Линия аллигатора - Абдуллаев Чингиз Акифович (книги без сокращений TXT) 📗
Через несколько минут он уже получил тонкую папку с материалами о самоубийстве Леонтьева. Он пришел в свой кабинет и начал читать, но тут принесли сообщение из милиции. По агентурным сведениям, полученным в ходе работы оперативников МУРа, рецидивист Крутиков в настоящее время работал на известного вора в законе, признанного авторитета криминального мира – Заику. В справке обращалось внимание, что, по полученным сведениям, Крутиков уже давно выполняет самые важные поручения Заики.
– Заика, – прошептал Юдин, переводя взгляд с бумаги на папку Леонтьева. Какая между ними связь? Это он должен теперь установить.
Глава 11
Обедать они отправились в небольшой ресторан, расположенный недалеко от основного здания бывшего КГБ на Лубянке.
– Вас все время тянет в эту сторону, – улыбаясь, заметила Сигрид.
– Да, – серьезно сказал Дронго, – видимо, да. Это у меня уже такая привычка. Просто раньше я любил здесь обедать. Нет, я никогда не работал в КГБ. Но по роду своей деятельности довольно часто встречался с их представителем. Должен сказать, на Западе создалось довольно неверное впечатление о КГБ. Все работающие там представлялись монстрами и палачами, тогда как там было немало очень интеллигентных разведчиков и прекрасных специалистов.
– Точно так же, как и в ЦРУ были порядочные люди, но советская пропаганда изображала их злодеями-империалистами, только и думающими, как напасть на несчастных советских людей, – пошутила Сигрид.
– Вы неплохо защищаетесь, – засмеялся Дронго, – чувствуется хорошая школа. В ФБР учат вести полемику?
Сигрид улыбнулась, но не стала больше спорить. Обед оказался действительно вкусным, особенно ей понравился русский борщ. После обеда она достала из сумочки мобильный телефон и позвонила сенатору. Он сразу ответил:
– Где вы находитесь? – спросил Роудс.
– Мы сейчас закончили обедать.
– А я еще в посольстве. Здесь есть несколько любопытных документов, которые я должен прочитать.
– Какие документы? – нахмурилась Сигрид.
– Разные. Оказывается, осталось еще довольно много вещей Элизабет, которые нужно отправить на родину. Магда собрала их в два чемодана и попросила передать мне.
– Вы встречались с Магдой?
– Нет. Она прислала вещи в посольство. Мне казалось, что в прошлый раз я взял все вещи. Но я забыл про книги. У Элизабет было много книг. Вы виделись с Бескудниковым?
– Да, – помрачнев, ответила Сигрид.
– И что он вам рассказал?
– Подтвердил свое заключение, – чуть помедлив, сказала Сигрид и покраснела.
– Очень жаль, – глухо сказал Роудс, – это была моя последняя надежда. Я думал, что Бескудников хотя бы не подтвердит это заключение. Может быть, наши эксперты ошиблись. Скорее всего так оно и было. Через столько времени обнаружить что-либо, наверное, невозможно. Вероятно, Элизабет выпила какой-нибудь легкий напиток и села за руль.
– О чем вы говорите, сенатор? – воскликнула пораженная Сигрид.
– Мне кажется, что я напрасно втянул в это дело нашего друга. Может быть, отцовское горе просто помутило мой рассудок и я не хочу верить очевидным фактам.
Поняв, что происходит, Дронго взял трубку.
– Мистер Роудс, – строго сказал он, – я не люблю, когда мои клиенты останавливаются на полпути. Даже если вы мне не заплатите ни цента и потребуете прекратить расследование, я уже не остановлюсь. Поэтому наберитесь терпения и немного подождите, пока я не закончу расследование.
– Да, да, конечно, – согласился Роудс, – простите меня. Кажется, я оказался слишком большим пессимистом.
Дронго вернул телефон Сигрид.
– У него все время меняется настроение, – заметил недовольно, – по-моему, он сам не знает, что хочет.
– Вы должны его понять, – мягко возразила Сигрид, – он пережил такое несчастье.
– Именно поэтому я сижу в Москве и пытаюсь понять, почему погибла его дочь. Неужели у ФБР не было никаких данных, какими конкретно фактами располагала Элизабет Роудс?
