Наемник - Энтони Эвелин (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Его враги понимали, что он искренне к этому стремится. Приближенные к Регацци люди, такие как его секретарь монсеньер Джеймсон, знали, что перед каждой своей знаменитой телевизионной проповедью Регацци час отводил молитвам. Он тщательно готовился к публичным выступлениям, доводил до блеска свои проповеди, со скрупулезностью кинозвезды заботился о том, как он будет выглядеть в профиль, насколько обезоруживающе действует его улыбка, И все ради единственной цели — во имя Бога помочь человечеству стать лучше. Врагов у Регацци было много, особенно в стенах церкви. Священнослужителям не нравились его известность, его страстные проповеди. Они ставили ему в пример величественную беспристрастность его предшественника.
Регацци было пятьдесят с небольшим. Он с честью прошел войну в сане судового священника. Назначение его архиепископом Нью-йоркским было следствием преобразований внутри католической церкви. Назначив кардиналом этого пламенного итальянца, Ватикан намеревался доказать свою приверженность реформам вопреки консерватизму теократии.
Монсеньер Джеймсон был старше кардинала на десять лет. Он любил спокойную жизнь, удобный установившийся порядок. Но последние три года, проклиная все на свете, он вертелся как белка в колесе: все куда-то ездил, добывал какие-то сведения, став, как и Регацци, объектом внимания публики. В узком кругу он называл дворец архиепископа тремя кругами ада, в центре которого помещается Регацци. Джеймсон хотел было уйти в отставку, но кардинал не отпускал его. Большинство должностных лиц прежнего кардинала было уволено и заменено другими. Но Джеймсон по каким-то неведомым ему причинам был оставлен, и свобода ему не светила.
Кардинал работал до часу или двух ночи, а в шесть часов утра уже служил мессу. Он не сомневался, что секретарь всегда будет у него под рукой, а это означало, что Джеймсон не смеет отправиться спать, хотя и может подремать в кресле приемной. Уже за полночь, а у кардинала из-под двери все еще виднелся свет. Монсеньер устроился поудобнее в кресле и задремал. Но вдруг, вздрогнув, проснулся. Очки соскочили со лба на нос. Рядом стоял кардинал. Джеймсон заморгал, глядя на кардинала. Но красивое бледное лицо, изнуренное тайными постами и постоянным недосыпанием, не выражало никаких признаков гнева, и Джеймсон успокоился. Регацци никогда не позволял себе пренебрегать своими обязанностями, и тем, кто так поступал, от него иногда доставалось.
— У меня есть несколько писем, монсеньер, — сказал Регацци. — Зайдите ко мне, пожалуйста.
— Простите, Ваше преосвященство, — пробормотал Джеймсон. — Я прикрыл глаза, чтобы дать им отдохнуть, и, наверное, задремал...
— Вы устали, — сказал кардинал, садясь за стол.
При свете яркой лампы было заметно, какой у него утомленный вид. Джеймсон видел его таким впервые и был поражен. Кардинал изматывал себя работой сверх всяких сил. В первый же месяц, как он был возведен в сан епископа, кто-то из подчиненных сказал о нем: «Это фанатик. Сторож мне говорил, что он по полночи проводит в церкви. Сначала тот даже подумал, что в церковь забрался воришка. Он превратит нашу жизнь в ад, вот увидите». И увидели, но только те, кто остался, кого он не заменил более молодыми, разделяющими его взгляды сотрудниками. Только я, устало подумал Джеймсон, единственный, кого он оставил. Раньше чем через час спать не ляжешь.
— Вам нужно отдохнуть, Ваше преосвященство, — неожиданно для самого себя сказал Джеймсон. — Вы совсем заработались. Оставьте мне письма, я подготовлю их к утру. А вы идите спать.
Регацци улыбался во время интервью, улыбался, когда выступал перед публикой и когда его фотографировали. Но те, кто работал с ним, нечасто удостаивались его улыбки. Сейчас он улыбнулся Джеймсону и легонько похлопал по крышке стола.
— Присядьте на минутку. Я хочу с вами поговорить.
«Ну вот, — подумал Джеймсон, — сейчас он скажет мне, что я уволен. Что я слишком стар, а работы слишком много. Я сам навел его на эту мысль, сказав, что у него усталый вид». И Джеймсон расстроился, вместо того чтобы обрадоваться.
— Мы работаем вместе с тех пор, как я был назначен сюда, — сказал кардинал. — Я давно хотел сказать вам, что очень ценю вашу помощь, но все как-то не хватало времени. И сейчас я хочу поблагодарить вас.
Джеймсон только кивнул. Вот оно. В двенадцать сорок пять ночи, и в ни какой другой час, получить пинка под зад.
— Я хочу задать вам один вопрос, — продолжал кардинал. — Как по-вашему, что будет с американским народом, если Джон Джексон войдет в Белый дом?
Это было так неожиданно, что Джеймсон открыл и закрыл рот, не в состоянии вымолвить ни слова. А когда открыл его снова, сказал то, что думает, не стараясь изображать из себя умника. Кардинал всегда вызывал в людях желание быть достойным его. Джеймсон это чувствовал и стремился не уронить себя в глазах кардинала. Но сегодня он был слишком утомлен и даже не сделал такой попытки.
— Я никогда над этим не задумывался, — ответил он. — Потому что этого не произойдет. Народ не выберет такого головореза.
— Но народ же выставил его кандидатуру, — заметил кардинал. — Два года назад это было бы невозможно. Его имя и имя его штата неприлично было даже произносить. А сейчас там он — фигура.
— Он не сможет победить, — сказал Джеймсон. — Он только внесет раскол в ряды избирателей.
— Вот именно. На это он способен. Он так ослабит обе партии, что, если он не пройдет на этот раз, на следующих выборах это может оказаться возможным. Если обстановка, конечно, будет подходящая. Но вы не ответили на мой вопрос. Что же произойдет, если он все-таки будет избран?
— Восстанут чернокожие, — неуверенно сказал Джеймсон. — Мы окажемся на грани гражданской войны. Его политика по отношению к трудящимся заставит вступить в борьбу профсоюзы, начнутся забастовки. Что нас ждет во внешней политике — сказать трудно. Но, наверное, что-то вроде изоляционизма. Он сосредоточит в своих руках огромную власть. Некоторые слои населения его поддержат, а другие, как, например, цветные, выступят против.
— Гражданская война и хаос, — подытожил кардинал. — И причиной тому станет этот человек, Джексон. А в чем подоплека появления такого человека, как Джексон? Разве не менее важно разобраться в этом?
