Искатель. 1995. Выпуск №2 - Козлов Игорь Данилович (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗

Он двумя пальцами коснулся лба.

— Я никогда не забываю того, что слышу или встречаю в газетах, — извиняющимся тоном произнес он. — Кирилл Хиндс! Сейчас он содержится в тюрьме штата, если это представляет для вас какой-нибудь интерес.

Мне вдруг показалось, что я окончательно запутался в хитросплетениях реальности и почти в сверхъестественных обстоятельствах моего эксперимента — словно потерял какую-то путеводную нить. Я уже не знал, где кончаются мои мысли и начинаются приказы Донована.

— Он не упоминал этого имени, — признался я.

Стернли не спеша достал из стола линзу от очков, поднес к правому глазу и внимательно посмотрел на меня. Я понял, что противоречу самому себе. Если Донован не говорил мне о Хиндсе, то откуда я мог узнать его имя?

Я встал.

Стернли протянул мне свою тонкую руку.

— Благодарю вас, доктор Кори. Было очень любезно с вашей стороны занести мне эти деньги. Но не следует ли нам поставить Говарда Донована в известность об этом подарке? Ведь как наследник он вправе возражать против такой расточительности.

Мне вовсе не хотелось, чтобы Донован-младший и его адвокаты узнали, где я взял эти пять тысяч долларов. Поэтому я солгал:

— Говард не имеет никакого отношения к ним. Они лежали в конверте, который передал мне Уоррен Донован. На конверте было написано ваше имя.

Это прозвучало не очень убедительно, но уличить меня во лжи было невозможно.

— Словом, большое вам спасибо, — глядя куда-то в сторону, сказал Стернли. — Если я по какому-либо делу понадоблюсь вам, дайте мне знать, и я сделаю для вас все, что в моих силах. Не стесняйтесь обращаться ко мне, свободного времени у меня предостаточно. — Он вздохнул и снова рассеянно взглянул на меня. — К сожалению.

Он взял меня под локоть и повел к выходу. Внезапно я почувствовал, что Донован пытается подать мне какой-то сигнал.

— Да, я должен забрать у вас ключ, — уже в дверях сказал я.

Стернли посмотрел на меня — пытливо, изучающе. Как будто удивленный тем, что я лишь перед уходом заговорил о таком важном деле.

— Какой ключ? — отпустив мой локоть, спросил он.

Я вынул из кармана вчетверо сложенный листок с его именем и рядом цифр, следовавших за ним. Он взял бумагу, развернул и поднес к самому носу. Затем медленно поднял глаза. Его лицо выражало крайнее изумление.

— Почерк Уоррена Донована, — пробормотал он и заковылял в комнату.

Через минуту он вернулся, держа в руке ключ, маленький и плоский. Такие обычно применяются в банках, для личных сейфов.

Встревоженный странными приказами мозга, я вышел из дома и побрел к центру города. Донован все чаще ошибался: то ли по рассеянности, то ли по забывчивости. Он заставил меня написать номер депозитного ящика, но ни словом не упомянул о ключе. Если бы я ушел от Стернли чуть раньше, цель моего визита осталась бы не достигнутой — трудно было предположить, что он послал меня к своему бывшему секретарю только для того, чтобы я передал ему пять тысяч долларов.

Достав записную книжку, я записал дату и приблизительное время получения предыдущих инструкций — ночь на двадцать третье ноября, после полуночи. Мне хотелось спросить Шратта, не заметил ли он каких-нибудь отклонений в жизнедеятельности мозга, пришедшихся на это время. Не заболел ли мой подопытный? Не началось ли у него умственное расстройство?

Медленно бредя по городу, я вышел на какую-то улицу, перегороженную по случаю строительных работ. Дорожные рабочие копали канаву. Оглушительно ревели экскаваторы, мерно вздымались и опускались их когтистые ковши. Пыль стояла столбом.

Я шел, не глядя под ноги. Сосредоточившись на мыслях о Доноване, пытался выяснить у него, что делать с ключом и номером сейфа.

Донован мог послать мне сигнал, когда ему было угодно, но связь все еще оставалась односторонней — самому мне никак не удавалось установить контакт с ним. Я надеялся, что со временем он обретет достаточную силу, чтобы принимать мои мысли.

Я напряженно думал о Доноване и мысленно умолял его услышать меня.

