схоронили, — разъяснила она бесцветным голосом и склонила голову к столу.
«Как же так! — ошарашенный новостью, воскликнул я мысленно, — позавчера схоронила мужа, а сегодня наслаждается в объятиях любовника! А что, собственно, произошло? Она и при живом-то муже делала со мной то же самое. С той лишь разницей, что существовала какая-то опаска: как бы он случайно не накрыл нас. Стерва все же первостатейная! Мужа спаивала, чтобы с любовником по-факаться. Вот и споила, что он помер!»
Вся эта еда мне стала противна. Молча я встал, оделся и пошел к калитке. Августа меня не остановила, наверно, поняла мое состояние и решила, что сейчас самое неподходящее время говорить о будущей встрече. Мол, захочет — придет.
Я брел по спящему городу, один посреди улицы, изредка проносились автомашины. Я шел и думал: как же так случилось, что я, еще не став разведчиком, провалился, и провалился на женщине. «Шерше ля фам!» — вот уж непреходящая истина. Аркадий своим сыщицким нюхом учуял, откуда подул ветер. Иван не любит рисковать. Он и задание, наверно, дал Августе подловить нас на болтовне. Мы угодили в его капкан, и он со спокойной совестью списал нас в архив. Очевидно, Августа сочинила ему телегу. И он тут же подал рапорт, где отразил, что мы не надежные для разведки люди. Приписал Татьяне грех, что выболтала все любовнику. Если женщина в постели разгласила тайну, она и в будущем будет опасна для дела. Несомненно, Иван Дмитриевич внес предложение от нас дистанцироваться, всякую связь с нами прекратить, спустить на тормозах. Шефа не только не накажут, а еще благодарность объявят за бдительность, что сумел своевременно рассмотреть гнилой товар и не допустил засылки ненадежных людей за кордон. Ясно, что он разыгрывал передо мной спектакль возмущенного нашим коварством человека, утверждал, что мы его подвели, для пущей важности обзывал грязными словами Татьяну. Так что дал я ему по морде или не дал — в нашей судьбе ничего не менялось, она была предрешена: рапорт шефа уже был в Москве, и оттуда пришла санкция на прощание с нами. Все-таки хорошо, что я своротил ему челюсть. Подлецов нужно бить, и не за что-нибудь, а только потому, что подлецы. Эта мысль принадлежит Аркадию, но она точна и неоспорима.
Больше часа я шел до дома, но странное дело, горечи уже не испытывал. Наоборот, теперь была полная ясность. Очень даже правильно, что поехал к Августе и проверил подозрения. Я переключился на новые, еще не ясные для меня проблемы. С Татьяной решил развестись: кому нужен этот неполучившийся брак? Она уйдет жить к Лешке. Если получится с работой на телевидении — это будет идеальный вариант. А нет, возьму учеников, буду обучать английскому — как-нибудь проживу. Голова есть, не исключен из партии, руки, ноги — в порядке. Уже у самого порога дал себе зарок, что к Августе я больше никогда не пойду. Нынешняя встреча была необходимостью. Что-то надо сейчас сказать Татьяне. Но говорить ничего не пришлось: Татьяна домой не пришла — развод состоялся.
Разведка
Несколько дней я ощущал горечь, настроение было скверным, но я не бесился, повеситься тоже не хотелось. Какая-то неопределенность в настоящем и даже в будущем, которого я не видел. Татьяна, видимо, понимала мое состояние и не лезла ко мне с сочувствием и ненужными вопросами. Только раз тихо произнесла:
— Что с нами будет? Могут посадить?
— Пока не за что, — ответил я. — Как с работой? — Мне работа ее была не интересна, но что-то же надо было спросить.
— Все нормально, берут в Алексеев институт лаборанткой. Буду на кафедре английского языка.
«Уже хорошо, — мысленно одобрил я. — Надо же как-то выкручиваться».
Наконец я вспомнил про рекомендацию Аркадия.
