Смерть Анны Ор (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XXII) - Максим Марк (книги серии онлайн .txt) 📗
Затем мистер Джонс-старший говорит:
— Пусть стенографистка запишет распоряжения относительно…
Оба мистера Джонса глядят друг другу в глаза и без слов понимают друг друга…
Затем мистер Джонс опускает голову и читает некоторые бумаги, заботливо положенные перед ним секретарем…
Мистер Джонс-младший выходит из кабинета, отправляется в комнату стенографистки и отдает распоряжение:
— Ко мне в кабинет: работа на полчаса…
Стенографистка, молодая двадцатилетняя мисс, белокурая, голубоглазая, в белой блузке с синим галстуком, слегка краснеет… Карандаш в ее руках дрожит…
В кабинете мистера Джонса-младшего запах трубочного табака, бумаги разбросаны на столе и креслах… Мистер Джонс-младший внимательно глядит на стенографистку и говорит:
— Вы напрасно волнуетесь, мисс Дженни…
Мисс Дженни молчит…
Мистер Джонс-младший говорит с убедительностью всех своих тридцати пяти лет, общественного положения, крепких мускулов игрока в хоккей и участника авиационных состязаний:
— На этот раз действительно срочная работа… А волноваться совершенно нечего… Совершенно нечего, мисс…
И, расхаживая по кабинету, он начинает диктант:
— Срочное предписание агенту Батума выяснить состояние нефтяных источников, состояние дорог в Грузии, Аджарии, Абхазии, политическую конъюнктуру в связи с происходящими на Востоке событиями.
— Радио из Одессы сообщает…
Мистер Джонс приостанавливается и говорит:
— Не мешало бы, все-таки, прикрыть дверь в коридор…
Он идет к двери, дым из трубки стелется за ним струей, мисс Дженни низко наклоняется над бумагой…
Персидский ковер: сто двадцать пять человек повстанцев горного округа, павших за некорректное обращение с агентом фирмы «Джонс и сын» в Тегеране.
Пять зеркал, трельяж, мебель карельской березы: двадцать человек, умерших от переутомления на верфи в Кингстоуне…
Темно-сиреневый капот леди Эдит, тканный тускло-золотыми лотосами и крокодилами: сто человек индусов, осмелившихся поинтересоваться делами управления Индией.
Все остальное не превышает цены пятисот человеческих жизней, недорогая цена за подобранную со вкусом обстановку леди Эдит, дочери известного политического деятеля, одного из лидеров партии консерваторов, имеющего огромное влияние в Британии и колониях лорда — Арчибальда Холл стена.
Леди Эдит распахнула темно-лиловый капот, еще раз высунула перед зеркалом язык, внимательно посмотрела на свежий и яркий цвет лица, бегло отметила небольшую родинку на правой щеке и обернулась к горничной:
— Мэри, все готово?
Горничная Мэри: из семьи докеров в Поил ере, двадцать три, года белый передник, темные жизнерадостные глаза; первоклассная дрессировка: остальным не интересовались в доме лорда Холлстена.
Мэри подошла ближе, в руках у нее платье леди Эдит, тускло-фиолетового цвета: леди не любит ярких цветов.
Леди Эдит говорит звонким сопрано:
— Мэри, я поеду кататься, погода хорошая. Вызовите автомобиль.
Мэри неслышно уходит, ступая по персидскому ковру. Машина уже стоит у подъезда. Четырехместный открытый «Стейвер», шофер-ирландец, рыжий, как сеттер…
Леди Эдит быстро выходит в автомобильном широком пальто, в маленькой шапочке на белокурых волосах… Она становится на ступеньку машины и спрашивает звонко:
— Куда мы поедем, Мак?
— Куда леди прикажет? Погода хорошая, можно по дороге в Кингстон-Хилл…
Но леди Эдит любит езду по самым оживленным улицам Лондона, ей нравится лететь между трамваями и омнибусами, нырять в переулки, вылетать на площади, пугать медной сиреной почтенных мистрис, переходящих улицу, и привлекать, подразнивая, внимание степенных «бобби», полисменов его королевского величества…
Леди Эдит кивает головой в маленькой шапочке:
— Бонд-стрит…
Шофер отвечает:
— Слушаю, миледи…
Внезапно леди раздумывает ехать на заднем пассажирском месте: она садится рядом с шофером, приводя в ужас швейцара своей экстравагантностью…
«Стейвер № 456987» летит по улицам, угрожая медной сиреной.
