Нелегалы 1. Операция «Enormous» - Чиков Владимир (библиотека электронных книг .TXT) 📗

— Значит, это оружие, надо полагать, будет направлено и против нас. — На лице Сталина еще ярче проступили следы оспин, взгляд потяжелел, стал пронзительным, испытующим.

Берия прекрасно знал, что означал такой взгляд: недоверие. В такие минуты вождь был непредсказуем, грузинский акцент в его речи становился еще более заметным. Чтобы как-то успокоить самого себя, Сталин добавил:

— Но вы и ваши заместители не раз убеждали меня, что разведке не всегда можно верить. Что многие ее сотрудники — это ставленники «врагов народа».

Сталин, перейдя на «вы», как бы напоминал, что это по его, Берии, инициативе были арестованы и расстреляны десятки преданнейших Родине чекистов, работавших до войны за рубежом.

— Да, товарищ Сталин, в тот период разведка вела порой двойную игру, использовала даже сомнительные источники. Поэтому мы вынуждены были основательно почистить закордонные резидентуры… А с другой стороны, некоторые из них, по-моему, могли бы и заслуживать вашего доверия…

Берия умышленно не договорил. В его словах содержался скрытый намек на то, что и вождь должен нести ответственность за репрессивные меры к разведчикам в предвоенные годы, поскольку многие из них были уничтожены по его личному указанию. Что поводом к расправе над ними служило то, что развед-донесения противоречили воззрениям Сталина на вероятное развитие событий в Европе. Накануне войны разведка была практически обезглавлена, а ее загран-аппараты почти полностью разгромлены. Тех же, кто, опасаясь за свою жизнь, под различными предлогами откладывал свой приезд в отпуск или отказывался возвращаться в Москву, при помощи различных ухищрений насильно заманивали в Россию и уничтожали. Атмосфера недоверия и подозрительности распространялась и на закордонные источники. Многие из них необоснованно обвинялись в «двойной игре», им вменялось в вину, что они были привлечены к сотрудничеству «врагами народа» и поэтому считались ненадежными и опасными. Лишь после нападения Германии на Советский Союз Сталин пересмотрел свое отношение к разведывательной информации, однако был по-прежнему далек от признания необоснованности своего недоверия, которое он проявлял ранее.

Сталин еще раз молча прошелся по кабинету, потом остановился и стал раскуривать трубку. Курил он мало, обычно затягивался раз-друтой и, когда трубка гасла, продолжал держать ее в левой руке.

На сей раз Сталин размышлял о чем-то своем, не обращая внимание на Берию, — как будто его и не было. Потом сказал:

— Материалы разведки, кажется, высвечивают нам то, чем мы должны теперь заниматься. Второе письмо Флерова убеждает меня в этом… Но прежде чем принять решение, надо посоветоваться с учеными. Я попрошу тебя, Лаврентий, пригласить ко мне академиков Капицу, Семенова, Хлопина и Вернадского. Назначим встречу на послезавтра.

— Но они же находятся далеко за пределами Москвы, — возразил было Берия.

— Что ты хочешь этим сказать? — Сталина никогда не интересовало, где или в каком состоянии находится нужный ему человек, при любых обстоятельствах он должен быть у него в назначенный день и час.

— Извините, товарищ Сталин, но успеют ли они к послезавтра?

— Ничего, успеют. Пошлите за ними самолет.

После встречи Сталина с учеными-физиками, на которой было дано поручение Берии подготовить специальное заседание ГКО по вопросу создания в СССР атомной бомбы, в Москву поступила из Нью-Йорка шифротелеграммы:

Прочитав шифровку, начальник разведки П. М. Фитин бросил прищуренный взгляд на принесшего ему документ Л. Р. Квасникова.

— Ну что будем делать, Леонид Романович?

— Такого шанса упускать нельзя! Иначе нам этого не простят!

— А кто не простит? Кого вы имеете в виду? Лаврентия Павловича?

— Да нет, наших потомков.

— Нам бы до завтра дожить, а уж с потомками мы как-нибудь поладим, — мрачно заметил Фитин. Он помолчал секунды две, потом спросил: — А если это провокация?.. Или подстава?.. Или организация двойной игры?

— Не думаю… Хотя, конечно, все может быть. Но давайте трезво смотреть на вещи. Много ли мы знаем случаев, чтобы ученые такого высокого уровня сами предлагали свои услуги иностранной державе?..

— Ну почему же! А Клаус Фукс? — он ведь тоже предложил нам свои услуги.

— Да, это так. Но я не могу себе представить, чтобы такие крупные ученые, как Филдинг и Фукс, согласились бы участвовать в провокации. Я это исключаю! Тут может быть две версии: или они осознали свою ответственность за последствия, к которым приведет создание атомной бомбы, или разочаровались в целях, которые они преследовали, соглашаясь участвовать в новом проекте. Скорее всего, они не хотели ждать, когда начнут падать на Землю урановые бомбы, когда в один миг будут гибнуть сотни тысяч, а может быть, и миллионы людей. Да, их замысел мне ясен: если не будет взаимного сдерживания, равновесия страха, то рано или поздно это приведет к атомной катастрофе. На этот счет на Кавказе есть хорошая мудрость: один меч удерживает другой в ножнах. Силу нужно отражать силой. Это будет особенно важно тогда, когда монопольное владение урановой бомбой может действительно стать искушением применить ее.

Фитин, кивнув, долго смотрел на Квасникова, потом, стряхнув оцепенение, медленно заговорил:

— По-моему, и Фукс, и Филдинг руководствуются своим пониманием нравственных критериев. У каждого из них есть какая-то своя философия. Понимаешь, Фукс впоследствии объяснял свой поступок тем, что у него вызывала негодование двуличная политика США и Англии, правительства которых, несмотря на массовые призывы во многих странах мира, все еще открывают второй фронт для оказания помощи Красной Армии. И вообще он, как коммунист, симпатизировал Советскому Союзу. Пока американцы и англичане тянули с решением вопроса о втором фронте Клаус Фукс, как бы открывая его, решил нам помочь. Он так и заявил: «Считайте, что я участвую с вами в борьбе с фашизмом». Вот основная мотивация его поступка…

— Да, это была его мораль, — заторопился Квасников, — простая человеческая мораль ученого-интернационалиста.

— Так оно и есть, — продолжал Фитин, — когда человечеству грозит опасность, люди объединяются, консолидируют свои силы… А вот чем руководствуется Филдинг, мы узнаем только после его вербовки. Но меня сейчас волнует другое: я пытаюсь понять, как он мог пойти на такой огромный риск? Малейшая же ошибка, и он окажется на электрическом стуле…