Внезапно где-то совсем рядом взвизгнули тормоза. Я инстинктивно отшатнулся, и в тот же миг что-то тяжелое ударило меня в спину.

Боли я не ощутил — все чувства заглушил какой-то животный ужас, — но помню, что падение было очень долгим. Затем все погрузилось в темноту.

Очнулся я ночью.

Еще не открывая глаз, я по запаху антисептиков догадался, что нахожусь в больнице. Вокруг были знакомые коричневые стены. Меня положили в клинику «Ливанские Кедры», где я когда-то проходил медицинскую стажировку.

Рядом с моей постелью сидела Дженис. Я негромко застонал, она молча встала и подошла ко мне. Моя шея была тщательно загипсована. Неподвижно лежа в постели, я дюйм за дюймом мысленно обследовал свое тело и понял, что ничего фатального не произошло.

Я мог шевелить пальцами, приподнимать руки и немного сгибать ноги.

Дженис с тревогой смотрела на меня. Она еще не знала, что я уже пришел в сознание. Мои глаза были по-прежнему закрыты.

— Больно? — тихо спросила она.

Я еще раз прислушался к своему телу. Мне почему-то казалось, что я не лежу, а парю в воздухе — словно мою спину не сдавливали двадцать фунтов гипса, а поддерживали чьи-то заботливые руки.

У меня было странное ощущение. Какой-то бестелесности. Не знаю, как еще назвать то, что я испытывал.

Судя по всему, наркотиков мне не давали. Голова не кружилась, во рту не было горького привкуса, который бывает после анастезии.

— Нет, не чувствую, — наконец сказал я.

Мои слова встревожили ее даже больше, чем если бы я закричал от боли.

— У тебя травма спинного мозга, — с дрожью в голосе произнесла она.

Я открыл и снова закрыл глаза. Если не вышло какой-нибудь ошибки с диагнозом, сейчас я должен был испытывать адские муки. Дженис потянулась к звонку, чтобы вызвать врача, но я остановил ее.

— Я могу шевелить пальцами рук и ног, — сказал я. — Значит, я не парализован. Боли нет по какой-то другой причине. Мне давали наркотики?

Ответ был ясен заранее. Я оказался прав — она покачала головой.

— Когда ты лежал без сознания, твое тело содрогалось от боли, — сказала она. — Четыре часа, без передышки. Очевидно, боль была ужасная.

Теперь Дженис говорила спокойным тоном. Она сообщала обстоятельства дела, как один врач — другому. Дженис достаточно хорошо разбиралась в медицине, поэтому мое поведение не могло не встревожить ее. Травмы спинного мозга обычно сопровождаются невыносимой болью.

— Что со мной случилось? — спросил я.

— Банальнейшее происшествие, — без тени улыбки ответила она. — Ты оступился и упал в яму. А затем экскаватор высыпал на тебя целый ковш земли.

Она неплохо выглядела — гораздо лучше, чем дома. И ей очень шел белый медицинский халат. Я подумал, что ее прежний анемичный вид объяснялся не болезнью, а нашей неустроенной семейной жизнью.

— С каких пор здесь стали выдавать пациентам одежду, предназначенную для медицинского персонала, — спросил я, разглядывая ее свежевыглаженный накрахмаленный халат.

— Мне разрешили ухаживать за тобой, — произнесла она с какой-то странной интонацией в голосе.

Я присмотрелся к ее лицу, освещенному настольной лампой.

Глаза Дженис сейчас были необыкновенно красивы — темные, огромные. Не такие, как раньше.

Впрочем, мне все вокруг казалось неестественно преувеличенным. Тени громоздились на стенах, словно контуры чьих-то гигантских фигур. Простыня, покрывавшая гипс, вздымалась, как огромная заснеженная гора.

Дженис осторожно поправила ее, чтобы я мог видеть противоположную стену.

Мне было приятно, что в трудную минуту Дженис оказалась рядом со мной. Я бы не возражал, если бы она решила побыть здесь немного дольше, чем положено медицинским сестрам.

Я снова закрыл глаза.

И уже в следующее мгновение меня оглушила жуткая, ни с чем не сравнимая боль.

Гипсовый бандаж вдруг отяжелел, превратился в тонны чугуна, безжалостно сдавившего мое тело. Руки непроизвольно сжались, ногти вонзились в ладони.