Слегка покачиваясь, летят рядом два лица: огненно-рыжее лицо ирландца-шофера с нависшими над козырьком фуражки очками и избалованное, насмешливое, выхоленное лицо белокурой леди Эдит с зеленоватыми блестящими глазами….
* * *
Несколько иная широта и долгота, город Одесса, Дерибасовская улица, угол Екатерининской… На углу греческий солдат, с винтовкой через плечо… Несколько поодаль от него темнокожий сикх, поставлен для охраны уличного движения оккупационными войсками города Одессы… На рейде стоят два крейсера, несколько миноносцев под французскими, английскими и греческими флагами.
Третий дом от угла, кафе Фанкони, традиционное кафе актеров, журналистов, спекулянтов и иностранцев… Переполненное кафе жужжит, как потревоженный улей… Несколько английских офицеров пьют методически кофе… Два солидных грека, по всей видимости приезжих коммерсанта, совещаются вполголоса…
За угловым столиком компания киноактеров, режиссер, Джутич, первый любовник, герой множества мелодрам, гроза сердец машинисток и кассирш, соперник Максимова, Евгений Ленский и самая популярная, самая любимая не только в бывшей Российской империи, теперь представляющей вулкан во время извержения, но и за границей, кинозвезда Анна Ор, чье лицо плавает на сотнях экранов, взятое в первом плане, то улыбаясь, то роняя крупные как бриллиант в два с половиной карата, слезы, вызванные по предписанию энергичного режиссера Джутича…
Анна Ор сидит, наклонясь, облокотясь рукой в лайковой перчатке на мрамор столика. Джутич говорит ей что-то и она внимательно слушает, хмуря густые черные брови, потупив известные всему миру бархатистые черные глаза…
Один деникинский офицер говорит другому в углу кафе:
— Говорят, что Анна Ор…
Второй пожимает плечами:
— Почему бы нет?.. У англичан денег много и они любят русских женщин…
Оба они улыбаются и первый говорит:
— Черт ее побери, она красива! Но она не русская, она одесская еврейка…
— Английскому полковнику нужна красивая женщина… Все остальное неважно…
Ворвавшийся мальчишка-газетчик орет:
— Войска Деникина перешли в наступление… Полное замешательство в Москве. Интервью с Милюковым… Прибытие английского крейсера «Адмирабль»…
Анна Ор, медленно встает:
— Я поговорю о съемке… До свидания, Джутич… Ленский, ты заедешь ко мне?..
Ее провожает глазами все кафе: Анна Ор популярна… Котиковое манто Анны Ор скользит меж столиками, через минуту она сидит на извозчичьей пролетке:
— Пушкинская улица, скорее…
Тот же город, город Одесса, где на главных улицах, в кафе, банках и конторах лихорадочное оживление, суета, подобная белой горячке, где спекулянты, офицеры, черные войска, англичане, французы, греки смешались вместе, где на окраинах, на фабричных окраинах царит мертвая тишина, прерываемая иногда отдельными отрывистыми выстрелами, где люди в синих блузах, в оборванных, истасканных шинелях без погон ходят оглядываясь, как затравленные волки, где даже фабричные гудки воют хрипло и как бы испуганно, где мечутся за ставнями маленьких убогих домиков умирающие от сыпного тифа дети, дети, лишенные молока и ухода… Тот же город, другая улица, помещение английской комендатуры…
Британский комендант города Одессы, полковник Гаввард, раскуривает первую за день трубку, слушает доклад старшего помощника:
— Пойманы пятеро с поличным…
Полковник Гаввард интересуется:
— С поличным?..
— Да, сэр — две женщины, трое мужчин… При них найдены гранаты, браунинги…
Полковник Гаввард прерывает помощника коротким жестом:
— Довольно… Ликвидировать…
Помощник продолжает доклад:
— Задержаны еще трое: одна женщина, двое мужчин… При них найдены напечатанные на гектографе воззвание, затем…
Короткий вопрос полковника Гавварда:
— Оружие?..
— Никакого…
— Передать русскому командованию…