…Зина, так звали родственницу жены майора, мне понравилась, хотя она была далеко не красавица. О таких говорят, что она хорошей души человек, что должно заменить определение «дурнушка». Соломенная блондинка с прямыми волосами, припухшие губы небольшого рта и неопределенного цвета глаза — за толстыми стеклами очков рассмотреть было трудно. Худая, что еще больше подчеркивал темный в талию английский костюм. Туфли на ней были шикарные, лакированные: очевидно, у нее была привычка носить дорогие модные вещи, которые немного скрашивали отсутствие женских прелестей. Улыбка у нее была приятная и сразу располагала к себе. Она сидела в коридоре в кресле, перекинув ногу на ногу, курила и что-то правила в тексте, положив его на колено.
— Где ты пропадал? — как старого знакомого, на «ты» спросила она, едва я представился. — Главный мне уши прожужжал: «Где твой протеже?» Я решила: если до конца недели не придешь, сниму свою рекомендацию.
— Понимаете, как-то не получалось, — стал мямлить я, не желая ей врать, что валялся со своими переживаниями на диване.
— Транс?! — полуутвердительно, полувопросительно сказала она и поглядела на меня глазами, увеличенными в несколько раз стеклами очков. — Аркадий мне, между прочим, намекнул. Сейчас готов работать или еще будешь заниматься самоедством? Кстати, это самое поганое дело — переживания. Ты когда-нибудь сам с собой разговаривал?
— Нет, не сподобил Всевышний, — ответил я, потихоньку заражаясь ее оптимизмом.
— А я, как шизофреничка, иногда рассуждаю с собой, — улыбнулась она, и я проникся к ней неожиданно раболепным уважением. — И знаешь, как это делаю? Меня один психиатр научил, как избавляться. Ловлю себя на разговоре и заставляю переключиться на что-то приятное и начинаю думать о приятном. Потом снова неприятность выползет, и я начинаю свой монолог. Опять ловлю себя и переключаюсь — так два-три раза и забываю про неприятности.
— У вас комплекс: люблю поговорить с умным человеком.
«Надо попробовать, если когда-нибудь начну заговариваться», — подумал я с улучшившимся настроением.
Она замялась и сказала:
— Толя, ты будь сам собой здесь. Атмосфера у нас благоприятная. — Она доверительно положила свою узкую, с синими прожилками руку на мою лапу. — Главный у нас — сам Бог послал. Бывший секретарь ЦК комсомола, но не любит официальщины. Среди журналистов у нас принято без отчества, на западный манер. Если ты не подойдешь, он тебе скажет: «Толя, хочу тебе подыскать место», — и все тихо, спокойно. Ты где последний раз работал? Чем занимался?
— Геология, фотолаборант.
— Ага! Понятно! В фото смыслишь? Я спрашиваю, — улыбнулась Зина и снова воткнула сквозь линзы свой острый взгляд в мое лицо. — Пошли к главному.
В приемной секретарша — «серенькая мышка» — разговаривала с обаятельной молодой женщиной, в которой я без труда узнал Ларису — ведущего диктора молдавского телевидения. Ее внешность не требует описания: красивая, привлекательная, с милой улыбкой и ямочками на щеках — в жизни даже лучше, чем на экране.
— Кто у Андрея Ивановича? — спросила Зина, направляясь к двери. — Ничего, если мы сейчас зайдем?
— Даже хорошо. Там Лыга, ей сейчас туго, поэтому заходите.
«Серая мышка» очень уж внимательно поглядела на меня и усмехнулась, растянув свои тонкие губы. Лариса тоже не оставила меня без внимания, оглядев оценивающим взглядом с головы до пят. А приятное это чувство, когда девушки смотрят на тебя с повышенным любопытством.
Мы вошли в просторный кабинет, отличительной особенностью которого было то, что в углу громоздились три телевизора и все они работали. У стены в кресле сидела курносая «пампушка», глаза у нее были на мокром месте. Перед ней стоял невысокий, лет сорока пяти, но уже начавший лысеть мужчина. Тимуш Андрей Иванович, директор телевидения, человек с хитроватой физиономией деревенского мудреца и хитрыми, недобрыми глазами. Он взглянул в нашу сторону, наклонив набок голову, и опять посмотрел на свою жертву.