– У нас были подозрения, что Москва служит перевалочным пунктом для торговцев наркотиками. Слишком часто мелькали русские фамилии в Голландии, Франции, Италии, Германии. Она должна была стать специальным координатором нашей программы в Москве. В последнее время нас очень волновал этот канал. Могу лишь сказать о наших подозрениях в отношении некоторых представителей российской таможни, которые, по нашим предположениям, помогали контрабандистам в переброске различных партий наркотиков из Средней Азии в Европу. Но ничего конкретного мы получить не смогли. В интересах конспирации Элизабет не встречалась с нашим представителем в Москве Ричардом Холтом. И он ничего не знал о ее истинной роли.
– К чему такие сложности? В ФБР не доверяют Холту?
– Нет. Скорее, наоборот, слишком доверяют. Его считают одним из наших лучших специалистов. Но он вызывает к себе слишком пристальный интерес и с другой стороны. Во всяком случае, за ним уже однажды следили и теперь к нему приставили телохранителя, а ФБР решило перевести его в Прагу, где будет немного спокойнее.
– Но почему тогда его не поставили в известность насчет Элизабет Роудс? Я не совсем понимаю такую политику.
– Это так называемый синдром «отдельного игрока», – пояснила Сигрид, – такой термин впервые ввели в ЦРУ. В страну, где есть резидентура ЦРУ, посылали нового агента, не связанного с местными властями и представителями ЦРУ на местах. Такой подход позволял, с одной стороны, получать новую информацию, не отфильтрованную прежними наблюдениями, а с другой – всегда иметь под рукой независимого агента, не связанного общей цепью с другими агентами, на случай разных неожиданностей.
– Интересно, – Дронго покачал головой. – Но это красиво звучит и хорошо получается где-нибудь во Франции или Швеции. Здесь такие приемы не проходят. А «отдельные игроки», пользуясь термином ЦРУ, просто проигрывают свои схватки организованной мафии. Я уже неоднократно говорил и вынужден снова повторить, что здесь не благополучная Европа и не сытая Америка. Это голодная, разоренная страна, с уголовниками, рабами, сумасшедшими и не привыкшими жить самостоятельно людьми, впервые получившими полную свободу действий. Вы можете представить себе такую картину? Тогда вы получите то, что мы здесь имеем.
– Вы не любите свободу?
– Я не люблю, когда свободу используют в своих интересах подонки. Когда это делается на государственном уровне, это фашизм. Когда на уровне улицы, это криминальный беспредел, который уже был в Чикаго в тридцатых и состоялся теперь на просторах СНГ.
– С вами страшно разговаривать, – поежилась Сигрид, – ваши формулировки чудовищно точны и от этого еще более страшны.
– Просто я решил таким образом вас напугать, – поднялся со стула Дронго. – Поедемте со мной. Нам нужно побывать в милиции и узнать, каким образом погиб эксперт Коротков. Это очень важно для нашего расследования. Мы знаем район, где это произошло, значит, мы знаем и районное Управление внутренних дел, где проводилось первичное расследование. Хотя нет, лучше всего поехать в прокуратуру. По сложившейся традиции расследование любого убийства, даже несчастного случая, ведет прокуратура.
– Я поняла, – кивнула Сигрид, – поехали в прокуратуру. А вы действительно знаете точно, какой там был район?
Дронго посмотрел на нее, и она рассмеялась.
– А как мы сумеем выдать себя за журналистов, – спросила Сигрид, – это ведь не профессор Бескудников? Прокурор вполне может попросить у нас документы.
– У меня есть нужные документы, – Дронго достал из кармана удостоверение аккредитованного в Москве журналиста Чарльза Сноу.
– Вы приготовили это удостоверение специально для нашего расследования?
– Просто я подумал, что оно мне может понадобиться, и захватил с собой.
Через полчаса они сидели в кабинете прокурора. Узнав, что к нему приехали американские журналисты, прокурор Щербаков был чрезвычайно доволен их визитом. Он с удовольствием предвкушал их большие репортажи об успешной работе самого прокурора и его сотрудников. Поэтому любезно приняв корреспондентов, он целых полчаса рассказывал об успехах вверенной ему прокуратуры, стараясь произвести максимально выгодное впечатление. Дронго и Сигрид пришлось выслушать весь набор комплиментов в адрес американских журналистов, объективно освещающих работу прокурорских работников. Еще большее красноречие прокурор проявил, рассказывая о своей тяжелой работе.
